Змеиная Академия. Щит наследника. Часть 2

Мальчишка, корчащийся в сетях его магии, вызывал зубовный скрежет. К счастью, он вовсе не был похож на императрицу — видимо, внешностью пошел в тварь Хаоса, которую та призвала, чтобы зачать долгожданного будущего Императора. Хотелось растоптать, сжать чуть крепче — чтобы рассыпался в прах у его ног, но… почему-то он ничего из этого не сделал. Быть может, потому, что дар говорил ему — этому существу он права вынести смертный приговор не имеет.

— Что же ты медлишь, Палач? — яростный крик больше походит на полузадушенный писк.

Бывают те, кто творит зло ради собственной выгоды и ради самого зла. А бывают те, в ком это заложено от природы, кто просто не знает и не понимает, что может быть по-другому.

— Я не буду выносить тебе приговор, маленькое отродье хаоса, — почти мирно заметил иршас, смотря, как впиваются черные нити дара в сероватую кожу этого странного существа.

Серая кожа, сероватые, какие-то бесцветные волосы — и только глаза — огромные, бордово-алые, в которых пылает огонь Бездны. Лучше думать о нем, несостоявшемся принце, чем о проклятой кирино, которая поиграла с его душой и телом, чуть не разорвав в клочья. Сумасшедшее отродье Хаоса — она действовала с точным расчетом. Была ли Анайлиса в самом деле безумна?

— Не думай о ней, — Эранъяш появился внезапно, как и всегда. Сверкнул наведенными гламуром искусственными глазами, накладывая поверх клетки из черных нитей свою. Потянуло ветром, лесной хвоей и тьмой.

Мальчишка в клетке — ему от силы было лет пятьдесят, только-только первое совершеннолетие справил, — зло зарычал, но перестал бросаться на прутья.

— Не думать? Отчего?

— Может, от того, что это мерзавка тебя не стоит? Как и твоих мыслей о ней? — Инстанши появилась следом за братом. Виноватой от того, что отправила его в холодные объятья Эскайра, младшая фэйри не выглядела, только на дне раскосых глаз жил вызов.

— О ком же мне думать? О тебе? — насмешка, в которой слишком большая доля правды. Разве он мог не замечать ее внимания? Ее чувств?

— Можешь и обо мне. Или, по крайней мере, о своей дочери. А о падшей кирино мы с братом позаботились. Ведь она установила ловушку на наследника, в которой чуть не погиб и сам Нильяр, и Дейирин.

Ошеломление. Страх. Изумление. Ярость.

— Когда? — воздух затрещал от бушующего дара, а оба фэйри поморщились.

— Около итора назад. Уже все в порядке, — голос Инши налился силой, зазвенел, как мелодия ручья, проливаясь прохладой на раны и успокаивая.

Да, слишком много всего произошло… Вливание чужой магии, снятие проклятья, сила Хранителя Храма и жреца… не много ли для него одного? Сейчас, очнувшись разом от дурмана, он понимал — мать его дочери едва ли была способна испытывать к нему что-то, кроме страсти. Он должен был стать ее игрушкой, марионеткой, привороженной раз и навсегда. Да и полно, мать ли она для его Рин? Что-то вертелось на краешке сознания о том, что духи не способны иметь детей, но сейчас это было уже не так важно. Исчезло все, что когда-то привязывало его к этой… кирино. Женщиной назвать ее язык не поворачивался. Правда в том, что и у него нет и не было настоящих к ней чувств, к счастью, иначе безумие было бы неминуемо. Яр… если бы не Яр, не император, не Инши, что гончей ходит рядом — ничего бы не было. И его бы не было вовсе. За одно лишь он ей был благодарен — каким бы способ отступница не зачала его дочь, Дейирин была его и только его…

Тайши… Хотелось бросить все и торопиться к ней, но он не имел на это права, утешая себя тем, что друзья бы не стали лгать. Да и он чувствовал — нити связей с Рин хоть были изрядно потрепаны, но не порвались, не рассыпались в прах, а, напротив, постепенно восстанавливались.

Илшиарден тихо вздохнул, чуть пробуя раздвоенным языком воздух.

— Так что вы с ней с-сделали? — качнулся вперед, обвивая хвостом ретивую фэйри.

