Змееносец
Шрифт:
Путь к исполнению детской мечты был труден. Над девочкой из небольшого провинциального городка, где даже не было действующего аэропорта, приехавшей поступать в Москву в МГТУ на авиадиспетчера, но желающей работать стюардессой, откровенно смеялись. Её конкурентки, многие из которых были намного красивее её, дочки богатых родителей, лучше одетые, пользующиеся дорогой косметикой, шли на краткосрочные курсы с бешеным конкурсом и уже через полгода уходили в свой первый рейс. Мать предупреждала, что будет тяжело, но отговаривать не стала и, спасибо ей, указала на более длинную, но зато верную дорогу – закончить авиационный ВУЗ. Уж девушку с профильным образованием возьмут в любой экипаж, не посмотрят на маленький рост и отсутствие модельной внешности. И она всё выдержала. Поступила. Выучилась. Как она мучилась с английским языком! Французский давался легче. Наверное, помогала его особая напевность. Она с детства отличалась хорошим слухом, играла на пианино под руководством
Тогда же, на выпускном после окончания университета, она лишилась невинности. За время учёбы она не позволяла себе крутить романы. Мешало патриархальное воспитание провинциальной девчушки, единственного ребёнка женщины, которая, овдовев, так и не вышла снова замуж. Все силы уходили на учёбу, она стремилась не подвести мать. Да и мальчики казались ей либо глупыми, либо грубыми. На предпоследнем курсе в её жизни появился роман. Его так и звали – Роман. Высокий, красивый, с густыми тёмными вьющимися волосами, сразу привлекающий к себе внимание. Весёлый, шумный, он пользовался успехом у девушек. Сначала она и мечтать не могла о том, что он может выбрать именно её. Пока однажды, опоздав на лекцию, Роман не сел на свободное место рядом. Как у неё колотилось тогда сердце! Казалось, выпрыгнет из груди, и она умрёт прямо там, в аудитории. Она глаза не смела поднять, чтобы взглянуть на него. У Романа, конечно же, закончилась (а может быть, и не закончилась) ручка. Он, конечно, попросил у неё запасную. Не думая тогда, как глупо выглядит со стороны, она поспешно сунула руку в сумку, лихорадочно зашарила там, вытащила нужный предмет и протянула ему. Тогда она впервые осмелилась прямо посмотреть ему в лицо. Он взял у неё ручку и улыбнулся.
Его глаза были голубыми.
Их конфетно-букетный период продолжался полтора года. Было всё: прогулки по набережной Москвы-реки, поцелуи в подъездах. Не было главного. По крайней мере, у неё, но к счастью она этого не знала. Роман встречался с другими девушками, с которыми сполна компенсировал платоническое увлечение Светой. Он был аккуратен, она так ничего и не заподозрила. Просто написала ему две курсовые, диплом и натаскала на защиту так, что он выступил лучше неё. В её голове тогда царил какой-то сумбур. Она чувствовала, что что-то меняется в их отношениях. От этого тягостного предчувствия чего-то нехорошего, она едва не срезалась – не получила четвёрку. Её пожалели. Всё-таки красный диплом.
Так что после того как они всей группой (из числа сдавших, конечно) отправились праздновать переход во взрослую жизнь в недорогой заранее снятый ресторан, после пары бокалов шампанского она решила укрепить их отношения с Романом доступным ей образом. Он, тогда уже порядком набравшийся, не ожидал этого, но услышав о её желании, обрадовался. Нетвёрдо шагая, обошёл танцующих и быстро раздобыл ключи от квартиры одного из сокурсников, снимавшего жилплощадь неподалёку. И они отправились туда на такси.
Её знания об этой стороне отношений между мужчинами и женщинами до этого ограничивались периодическим просмотром порнографии, сопровождавшимся мастурбацией, приносившей больше стыда, чем удовольствия, и россказнями подруг, которых у неё было мало. Поэтому сказать, что она волновалась – значит не сказать ничего.
Ещё в машине Роман начал грубо лапать её, не стесняясь пожилого водителя-кавказца, флегматично смотревшего в лобовое стекло. Вероятно, навидался всякого за годы в Москве. В подъезде опьянение Романа перешло на новый уровень – в кнопку лифта он попал пальцем только с третьего раза. Ей и самой было нехорошо, выпитое шумело в голове, вместо весёлой игривости нарастало ощущение чего-то неправильного, грязного. Странная апатия овладела ей тогда, она как будто плыла по течению, не в силах ничего изменить. После того как Роман в очередной раз уронил ключи на плетёный коврик у входной двери, она сама наклонилась за ними, вставила в замочную скважину, открыла дверь. Сокурсник держал квартиру в чистоте. Что уж тому было причиной – его врождённая аккуратность или строгой контроль со стороны хозяйки – так и осталось тайной. Сама воспитанная в уважении к чужому труду, она едва успела скинуть туфли, когда Роман, не заморачивавшийся такими тонкостями и даже не подумавший снять кроссовки, потащил её на поиски спальни.
