Змеиный клубок

— Да. Надо куда-то идти.

Ольга встала и взяла Леху под руку. Славная пара — гусь да гагара! Пошли по тропинке между мусорных куч. Похоже, что их сюда прямо кузовами сваливали. Вонь, конечно, была, но не очень густая, потому что ветерок тут гулял.

Протиснулись через узкий проходик между гаражами и очутились на нешироком проезде, разделявшем две линии гаражей. Тут не было никого, кроме группы мужиков, оживленно возившихся около обтрюханного «москвичонка». Правда, один из них повернулся, услышав шаги, поглядел с подозрением на странную парочку, но ничего не сказал. Бомжи в этих местах, должно быть, встречались часто и особых опасений у жителей не вызывали. Скорее всего подозревать их в подготовке угона никто из автомобилистов не стал бы. Да и не нашлось бы дурака, который решился бы взломать гараж на глазах публики.

Само собой, что у Лехи и в мыслях не было ничего угонять, тем более что он толком не знал, как это делается. Поэтому они с Ольгой, миновав автолюбителей, шмыгнули в промежуток между двумя «ракушками» во втором ряду.

Это был задний двор пятиэтажки, серой, изрисованной мелом и краской, с решетками и выбитыми стеклами в окнах первого этажа. Куча мусора и здесь громоздилась горой, начинаясь прямо от задней стены гаража и заканчиваясь метрах в трех от нее, у переполненных мусорных бачков. Очередное ведро тащила какая-то обрюзгшая старуха в драном халате. Изрыгая перегар и бессмысленные матюки, она дотащила ведро до бачков, вытряхнула — в бачки при этом, конечно, ни черта не попало. Потом поглядела на Леху с Ольгой и еще мату добавила. Просто так, без адреса. И пошла, брякая ведром, шаркая синими ногами, украшенными варикозными шишками…

Обошли «хрущевку» с торца. Леха припоминал, нет ли тут кого знакомых. Но припомнить не мог. Потому что выпало из головы, а пятиэтажки были на одно лицо. Да и самих друзей помнил только по кличкам, на которые они могли теперь и не отозваться.

В промежутке между пятиэтажками было что-то вроде скверика с детской площадкой. Качели были давным-давно сорваны, карусель развинчена, а в песочницу устроился по большой нужде какой-то рыжий кобель непонятной породы и, судя по всему, бесхозный. От дерева до дерева были протянуты веревки, и на них кто-то бельишко сушил. Из подъезда выскочили трое пацанят лет по двенадцати и, долбая друг друга мешками для сменной обувки, с визгом побежали — должно быть, в школу. Из другого вышли двое более солидных, на пару лет постарше. Эти с ходу достали сигареты и деловито двинулись куда-то в противоположном направлении, попыхивая дымком.

Нет, Леха никак не мог придумать, куда идти.

Надо было хоть припомнить, в какой пятиэтажке чаще всего бывал. Вроде бы вот в той, где трансформаторная будка с надписью «NIRVANA».

КРУГОВЕРТЬ

Будка стояла посреди дворика. Тут тоже была небольшая свалочка, и жирный кот, неизвестно от чего разжиревший, подкрадывался к стайке воробьев, пытавшихся расклевать выброшенную кем-то зеленую от плесени булку.

Вроде бы в третьем от будки подъезде кто-то знакомый жил. Леха даже лицо помнил, небритое, рябоватое такое. А как звали? Мишка? Во память-то… Сзади заурчало. Машина ехала, «девятка», малиновая такая. Прямо к тому подъезду, куда направлялся 308

Леха под ручку с Ольгой. Посторонились, уступили дорогу.

Машина остановилась точка в точку перед тем самым третьим от будки подъездом. Из нее быстро вышел один мужичок в серой ветровке и кепке, надвинутой на глаза, а другой, приспустив боковое стекло, взялся покуривать. Самого мужика Леха не видел, только дымок от сигареты струился. Тот, что в кепочке, зашел в подъезд.

Леха и Ольга продолжали идти все в том же направлении. Как говорится, беды не чуя.

— У тебя закурить нечего? — спросила Пантюхова вполне нормальным голосом. Не пьяным и не чокнутым, в смысле.

Леха порылся у себя в комбезе и нашел мятую пачку «Беломора», точнее, четверть пачки, состоявшую в основном из раздавленных и сломанных папирос. Однако нашлось штуки три-четыре целых, только вот прикурить оказалось не от чего. Коробок со спичками потерялся. Наверно, тогда, когда Леха из-под покореженной койки вылезал.

