Змеиная Академия. Щит наследника. Часть 2

Высокие стены из голубоватого мрамора с прожилками. Сияющая сегодня высь неба, сердце где-то в груди стук-стук-стук. Он близко, Рин чувствовала, уже ей самой хотелось бросить спутников и бежать — туда, внутрь. Хвост заметался из стороны в сторону, но тут же замер. Еще немного бы потерпеть…

Внутри храма было тихо — даже удивительно. Никаких придворных, вообще никого, кроме стоящих впереди, у алтаря, императора, Яра и его брата. Дана Сиаллиа не могла оставить на столь длительное время свой пост в другой стране, но заранее прислала поздравление, тепло и искренне радуясь счастью старшего брата и своей протеже.

Вспыхнули факелы в виде змей на стенах. На мгновение воздух вспыхнул иссине-зеленым, а Рин ничего этого почти не замечала — только не могла оторвать взгляда от огромного золотисто-пепельного иршаса, гипнотизирующего ее полыхающими серебряными глазами. Она сама не поняла, как уже поравнялась с ним, и отец, извернув хвост в форме благодарения, передал ее руку наследнику.

Прохладная чешуя. Она кажется слишком маленькой, наверное, на его фоне.

«Любят не за что-то, знаешь? Я искал такую, как ты.»

Возраст и опыт — дело наживное. Их кровь смешивалась на алтаре, его поцелуй носил привкус той самой крови, его руки обвивали ее так крепко, что перехватывало дыхание, в воздухе гремели клятвы, император смотрел глазами Великого Змея, а она слышала только тихий шепот:

«Больше никто не причинит тебе вреда. Больше никто, никогда тебя у меня не отнимет».

— Я люблю тебя, — шептала, глядя в темнеющие глаза мужа.

Не говори, раз ты такой упрямый. Ей хватит силы его чувств, потому что их невозможно понять как-то иначе.

— Отныне и навеки вы двое — едины и неразделимы. Нильяр и Дейирин, иршас и иршасса, воин и жрица, менталист и Судья, наследник и дочь карриарша. Да будет так. — голос императора взлетает под своды, на мгновение их накрывает тень со светящимися желтыми глазами, тень огромного змея, и в ту же секунду руки обдает жаром.

Он спускается от локтя вниз, к запястью, оборачиваясь золотисто-черными лентами-змеями, сплетающими хвосты. Брачные браслеты, символы из союза, их чувств, слияния их сил.

Друзья и родственники тихо ликуют, день еще не закончен — предстоит церемония в храме Справедливости, а завтра — представление народу, но это сейчас ни капельки не заботит.

— Я знал, что ты будешь со мной, — твердые руки обнимают плечи, — я рад, душа моя.

— Ты мой. Это все, чего я желала, — Рин кладет голову ему на плечо, жадно вдыхая ставшим родным запах.

Хорошо. Тепло. Спокойно. Разве она думала хоть когда-то в своей бывшей такой унылой жизни, что можно обрести все, сделав всего один шаг через портал? Семья — вон стоит отец, обнимая Инши, друзья — Зарг и Ардай, Кио и Лэйри — лукаво поглядывают на нее, даже Эрайш здесь, хотя в чужом храме ему явно неуютно. Император пока один — все-таки к появлению его семейной ячейки всех надо еще подготовить, но с ним рядом младший сын, Иршарр. В кое-то веки и этот иршас выглядит умиротворенным. А она?

Солнце вспыхнуло, рассыпаясь у алтаря брызгами золотых искр. Супруг скользнул раздвоенным языком по плечу — благо, платье позволяло — вызываю знакомую сладкую дрожь. Уже сегодня…

Над Империей, вопреки всем законам природы, сияли радуги, а леса пели свою, особую песню. Песню счастья.

ЭПИЛОГ

Все побеждает любовь, покоримся ж и мы ее власти.

