Змея и Крылья Ночи

Это была жизнь. Возможно, это был знак того, что со мной что-то не так, и я пыталась принять это. Пыталась вбить себя в этот клинок. Возможно, это было потому, что я не была ни человеком, ни вампиром, и потому, что, стоя на этой границе, было так ясно видно, насколько велики различия.

— По крайней мере, вампиры умирали ради чего-то, — сказала я.

— Мы все за что-то умираем. Неважно, вампир ты или человек.

Я не приняла этот ответ. Я вообще его не приняла. Если бы я умерла в Кеджари, по крайней мере, я бы сделала это по собственной воле. Но те люди? За что они умерли? Ни за что. Развлечение для нашей кровожадной богини и кровожадного населения. Я выбрала эту жизнь, а тот ребенок — нет.

Винсент был прав в том, что Дом Ночи не уважает ни одну жизнь, но, конечно, некоторые из них ценятся больше, чем другие.

Я старалась остановить себя на этом. Но не смогла. Слова пришли раньше, чем я смогла остановить себя.

— Это могла быть я. Та девочка. Это могла быть я. Ты когда-нибудь думал об этом?

Выражение лица Винсента потемнело, как грозовые тучи, затмевающие мощную неподвижность луны.

— Это никогда не была бы ты, Орайя.

— Я…

Человек. Я так редко говорила ему это слово. Никогда не произносила его вслух. Как будто это был какой-то грязный термин, который никто из нас не хотел признавать.

— Ты не такая, как они, — решительно вклинился он. — Это никогда не была бы ты.

Он был неправ. Я знала это, как и то, что лучше не говорить об этом.

Он подошел ближе, тени в его взгляде становились все глубже, все яростнее.

— Ты хочешь изменить этот мир, маленькая змейка? Тогда взберись на свою клетку так высоко, чтобы никто не смог тебя поймать. Сломай ее прутья и сделай их своим оружием. Нет ничего острее. Я знаю, потому что я это сделал.

Я привыкла видеть Винсента-короля, Винсента-отца, но так редко я наблюдала его вот в таком виде: Винсент-революционер. Иногда было легко забыть, что он изменил это королевство. Он знал, каково это — жаждать перемен.

— В этом мире ничего нельзя добиться без власти, — говорил он. — А власть требует жертв, сосредоточенности и безжалостности.

Его взгляд устремился в тень позади меня, и я подумала, не думает ли он о своем собственном восхождении к власти и обо всем, что она у него отняла. Я знала, что он тоже принес себя в жертву. Но взамен он стал самым могущественным королем, которого когда-либо видел Дом Ночи. Он смог сделать это королевство таким, каким хотел его видеть.

В этом мире ничего нельзя добиться без власти.

Правда. В хорошем и плохом смысле. Возможно, единственная польза, которую мог принести мне мой гнев — это мотивация. Мне нужно было сосредоточиться.

Я сглотнула и опустила подбородок.

— Я знаю.

Сила. Это слово напомнило мне обо всех вопросах, на которые у меня все еще не было ответов. Я потерла кончики пальцев, покалывая их от воспоминаний о моей запутанной, короткой вспышке магии.

— Произошло нечто странное, — сказала я. — Перед Испытанием. Я… сделала что-то непонятное.

Я рассказала ему, что произошло с моей магией — выборочно, конечно, опустив подробности моего спора с Райном. Мне не нужно было еще больше неодобрения Винсента, чем я уже получила.

Он слушал молча, с невозмутимым лицом. Когда я закончила, я искала признаки удивления, беспокойства, но не нашла.

— Это не имеет смысла, — сказала я. — Я никогда не могла сделать ничего подобного. Даже когда ты меня тренировал.

Он замолчал на несколько секунд, прежде чем ответить, как будто ему нужно было подумать, что сказать дальше.

— Мы всегда знали, что у тебя есть таланты.

Слабая усмешка промелькнула возле уголка его рта. Намек на гордость.

Мы? Может быть, да — может быть, я была немного скептична, но я никогда не думала, что могу сделать что-то подобное.

— Но раньше у меня никогда не получалось.

— Магия — непредсказуемая сила, и за последние несколько недель твоя жизнь кардинально изменилась.

Я уставилась на него, не веря своим ушам.

— Я не вампир. Я не одна из детей Ниаксии. Как я могла получить такую силу от ее искусства?

— Ты предложила свою кровь Ниаксии. Ты предложила ей свою жизнь. Такое предложение не остается непризнанным. И многие смогли овладеть силой, которую традиционная мудрость считала невозможной.

Я подумала о Мише, владеющем силой Атроксуса, о ее пламени.

— Возможно, какая-то часть тебя знает, что сейчас ты нуждаешься в этой силе больше, чем когда-либо. Так научись ею пользоваться. Используй ее. — Он наклонился ближе, его глаза были холодны от пылкости. — Ничто не имеет значения, кроме этого, Орайя. Ничто. Переступай через временные барьеры. Как только ты победишь, мир будет твоим. Это время для мечтаний. Но это? Это время для завоеваний.

Я СНОВА едва успела вернуться в Лунный дворец к рассвету. Когда я вернулась в наши апартаменты, солнце уже показалось над горизонтом. Я вошла как раз в тот момент, когда Мише возвращалась в свою комнату, а Райн снова стоял у окна, прислонившись к нему предплечьем, с раздвинутыми шторами.

Он взглянул мне через плечо и слегка ухмыльнулся.

— С возвращением.

— Ты не собираешься спрашивать, где я была?

— Я понял, что гораздо веселее удивлять тебя. Кроме того, я думаю, что знаю. Ты готова начать завтра?

Я подумала о том, как мы в последний раз разыграли этот момент и как неудачно все прошло. На мгновение я задумалась, не сошла ли я с ума.

Но нужно было выиграть испытание Третьей четверти луны.

— Сейчас самое время для завоеваний, — прошептал мне на ухо Винсент.

— Да, — сказала я. — Я буду готова.

Я начала уходить в свою комнату, но потом поддалась своему любопытству и повернула назад.

— Зачем ты это делаешь? — спросила я.

— Хм?

— Наверное, больно.

— Пока не очень.

— Но… почему? Зачем ты это делаешь?

Он молчал долгое время, затем улыбнулся мне.

— Отдохни немного, — сказал он. — Нам предстоит много работы.

Мне показалось совершенно несправедливым, что он узнал мой секрет, но отказался объяснить свои собственные глупые саморазрушительные привычки. Я решила, что воздержание от указания на это лицемерие — мой первый шаг к тому, чтобы стать достойным союзником.

— Тогда не обжигайся так сильно, чтобы завтра ты не был бесполезным, — сказала я, отворачиваясь. — Это не убедит меня в том, что это хорошая идея.