Было больно. Было противно. Роман, сопя и обдавая её горячим и пахнущим алкоголем дыханием, двигался на ней сверху, периодически останавливаясь, целуя, норовя залезть слюнявым языком в рот. Потом всё продолжалось. То ли от возбуждения, то ли от опьянения, то ли оттого, что он уже успел трахнуться в тот день в туалете ресторана с одной из своих подружек (не с ней, разумеется), он долго не мог кончить. Ей казалось, что это будет тянуться вечно. Неужели и её мать с отцом занимались тем же? Неудивительно тогда, что мама повторно не вышла замуж. Почему же она тогда всегда твердила дочери
о своей любви к отцу?Наконец Роман захрипел и, не заботясь о её возможной беременности, навалился на неё. Его тяжесть заставила её застонать, он принял стон за проявление удовольствия и самодовольно засмеялся. Его ещё хватило на то, чтобы слезть с неё и, повернувшись к ней спиной, незамедлительно захрапеть. Она же, свернувшись клубочком и обхватив колени руками, беззвучно плакала, лёжа рядом на холодном покрывале. Неужели это и есть любовь? Что же тогда она даёт женщине, кроме мучений?
Выплакавшись, она, хромая, пошла в душ и долго стояла под обжигающе горячей струёй воды, смывая с себя запах его пота. Очень осторожно она смыла ТАМ следы крови. Крови было много. И было ещё что-то, липкое, незнакомое до этого, вытекающее из неё на внутреннюю сторону бёдер. Она поднесла испачканные пальцы к носу и понюхала. Жидкость ничем не пахла и на ощупь напоминала шампунь. Теоретически она знала, что от этого получаются дети, но мысль о возможной беременности странным образом её не беспокоила. Наверное, она даже ждала её как неизбежное последствие первого секса, как расплату за грех. Ведь так всё и должно быть: знакомство – ухаживание – секс – свадьба – дети – внуки. Правда, конечно, правильно, чтобы сначала была свадьба, а потом секс, но нельзя же быть такой ханжей. Тем более что всё уже случилось, ничего не поправишь, что уж тут горевать.
Позже, размышляя над произошедшим, она нехотя призналась самой себе, что, наверное, ей уже тогда было всё понятно. Роман уходил из её жизни. Она была ему уже не нужна.
Стоит ли говорить, что физической болью её «неприятности» в тот вечер и последовавшее за ним утро не закончились. Что перебравшего Романа среди ночи начало тошнить, и она, перепуганная, толком не зная, что нужно делать, бегала по квартире с найденным в ванной ведром, а потом, превознемогая жгущую боль в промежности, мыла пол и пыталась отстирать заблёванное одеяло и одежду. Что утром в квартиру с очередной внезапной проверкой нагрянула хозяйка, и разразился скандал – с такими воплями, что явившиеся на шум соседи (дело было утром субботы) вызвали полицию. Пытались дозвониться до снимавшего квартиру сокурсника – не удалось, тот сам спал мёртвым сном под газовой плитой на кухне в студенческой общаге, куда его затащила случайная подруга по празднованью выпуска. В общем, было весело. Хорошо, что всё произошло после выпускного – то-то похихикали бы сокурсницы над отличницей-Светочкой!
Сознание, что он, мягко говоря, оказался не на высоте, видимо, на какое-то время пробудило в Романе чувство вины и раскаяния. Предложения руки и сердца она не дождалась и была этим разочарована как любая женщина. Его, однако, ещё хватило на пару месяцев до разрыва. Он даже подарил ей роскошный букет роз и недорогую серебряную цепочку. Подарок она приняла – взамен Роман получил секс ещё пять–шесть раз. Было уже не так больно, но и удовольствия она не получала. Теперь он уже надевал презерватив. Это тоже её покоробило; на их второй встрече разрушилась ещё одна девичья иллюзия. Надежда на будущее совместное счастье быстро испарилась, впервые мелькнула в голове мысль – а нужен ли он ей такой? Через два месяца после выпуска жизнь поставила точку в их отношениях. Курсовые и диплом, написанные чужой рукой, в трудоустройстве не помогут. Роман не смог найти работу по специальности и уехал в родной Ростов, рассчитывая приткнуться там диспетчером в местный аэропорт.
Она же осталась в Москве воплощать в жизнь свою мечту. Высшее образование поспособствовало этому не сразу. Знания не могут компенсировать недостаток роста; багажным полкам, до которых надо легко дотягиваться, «корочки» не предъявишь. От отчаяния она даже начала искать место по специальности. Тоже порядком помыкалась, столкнувшись с извечной «вилкой» выпускника: на работу всюду охотно брали только людей с опытом, а откуда его взять, когда совсем недавно вышел из ВУЗа. Распределение было давно и прочно забыто. Благо хоть профессия её была достаточно специфической и в этом небольшом мирке гражданской авиации все если не знали всех, то хотя бы очень многих. В конце концов, ей крупно повезло. Явившись на очередное собеседование, она попала на человека, который сам некогда закончил тот же ВУЗ. Собеседование превратилось в оживлённый разговор и поиск общих знакомых. Размякший от воспоминаний о юношестве, начальник отдела кадров рекомендовал её к зачислению в штат. Тогда, осмелев, она рассказала ему о своей мечте. О том, что учеба на авиадиспетчера была для неё лишь билетом в манящий её с детства мир неба.
И её мечта сбылась.
Перед первым полётом ей тем не менее пришлось пройти курсы бортпроводников, организованные авиакомпанией. К её удивлению между тем, что ей говорили на общих лекциях в университете, и тем, что ей преподавали «по жизни», была большая разница. Во главу угла ставили психологию и умение общаться с людьми. Многочасовое пребывание в большом металлическом ящике с крыльями (а как ещё можно назвать самолёт), да вдобавок с залитым в одно из них огромным количеством топлива, на благодушный лад людей не настраивает. В первый же свой полёт она в этом убедилась.