Змеиный король

– Ты считаешь, что он не выживет?

– Представления не имею, – раздраженно буркнул Papa. – Знаю только то, что говорю. Может, выживет. А может, нет.

– Ясно.

Она ткнула вилкой репу, стараясь не дать воли слезам.

Отец с силой хлопнул ладонью по столу:

– Прошу тебя только об одном. Не привязывайся к этому бродяге.

Уголок рта Люси слегка приподнялся.

– Но ты не можешь удержать меня от сострадания, – ласково сказала она. – Я не вольна над собой, неважно, хочу того или нет.

Papa сурово нахмурился:

– Не желаю, чтобы ты расстраивалась, если ночью он преставится.

– Постараюсь не расстраиваться, Papa, – пообещала Люси, понимая, однако, что давать обещания уже поздно. Если сегодня ночью незнакомец умрет, то завтра она будет рыдать в три ручья, несмотря на все свои обещания.

– Гм! – Отец вновь перевел взгляд на тарелку. – Пока довольно. Хотя, если бродяга выживет, запомни мои слова. – Он пронзил ее взглядом лазурных глаз. – Ежели ему взбредет в голову тронуть хоть волосок на твоей голове, я вмиг вышвырну его задницу за ворота.

Глава 2

Когда Саймон Иддесли, шестой виконт Иддесли, открыл глаза, у его постели сидел ангел.

Виконт чуть было не решил, что это страшный сон, один из нескончаемой вереницы кошмаров, преследовавших его ночной порой, или того хуже: он не пережил избиение и совершил окончательный запредельный прыжок из этого мира в горящий пламенем грядущий. Впрочем, виконт был почти уверен, что в аду не пахнет лавандой и крахмалом, тело не чувствует мягких льняных простыней и пуховых подушек, там не слышно чириканья воробышков и шороха штор.

И, разумеется, в преисподней не водятся ангелы.

Коего Саймон сейчас и рассматривал. Его ангелочек облачился в серое, как пристало набожной женщине. Она что-то сосредоточенно писала в огромном фолианте, сведя вместе тонкие черные брови. Темные волосы, зачесанные назад и собранные в узел у основания шеи, открывали высокий лоб. Водя рукой по странице, леди слегка сжимала губы. Наверно, перечисляет его, Саймона, грехи. Именно скрип пера и разбудил виконта.

Говоря об ангелах и подразумевая при этом особей женского пола, мужчины обычно прибегают к цветистым оборотам и представляют себе некие белокурые создания с розовыми щечками – в обоих местах – и с алыми, влажными губками. На ум приходят скучные итальянские амурчики с пустыми голубыми глазами и пухлыми нежными тельцами. Саймон же созерцал совершенно другого ангела. Нет, его ангел словно сошел со страниц Библии, только не Нового, а Ветхого Завета. Суровый и осуждающий полубожественный образ. Этой разновидности скорее присуще одним бесстрастным мановением пальца отправлять мужчин на вечные муки и страдания, чем летать на крыльях голубки. Такая, похоже, не пропустит ни единого изъяна, всплывающего то тут, то там в характере любого мужчины. Саймон вздохнул.

Уж у кого-кого, а у него-то куда больше изъянов, чем у любого другого.

Должно быть, девушка-ангел расслышала его вздох. И вскинула на него неземные топазовые очи.

– Вы проснулись?

Виконт так явственно почувствовал ее взгляд, словно она положила ладонь ему на плечо, и это ощущение откровенно его взволновало.

Нет-нет, выдать волнение он себе, конечно, не позволил.

– Зависит от того, что вы подразумеваете под словом «проснулись», – откликнулся Саймон сдавленным хрипом. Даже малейшее движение губами – и лицо пронзила боль. Вообще-то, казалось, что все его тело горит в огне. – Я не сплю, но бывал и бодрее. Стоит ли надеяться, что у вас имеется такая вещь, как кофе, чтобы ускорить процедуру пробуждения? – Он шевельнулся, пытаясь сесть, и обнаружил, что это куда труднее, чем следовало. Одеяло соскользнуло на живот.