Та только усмехнулась, ласково проводя пальцами по тонкой чешуе на лице. Это вызывало странную и сильную дрожь во всем теле. Такую, что закружилась голова и судорожно застучал кончик хвоста. Клыки так и зачесались при виде подставленной нежной шеи — не из желания пустить кровь, но укусить… пометить, поставить свое клеймо… Такого безумного желания с ним еще не бывало никогда — словно сама душа рвалась вперед. Неужели снова приворот?

— Она больше никого не побеспокоит, Илш. Приказом императора тебе и твоей дочери запрещено что-либо рассказывать о ее участи. Остальные о кирино и вовсе ничего не знают, — алые губы шевелились, говоря что-то еще, а он снова терял связь с реальностью, как мальчишка.

Может, он успел бы натворить глупостей — все же стоит признать, от событий, идущих одно за другим, у кого угодно голова бы пошла кругом — да только помешали. Они появились из черного марева вдвоем, рука об руку. Ладонь Эскайра тан-Ши крепко обнимала талию невысокой худенькой женщины, слепой и покрытой шрамами. Но этого не замечалось… только гордая осанка королевы, аура знакомой силы, насмешливая теплая улыбка и роскошная грива серебристо-седых волос.

— Мастер…

— Птенчик Илш, — обычно скорбно сжатые губы дернулись в попытке улыбнуться, — я знала, что ты меня узнаешь, милый.

Тонкая ладошка потрепала, куда достала — по груди, но иршас поспешно склонился, свивая хвост. Как ни крути, именно мастер — мужчина она или женщина — была ему и за отца, и за мать. Фэйри вывернулась, отстранившись, и хмуря тонкие губы.

— Я…

— Теперь все правильно, Илш, не бойся, — улыбнулась по-женски мягко, — длинные ловкие пальцы зарылись в шелковую гриву волос, растрепывая ее окончательно, но Судья только счастливо прижмурился, подставляясь, как кот.

— Совместимость 99.9 %, — ухмыльнулся, показывая острые иглы зубов, Эскайр.

— Что? — он сначала просто не понял. Слишком много всего, слишком резко.

Теплая ладонь легла на плечо, как-то разом успокаивая. Ответа, в общем-то, уже не требовалось.

— Но почему же раньше я ничего такого не ощущал?

— Потому что был недоделанным, — жестко отрезал Справедливость. Черные глаза впились, выворачивая душу снова, заставляя вспомнить произошедшее на алтаре, — до тех пор, пока ты не объединился окончательно со своей сущностью и даром и не принял меня, у тебя не было шанса обрести истинную пару, как и у твоей дочери. Но вам повезло. Все-таки повезло.

Инстанши уже обвивалась вокруг него лозой, тянясь к губам, а божество со своей спутницей рассыпались искрами, исчезая.

Горячие желанные губы коснулись его, раскрываясь и впуская змеиный язык, но не покоряясь, а начиная извечную борьбу мужчины и женщины.

— Будьте счастливы, детки… — прозвенело в воздухе.

— Береги мою дочь, — тихо шепнула примятая трава и склоненные деревья.

ГЛАВА 9. Любовь наследника

Брак — это долгий разговор, прерываемый спорами.

Роберт Л. Стивенсон

Рин зевнула во все клыки, привычно нащупывая рукой рядом лежащее тело и закидывая на него ногу — для пущей уверенности, что никуда больше не денется, не сбежит, не растает. С того дня, как Нильяр чуть не погиб, прошло чуть больше двух недель — при этом, что обидно, несмотря на куда большие повреждения, Яр восстанавливался гораздо быстрее и уже пытался ползать, несмотря на все предписания целителей, змеюка вредная и безрассудная. Но возвращался всегда сюда, в одну постель на двоих, не пытаясь сбежать. Им теперь вообще было трудно расстаться — да и хотелось ли? Ей — однозначно нет. Может, для кого-то ощущать любимого всегда — это пытка, для Рин — наслаждение. От нее он с трудом может укрыться (а сейчас и вовсе не может) своими плотными щитами из ментальной сущности. Нет — тут никуда не денешься — узнаешь о будущем супруге даже больше, чем хотелось бы.