Злом за зло (Драконоборец - dark edition)

Тобиус понял, что вопросов о его собственной смерти не будет, и испытал некоторую благодарность к Малахаю. Он не желал ни мыслью, ни словом возвращаться в тот проклятый день и час, когда агония стала его проводницей за грань жизни. Было слишком тяжело вспоминать предсмертное одиночество и чувство полного бессилия маленькой букашки, поплатившейся за наглость.

Тем временем некромант отлучился и вернулся обратно, неся в руках тот самый арбалет, который Тобиус снял с лермазу.

— Возвращаю в сохранности. Изучил вплетенные в этот артефакт заклинания — очень интересно. Несомненно, работа восточного некроманта. В Вестеррайхе немного найдется моих собратьев по Дару, способных создать что-то подобное, очень сложные чары. Украшения опять же говорят сами за себя.

— Да, верно. Эта вязь… я так и не удосужился понять, что она значит.

– "Что было твоим, отныне принадлежит мне", - вежливо улыбнулся Малахай. — Думаю, речь идет и о теле, и о душе одновременно. Чудовищно опасная вещица, порабощает душу и создает из трупа послушного кадавра, ахоговски много сил вложено в ее создание. Но дело не только в вязи, ее некроманты используют как вспомогательный инструмент в выстраивании заклинаний, тогда как основой выступает иероглифическая письменность. А украшения, видите? Кости — ерунда, это стандартный мотив для орнамента, сопровождающего тему смерти. Я имею в виду опарышей, мух и стервятников — это падальщики, которые служат символами ранговой системы Аглар-Кудхум. Слышали о такой?

— Нет, никогда, — признался Тобиус.

— О, тут все довольно архаично, прямо как в Академии. Ученики и подмастерья носят метку опарыша, получая право зваться настоящими некромантами, они меняют ее на символ мухи, достигая следующего, скажем условно, магистерского ранга, получают знак стервятника, ну а самые могущественные некроманты культа отмечены ликом шакала. — Малахай провел пальцами по прикладу, искусно вырезанному в виде распахнутой шакальей пасти. — Создатель сего артефакта отразил на своем творении ранговую систему Аглар-Кудхум, он точно был с востока.

— Гариб Ауфа Абдуссамад аль Харинна.

— Впервые слышу. Хотя имя довольно странное, — поморщился некромант.

— Чем же?

— Значением, конечно. "Гариб" значит: "Сын Чужака", "Ауфа" — "Самый Верный", "Абдуссамад" — "Раб Вечного". А Харинна — это город в Имем-Муахит, довольно большой город, я бывал там. Меня тоже часто именовали Гарибом в силу моей инородности.

— Вы путешествовали по Семи Пустыням? И вы…

— Заканчивайте вопрос, — усмехнулся Малахай.

— Вы обучались у некромантов востока?

Не прекращая усмехаться, архимаг потер свой выпуклый лоб, а когда он отнял ладонь, Тобиус увидел знак черной мухи на белой коже. Затем линии сложных завитков стали проявляться по всему черепу, опутывая его сложным узором.

— Как и почти любой волшебник, хоть чего-то достигший в жизни, по молодости я много путешествовал в поисках знания. Еще Джассар сказал: "Путь к знанию — это путь". Иными словами, нечего просиживать зад в уютной теплой лаборатории, надевай дорожную мантию и шляпу, бери посох покрепче и иди постигать мир. Моя Путеводная Нить привела меня на восток, и видит Господь-Кузнец, я много раз мог сложить голову в тех краях, прежде чем добрался до Черных Песков, и даже там меня тысячу раз могли убить, но мне повезло. Меня приняли на обучение. Скажу честно, я был довольно слабым учеником по их меркам, но на пределе сил смог стать полноценным средненьким некромантом.

Малахай Надгробие замолчал, погрузившись, как было видно, в воспоминания о годах, проведенных в одной из самых зловещих магических школ известного мира. Постепенно татуировки на его черепе вновь скрылись и скальп стал безупречно белым.

