Злые ветры Запада

– Я вроде ничего не говорил, – проворчал Дуайт. – Нет привычки говорить под нос.

– Ты очень красноречиво хрустел пальцами. Это вредно, артрит перестал обращать внимание на возраст.

– Обожаю снова слушать правильные, хорошие поучения… – пробормотал из-под шляпы Моррис. – Мне очень не хватало их целых два дня.

– Ворота. – Хавьер обернулся к ним. – Командор, у тебя лист от Шепарда?

– Да. – Дуайт достал из внутреннего кармана подписанный комендантом приказ. – На. Едем в сторону?

– Вегас. – Марк щелкал четками. – Именно в ту сторону.

– Хреново, – отозвался Моррис, подняв шляпу на лоб. – Весьма, да, Хавьер?

– Si. – Хавьер даже обернулся. – Очень хреново, ombre.

Дуайт промолчал. Дождался нового рывка «Кугуара» и первых мягких толчков покрышек по песку и снова вернулся к наблюдению.

– Почему очень хреново, мальчики? – Мойра толкнула Морриса. – Водитель занят, командор многозначительно молчит… А, Моррис? Тебе отвечать.

– Изабель… – протянул Моррис. – Прекрасная, как непорочная Гунхильда, Изабель. Хотя, что и говорить, нет. Изабель прекраснее. Она же брюнетка. И глаза у нее черные-пречерные.

– О, Изабель… – протянул Хавьер. – Madre de Dios, что за женщина. Bruja, не женщина.

– Изабель, – согласился Дуайт. – Изабель Эрнандес де… чего-то там. Не особенно хреново. Все-таки расстались мы с ней по взаимному согласию.

– Он умный, наш командор, – поделился Моррис, – но порой такой дурак.

– Ну да, – Мойра улыбнулась, – в данном случае, действительно, не самое умное мнение.

– Изабель Эрнандес де Сааведра. – Марк покачал головой. – Не самый лучший расклад, да…

– Что? – Дуайт покосился на него. Дошло чуть позже. – Она-то при чем?

– Нужна, как проводник. По карте мы не сможем найти объект. Она была во всех точках маршрута.

– Когда?

– Около года назад. Водила туда караван с припасами.

Дуайт вернулся к увлекательной слежке за пейзажем. Была так была. Не рассказала… что поделаешь, женщины.

– Все зло от женщин. – Моррис вытянул ноги, заложив руки за голову, поерзал на лежанке. – Всегда и везде.

– То-то, смотрю, ты постоянно злом сам себя окружаешь, – фыркнула Мойра. – Нет?

– Закаляю сам себя в борьбе с ним, – Моррис закрыл лицо шляпой и забубнил из-под нее: – Чтобы быть всегда готовым.

– Не старайся показать себя хуже, чем есть, – вздохнул командор. – Это не мое дело, солдат, но прими мое мнение таким.

Моррис почесался.

– Бесполезно спорить.

– Хватит ругаться, amigo, – пробасил Хавьер, – еще успеешь надоесть.

– Ну, друг, если ты просишь, то не буду.

– Врун ты, Моррис, – Мойра полезла в сумку, – не такой уж ты и злой. Хотя хватает, конечно. Зло от женщин, женщина – само зло…

– И цветные, – закончил Моррис, – именно так.

– Cabron! – Хавьер шумно вздохнул. – Сивый шлюхин сын.

– Ты, дружище, к ним не относишься, ты мексиканец.

– Да пошел ты в… – водитель сплюнул, тут же затерев плевок сапогом, – все равно ты козел.

– Рты прикройте. – Дуайт свесился вниз. – Моррис, следи за словами. А ты за дорогой.

Молчание продержалось недолго, и странно было бы ожидать чего-то другого.

Дорога, пусть и не самая дальняя, стремится к разговору. В вагонах Трансатлантической железнодорожной компании, как говорили знающие люди, даже есть исповедальни. Что поделать, изливать душу – давняя мода среди христиан.