Вергилий М. Публий

В огромной спальне на заваленном подушками помосте поначалу было тихо. Только изредка высовывался то золотисто-пепельный, то золотисто-алый хвост, свивался с соседом и шныркал под покрывало.

Да, в спальне царственной пары было пока что тихо… ненадолго. Пока не открылась еще одна дверка, ведущая в соседние апартаменты, и оттуда не высунулась маленькая головка, пробуя воздух раздвоенным языком.

— Пс-ссс, Ис-стар, родители спят.

Тут же рядом возникла и вторая, принадлежащая очаровательной миниатюрной змейки лет пятнадцати на вид. Она кивнула близнецу, фыркнула, что-то тихо зашипев и поправляя растрепавшиеся волосы, и поманила брата за собой. В кое-то веке бессменные няньки близнецов отвлеклись ненадолго, обманутые коварной иллюзией, и те сбежали. Не то, чтобы они хотели напакостить данам Заргу и Ардаю, но… тут уж сам Справедливость велел. Ведь отец обещал. Ведь мама клялась. Как только они смогут доказать свою самостоятельность — их, наконец, по-настоящему начнут обучать магии. Вот они и решили эту самую самостоятельность доказать…

Дверь, не пропускающая никого постороннего, послушно поддалась двум неугомонным хулиганам, а родители так и не проснулись — умаялись наверное — хихи — ночью. Грозились же сделать им еще то ли братика, то ли сестричку.

Хорошо, оба деда с семьями сейчас во дворце отсутствовали, иначе бы сбежать в попытке добраться самостоятельно до школы Арренойс, берущей на обучение иршасов младшего возраста, обернулась бы неудачей, как и все предыдущие. И оба хулигана даже и не подумали оглянуться, не услышали, не заметили, что в родительской спальне стало подозрительно тихо — ни шороха, ни шелеста чешуи, ни дыхания. Только две пары глаз внимательно смотрели им вслед.

— Думаеш-шь, стоит отпустить?

Рин обернулась, одаривая супруга недовольным взглядом, на что Нильяр только усмехнулся краешком губ, лизнув тут же отвлекшуюся жену раздвоенным языком за ушком, что вызвало сбившееся дыхание и расширяющиеся зрачки.

— Думаю, что им пора научиться нести ответственность за с-свои поступки, тайш-шшши.

Правая рука настойчиво погладила чувствительный кончик хвоста Рин, а левая — снова нагло заползла под одеяло, лаская грудь и вырывая прерывистый полвздох-полустон.

— Яррр.

— Да, тайшш-ши? — ох уж это невинное шипение.

— Яр, они еще маленькие. Им нельзя вниз, Яр.

— Милая, — супруг невозмутимо покачал головой, — кто сказал, что я позволю им сейчас попасть в школу? За ними следят, и твои каэрхи, и прочая охрана. Пусть вниз спустятся, посмотрят на город, растеряются… Они сами поймут, что не готовы… пока. А через лет пять-десять уже можно будет их отправлять и самих, вполне.

— Воспитываешь, значит? — вышло ворчливо, но уж больно сильно Рин переживала за своих первых змеенышей, хотя и выносить, и родить их оказалось на удивление легко — если бы еще куча народа не носилась с ней, как с хрустальным яйцом, всю беременность, стараясь едва ли не накормить с ложечки.

— А как же…

Нильяр улыбнулся глазами и снова потянулся к ней. Как она только могла когда-то считать этого иршаса холодным, равнодушным и неприступным? Ее часть души, ее половинка. Со временем чувства стали только сильнее, вызывая в душе бурю восторга и восхищения, смешанного со страстью и исступленной нежностью. Сколько лет уже прошло с их свадьбы, сколько всего произошло — а чувства отнюдь не стали меньше.

Ни единого раза она не пожалела, что сплела свою душу и судьбу с судьбой ее ал-шаэ, что, плавясь в любимых серебристых глазах, забывала себя, забывала обо всем на свете, чувствуя себя единственной и желанной.