— Каково там было? — шепотом спросил Тобиус.

— А?.. Там… На востоке все было по-другому. Там некроманты были избранными. Иные волшебники глубоко кланялись им, завидовали. Все было совершенно иначе, чем здесь.

— Я про Черные Пески…

— Об этом я ничего вам не скажу, чар Тобиус. Таковы клятвы, которые я на себя взял. Если хотите увидеть величие и древнюю мощь Черных Песков, отправляйтесь туда сами. Но знайте, что тому, кто не готов принять смерть всей своей душой, всей сущностью, не стоит оказываться там, ибо этот край — плоть от плоти "та сторона".

Последние дни перед свадьбой прошли в особенном напряжении. Если кто-то рассчитывал, что инцидент в вечер приветственного пира отодвинет бракосочетание хоть на сутки, то он просчитался. Радован Карапсуа был уверен, что как только союз между Ривеном и Риденом окажется заключен, любые попытки этому помешать утратят смысл. Защитный гарнизон столицы пополнился новым пехотным полком, охрану замка утроили, наемных волшебников тоже стало в разы больше, и теперь они незримо патрулировали весь Аллерхас.

На свадьбу съезжались гости едва ли не со всего Вестеррайха, послы венценосных особ или же сами особы являлись к риденскому двору в сопровождении огромных свит, с помпой и подарками. Разумеется, они не переносили тяготы пути в сотни лиг по пыльным дорогам, а выходили из раскрывающихся магических порталов в половине дневного перехода от столицы и въезжали в нее громко, торжественно, ярко.

В тот долгожданный день большой роскошный экипаж проехал по ярко наряженной столице от дворца до кафедрального собора Аллерхаса, невеста приехала. В огромном молитвенном зале, заполненном сотнями высокопоставленных гостей, в том числе королями Шехвера, Димориса, Бреоники и Сарвасты, играла органная музыка.

К алтарю медленно и торжественно двинулся Бейерон Карторен, ведущий под руку свою дочь. Белоснежное платье Хлои ослепительно сверкало бриллиантами и жемчужинами, подол несли двадцать пажей, а ковровую дорожку перед ее ногами посыпали лепестками белых роз. Жених уже находился у алтаря вместе с архиепископом Аллерхаса. Радован облачился в черные с золотом доспехи, усыпанные рубинами, на его плечах лежал меховой плащ из шакалота с украшением на плече — жутковатой головой того же зверя, в глазницы которой были вставлены два огромных граната. Красные кудри короля венчала корона из черного золота, зубцами которой служили изогнутые шакалотовы клыки длиной в три ладони.

Подведя дочь к алтарю, Бейерон вложил ее ладонь в руку Радована и отступил. Из-за спины архиепископа вышли шестеро храмовых служек в нарядных одеяниях, державших перед собой серебряные чаши с огнем, символизировавшие Святой Костер, а сверху на все это взирала золотая статуя Молотодержца. Органная музыка стихла, в сгущающейся духоте воцарилась почтительная тишина.

— Дети мои, мы собрались здесь, дабы засвидетельствовать начало священного союза между Радованом и Хлоей. Под взором Господа-Кузнеца этот мужчина и эта женщина станут мужем и женой!

Архиепископ еще некоторое время продолжал торжественную речь, после чего прочел стих из Слова Кузнеца и приступил к началу церемонии бракосочетания.

— Радован из дома Карапсуа, — молвил клирик, — клянешься ли ты принять Хлою в свои законные жены, дабы служить ей защитой в любви и почитании, верности и труде, как есть на то Воля Господня?

— Клянусь, — без промедления ответил король.

— Хлоя из дома Карторенов, — продолжал архиепископ, — клянешься ли ты принять Радована в свои законные мужья, дабы служить ему опорой в любви и почитании, верности и послушании, как есть на то Воля Господня?