Дорога решает многое за людей. Если идешь пешком, то не до разговора с соседом. Переставляешь ноги, и все. Шаг за шагом, увязая в горячем море песка, густой жиже болот, разрывая плотную, высотой по колено, траву прерий или грохоча каблуками по твердокаменной и выжженной доске солончака. Тут не поспоришь, не расскажешь за просто так байку, не похвастаешься девчонкой, подцепленной в городке, оставленном далеко за спиной. Нет, во время привалов – так сколько угодно. Но только не когда идешь.

Пройди с десяток миль, нагруженный под завязку, под солнцем, ливнем или в метущую зимнюю вьюгу, и посмотри, захочется ли тебе трепаться на ходу? Если ноги наливаются тяжестью, если пальцы скользят друг по другу от слипшихся остатков носков и густой грязи заношенной кожи, не до разговоров. Да даже если трясешься в седле, привычно подпрыгивая в ход коня, тоже не совсем то. Особенно когда есть куда торопиться.

Но сейчас, вот так, как внутри «Кугуара», можно и слегка распустить язык. Опасно ли за сталью бортов? Конечно, да еще как. Но это привычно. Сам Дуайт всегда располагался в башне. Он лучше Морриса видел опасность, лучше обращался с «браунингом» и его лентами. А потому слушать разговоры снизу ему доводилось часто.

Сколько лет они втроем поднимали в воздух пыль дорог? Дуайт знал точно. Три года, десять месяцев и три с половиной недели. С Моррисом они знали друг друга куда дольше, на целых пару лет. Целая вечность, если задуматься. Да, броневик стал их домом почти четыре года назад. А они до сих пор не дали ему имя, вот незадача.

Хавьер называл собственную машину то «другом», то «Господом Богом проклятым куском жести», закипая от одного его вида и поминая всуе и Отца Всевышнего и всех его ангелов. Про настоящее имя для здоровенной железной посудины на колесах он не задумывался.

Моррис, будучи в хорошем настроении, порой что-то чиркал на куске картона, изобретая разные варианты названий. Особенно Дуайту глянулись несколько: «Злоеб…й сукин сын», «Жнец судеб» и «Бинго». Но потом, как правило, Моррис впадал в меланхолию, ворчал и плевался, рассказывая о детстве и о кораблях в Орлеане, которым одним пристало иметь имена.

Сам Дуайт относился к вопросу легко. Ему хватало данного броневику от рождения. «Кугуар» и «кугуар», чего еще надо?

Броневик служил хорошо. Порой его загоняли на ремонт, порой почти восстанавливали. Бронированных машин в Анклаве не хватало, и за свою экипаж Дуайта держался. Да, им самим требовались полновесные серебряные кругляши на жизнь, и, как говорил Моррис, еще и на девок. Но «Кугуар» требовал не меньше. Чего стоил полный комплект новых покрышек?! Довольно многого. Мизинец Хавьера, почти перерубленный пополам картечью до самого конца не сдававшихся братьев Бритл, не гнулся до сих пор. Зато комплект они купили. На «орлов» за их головы.

Пыли и песка вместе с травой, гравием, грязью и водой эти самые покрышки перемололи немало. Кроме оплачиваемых Анклавом рейдов, Дуайт брался за любую возможность заработать.

Экипаж возил почту. Экипаж возил медикаменты. Экипаж возил пассажиров. Экипаж подрабатывал охотой за головами и транспортировкой заключенных. И вот тут-то разговоров было – не перечесть.

Курьеры Анклава и курьеры с Ист-Кост, едущие на запад, курьеры Вест-Кост, едущие на восток. Священники Новой Церкви и отцы-инквизиторы со своими «клиентами». Богатые промышленники, скотоводы и торговцы, неожиданно оказавшиеся перед выбором: ехать медленно, красиво и спокойно в поезде, с возможным опозданием, или садиться в чертову стальную колымагу Дуайта и компании. Важные и не очень шишки, возвращающиеся домой, в Город ангелов. Головорезы в наручниках и взятые под защиту свидетели. И даже пару раз, несмотря на очевидную глупость, Дуайту приходилось перевозить дорогущих шлюх.