Взгляд леди-ангела проследил за движением одеяла, и она нахмурилась при виде голого мужского торса. Ну вот, уже успел впасть к ней в немилость.

– Боюсь, кофе у нас нет, зато есть чай, – промолвила незнакомка, обращаясь к его пупку.

– Чего и следовало ожидать. Уж он-то всегда имеется, – заявил Саймон. – Могу я вас побеспокоить и попросить помочь мне сесть? Крайне неудобно лежать на спине, не говоря уж о том, что в сей позиции весьма затруднительно пить чай, без того, чтобы не залить им уши.

Леди-ангел посмотрела на него с сомнением:

– Может, следует позвать Хеджа или отца.

– Обещаю не кусаться, честное слово. – Саймон приложил руку к сердцу. – И я почти никогда не плююсь.

Ее губы дернулись.

Саймон замер.

– Вы ведь правда не ангел небесный?

Она чуть выгнула черную как смоль бровь. Весьма высокомерный взгляд для сельской барышни: такое выражение более пристало герцогине.

– Меня зовут Люсинда Крэддок-Хейз. А ваше имя?

– Саймон Мэттью Рафаэль Иддесли, к моему прискорбию, виконт. – И изобразил поклон, вышедший, по мнению Саймона, довольно-таки сносным, учитывая, что он находился в лежачем положении, да еще обессиленный.

Однако ни титул, ни сей галантный жест впечатления на леди не произвели.

– Так вы виконт Иддесли?

– Увы.

– Значит, вы нездешний.

– А здесь – это где?

– Город Мейден-Хилл в Кенте.

– А. – Кент? Почему Кент? Саймон приподнял голову и попытался выглянуть в окно, но его закрывала тонкая белая штора.

Мисс Крэддок-Хейз проследила за его взглядом.

– Вы в спальне моего брата.

– Как он добр, – пробормотал Саймон. Поворачивая голову, он почувствовал, что та чем-то обмотана. Пощупал – и пальцы наткнулись на повязку. Наверное, выглядит полным идиотом. – Да уж, не могу утверждать, что когда-нибудь доводилось бывать в милом городке Мейден-Хилл, хотя уверен, он, несомненно, живописен, и церковь – его главная достопримечательность.

Пухлые алые губы ангела вновь очаровательно дрогнули.

– Как вы узнали?

– В таких милых городках всегда так.

Он опустил взгляд – якобы поправить одеяло, а на деле, чтобы избежать странной притягательности этих губ. Трус.

– Большую часть своей растрачиваемой понапрасну жизни я провожу в Лондоне. Мое же собственное, заброшенное поместье лежит к северу, в Нортумберленде. Вы когда-нибудь бывали в Нортумберленде?

Она покачала головой. После чего стала рассматривать его прелестными глазами цвета топаза сбивающим с толку прямым взглядом – почти как мужчина. Если отбросить в сторону, что под мужским взглядом Саймон никогда не чувствовал себя возбужденным.

Он поцокал языком.

– Глушь несусветная. Отсюда и определение «заброшенное». Удивительно, о чем только думали мои далекие предки, когда воздвигали эту старую груду камней в таком отдалении от чего бы то ни было. По соседству лишь туман да овцы. И все же она принадлежала семье веками, потому приходится эту груду сохранять.

– Как мило с вашей стороны, – вполголоса промолвила леди. – И тем интереснее, отчего же мы нашли вас лишь в полумиле отсюда, ежели вы в этих краях сроду не бывали?

Ты подумай, какая сообразительная! Его болтовня ничуть не увела ее в сторону. Умные женщины – сплошная головная боль. Вот поэтому-то не стоит подпадать под чары эдакой разумницы.

– Не имею даже туманнейшего представления. – Саймон распахнул глаза. – Видимо, выпало мне такое счастье, и на меня набросились слишком уж усердные воры. Им показалось мало оставить меня валяться там, где я упал, они похитили меня и приволокли сюда, чтобы дать мне посмотреть мир.

– Хм. Сомневаюсь я в их желании позволить вам увидеть на свете еще хоть что-нибудь, – примирительно произнесла она.