Ольга взяла «беломорину» и направилась к «девятке», стоявшей у подъезда. Мотор автомобиля работал на холостом ходу, и, боясь, что водитель не расслышит ее, Пантюхова сунула голову в окошко.

— Огоньку не найдется, молодой человек? — спросила она, попытавшись сделать приятную улыбку, которая на ее ободранной морде не очень получилась.

— Пошла отсюда, — сказал парень из кабины, брезгливо отпихивая Ольгу, — вшей натрясешь, шалава.

— Что? — заводным голосом произнесла Ольга, и Леха забеспокоился. — Ты кого шалавой назвал, ублюдок гребаный?

— Тебя, тебя, — с усмешкой, хотя и нервной, повторил парень.

Леха сперва подумал, что Пантюхова с визгом и матом вцепится невежливому водителю в рожу, а тот ее по стенке размажет, причем, возможно, заодно с ним, Коровиным. Но Ольга отошла от машины и двинулась куда-то в середину двора, где в отличие от предыдущего была не детская площадка, а заросшая бурьяном клумба, обложенная по периметру врытыми в землю и уложенными друг на друга боком кирпичами. Леха подумал, что она решила поискать огоньку в другом месте, а сам решил еще раз попытать счастья у сердитого водителя:

— Командир, — очень вежливо попросил Леха, — тебе что, жалко зажигалкой щелкнуть?

— Я сейчас так щелкну, — круто пообещал парень, — что мозги из черепка вылетят. Вали отсюда со свой прошмондовкой, пока цел!

И тут из подъезда пятиэтажки, один за другим, отчетливо хлопнули два выстрела. По тому, как изменилось лицо у парня, сидевшего за рулем «девятки», Лехе стало ясно, что эти выстрелы имеют к нему самое непосредственное отношение. И еще он понял, что надо не просто сматываться, а делать это очень быстро, пока не превратился в нежелательного свидетеля, который, в свою очередь, может очень быстро превратиться в труп. Леха шарахнулся от машины, уже видя краем глаза, что сидевший за рулем выдернул из-под куртки пистолет. «Сейчас долбанет в спину!» — пронеслось в голове, но вместо выстрела — его бы Коровин мог уже и не услышать! — раздался истерический визг, а затем шорох и тяжкий удар чего-то твердого по чему-то мягкому. Леха обернулся и увидел, что Ольга багровая, взбешенная, распахивает дверь и вцепляется в одежду парня, по лицу которого из разбитого виска струей течет ярко-алая кровь. Одним рывком эта психованная выдернула тяжеленного детину и свалила на асфальт. Он был явно без сознания. Пистолет остался лежать на сиденье, и Леха инстинктивно потянулся к нему.

Только туг он увидел на полу кабины расколовшийся кирпич. Именно им Ольга гвозданула водителя.

Да, сцапал пистолет он очень своевременно. Потому что уже через пару секунд из подъезда бегом выбежал второй, который в кепочке. Он, должно быть, грохнул кого-то на пятом этаже и теперь бегом бежал к машине, торопясь уйти. Поэтому, увидев, что произошло нечто непредвиденное, чуток опешил. И пистолет у него в руках появился только в тот самый момент, когда Леха нажал на крючок, стреляя с места водителя. Почти в упор, метров с трех, не больше. Киллера — тут сомнений быть не могло — долбануло куда-то в середину брюха, и он, подломившись, боком шмякнулся на асфальт.

— Садись! — заорал Леха Ольге. — Садись живее, дура!

Но эта стерва затратила еще несколько секунд на то, чтоб обежать вокруг автомобиля, подхватить пистолет, выпавший из руки раненого, корчившегося на асфальте, и, вцепившись в него двумя руками навести на киллера.

Бах! — упавший киллер вздрогнул, даже как будто подпрыгнул, но тут же распластался, свалив голову набок…

Ольга впрыгнула в машину. Леха рванул, понесся прочь от того места, где разыгрались страсти-мордасти, чуя жуткий ужас и ощущение полного идиотизма того, что свершилось.

Правда, минут через пять, когда он уже выехал из пятиэтажного района и очутился на какой-то широкой улице, страх прошел. Леха даже осмелился глянуть вправо, где сидела растрепанная Ольга и жадно курила, но не «Беломор», а «Мальборо», отобранную, должно быть, у того парня, которого она уделала кирпичом. И желтенькую зажигалочку с надписью «Lolita» прихватила.

— Куда поедем? — спросил Леха, удивляясь, что у него зубы не стучат и говорит он вполне спокойно.

— Домой, — ответила она. — К Егорке.