Змеиный король

– О. Да. – Люси ощутила трепет в животе.

Принеся рубашку, служанка стала возиться с крючками платья на спине Люси.

– На кухне только и разговоров, что о свадебном завтраке, миледи. Как все было элегантно да красиво! Даже Генри, слуга милорда, впечатлился.

– Да, все было очень мило. – Люси попыталась расслабиться. За две недели ее пребывания в Лондоне она так и не привыкла к столь внимательному обращению. С пяти лет Люси одевалась исключительно самостоятельно. Розалинда же отрядила ей в помощь одну из своих служанок, но, похоже, отныне, как жене Саймона, Люси полагалось две.

– У лорда Иддесли просто изумительное чувство стиля. – Старшая служанка с кряхтением склонилась к последним крючкам. – Говорят, после свадебного стола он устроил дамам прогулку по столице. Вам понравилось?

– Да. – Люси вышла из платья. Почти весь день она провела с Саймоном, но им ни на миг не удалось остаться наедине. Возможно, теперь, когда свадьба наконец состоялась и со строгостями этикета покончено, они смогут больше бывать вместе, узнавать друг друга.

Служанка проворно подобрала наряд и протянула помощнице:

– Проверь все, да хорошенько. Чтобы никаких пятен.

– Да, мэм, – пискнула девушка. Она была лет четырнадцати, не более, и явно испытывала благоговейный страх перед старшей горничной, хотя существенно превосходила ее ростом.

Горничная распустила корсет, и Люси глубоко вздохнула. Ее быстро избавили от нижних юбок и сорочки и облачили в кружевную рубашку. После служанка так долго водила щеткой по волосам Люси, что та в конце концов потеряла терпение. Вся эта суета давала ей слишком много времени на раздумья и волнения о надвигающейся ночи и о том, что должно произойти.

– Спасибо, – твердо произнесла Люси. – Большего на сегодня не требуется.

Отвесив реверанс, горничные удалились, и внезапно она осталась сама по себе. Люси опустилась в одно из кресел у камина. На столике рядом обнаружился графин вина. Люси с минуту задумчиво его разглядывала. Вино, может статься, притупит ощущения, но нервы никоим образом не успокоит. Посему лучше она будет мучиться от тревоги, чем потеряет остроту чувств в такую ночь.

Раздался тихий стук – но не в ту дверь, что выходила в коридор, а в другую, по всей видимости, отделявшую покои Люси от соседних.

Она прочистила горло.

– Войдите.

Дверь открыл Саймон, замерев на пороге. Он по-прежнему был в бриджах, чулках и рубашке, но уже без камзола, сюртука и парика. Лишь спустя мгновение Люси определила, что же выражало лицо мужа. Неуверенность.

– Там ваша комната? – поинтересовалась она.

Саймон нахмурился и оглянулся.

– Нет, гостиная. Ваша, кстати говоря. Хотите взглянуть?

– Да, пожалуйста. – Люси встала, отчетливо сознавая, что под тонкой кружевной рубашкой она совершенно нага.

Саймон отступил назад, и ее взору открылась розово-белая комната с креслами и канапе. В дальней стене напротив виднелась дверь.

– Ваша комната там? – кивнула Люси в ту сторону.

– Нет, там моя гостиная. Боюсь, она довольно мрачная. Отделкой ее занимался один мой покойный предок, отличавшийся угрюмым душевным складом и нетерпимостью ко всем цветам, кроме коричневого. Ваша гораздо приятнее. – Саймон побарабанил пальцами по дверному косяку. – За гостиной моя гардеробная, столь же унылая, а далее – спальня, которую я, к счастью, переделал под свой вкус.

– Боже правый. – Люси вскинула брови. – Ну и путь вам пришлось преодолеть.

– Да, я… – Внезапно Саймон рассмеялся, прикрыв глаза рукой.

Люси робко улыбнулась, не понимая причины его смеха, не зная, как себя вести теперь, когда они наконец связаны узами брака и остались наедине в своих покоях. Как неловко.

– Что такое?

– Простите. – Он уронил руку, и Люси заметила, что щеки его покраснели. – Не такую беседу я представлял в нашу первую брачную ночь.

«Он нервничает», – догадалась Люси, и оттого собственная ее тревога немного отступила. Развернувшись, Люсинда проследовала обратно в спальню.

– И о чем бы вы желали поговорить?

Она услышала, как Саймон закрыл дверь.

– Я, разумеется, собирался впечатлить вас своим красноречием. Думал, прочесть философскую оду красоте вашего лба.

Люси моргнула.

– Моего лба?

– Мм. Говорил ли я, что ваш лоб внушает мне трепет? – Люси спиной ощутила тепло его тела, когда Саймон приблизился сзади, однако, не притрагиваясь. – Он такой гладкий, белый и широкий, а еще отмечен прямыми суровыми бровями, словно у выносящей приговор статуи Афины. Если богиня-воительница и впрямь обладала таким лбом, как у вас, стоит ли удивляться, что древние греки почитали ее и боялись?

– Вздор, – пробормотала Люси.

– Конечно, вздор. В конце концов, вздор – моя суть.

Люси нахмурилась и развернулась, дабы возразить, но Саймон двигался вместе с ней, и потому лица его она не увидала.

– Я герцог абсурда, – прошептал он ей на ухо. – Король фарса, император пустоты.

Неужели он и правда видел себя таким?

– Но…

– Пустая болтовня – мой главный талант, – не унимался Саймон, как и прежде, оставаясь невидимкой. – А теперь я желал бы поболтать о ваших золотых глазах и рубиновых устах.

– Саймон…

– Об идеальном изгибе вашей щеки, – пробормотал он ближе.

Люси ахнула, когда его дыхание овеяло волоски на шее. Саймон отвлекал ее флиртом, причем весьма успешно.

– Как много слов.

– Да, я много говорю, слишком много. Придется вам смириться с этим недостатком своего мужа, – заметил Саймон у самого ее уха. – Однако я намеревался отдельно остановиться на дивных линиях ваших губ, воспеть их мягкость и тепло.

Люси ощутила, как желудок сжался.

– И все? – И сама удивилась, как низко прозвучал голос.

– О нет. Затем я перешел бы к вашей шее. – Его ладонь погладила воздух в дюйме от горла Люси. – Какая она изящная, какая утонченная, как я мечтаю ее лизнуть.

Люси едва могла набрать воздуха в грудь. Саймон ласкал ее одним только голосом. Боже правый, выдержит ли она, когда в ход пойдут его руки?

А Саймон, тем временем, продолжал:

– Ваши плечи, такие белые и нежные. – Ладонь его парила над ее кожей.

– А потом?

– Я желал бы воспеть вашу грудь. – Голос Саймона стал глубже, грубее. – Но сперва мне нужно ее увидеть.