Змея

До этой минуты Черномор не издал ни малейшего звука. Но сейчас он завыл, причем завыл дико и бешено, словно шакал. И вслепую бросился на Леварта, размахивая шамширом как ошалевший. Леварт сделал обманный маневр, шагнул в сторону, ударил плечом, нанес пинок в голень. Черномор зашатался, наклонился, а Леварт подскочил и ударил сверху, свысока. Всадил мулле меч над ключицей, вертикально, вонзил до половины клинка. И оставил так. А сам отскочил.

Черномор упал на колени. Шамшир из рук не выпустил, но уже было видно, что поднять его он не сумеет. Он мог только смотреть на Леварта, жечь его взглядом, кипящим ненавистью.

Леварт подошел. Обеими руками взялся за рукоятку меча и сильно нажал сверху вниз. Клинок оказывал сопротивление только какое-то мгновение, потом вошел, как в масло по самый эфес. Черномор затрясся и забился в конвульсиях. Забился ужасно. Не издал ни малейшего звука. Он сжал губы, но кровь все равно прорвалась сквозь них, брызнула резким потоком. Мулла Хаджи Хатиб Рахикулла закачался. А потом упал лицом вниз.

Леварт смотрел на него равнодушно. Потом отошел. Поднял свой АКС, вынул пустой магазин и выбросил его.

Возле самого выхода из пещеры-сокровищницы он увидел брезентовые мешки. Он знал, чем они были наполнены. Тротиловые четырехсотграммовые шашки размером десять сантиметров, упакованные в бурую парафированную бумагу.

За мешками лежало шесть металлических тарелок, покрытых зеленым лаком. Противотанковые мины ТМ-46. По шесть кило взрывчатого материала в каждой.

«Черномор, — подумал Леварт, — одержимый ненавистью Белобородый Черномор. Не успокоился, пока не выследил. Намеревался уничтожить потомство шайтана, неверного и змею, чародея сагира и демоницу алуку, врагов рода человеческого. Вместе с пещерой, их тайником и логовом. Согласно предписаниям Корана он собирался приготовить им адский огонь и побиение камнями одновременно. По-современному, при помощи тротила и противотанковых мин. Сделанных в СССР».

В одну из шашек тротила был воткнут электрический взрыватель с проводом. Леварт пошел по следу провода. Полевая сумка лейтенанта Богдашкина была на месте, в щели, лежала там, где и раньше, возле шапки и бинокля. Карта местности в масштабе 1:25000. Письма, перетянутые разложившейся резинкой. Фотографии двух девочек, близняшек, на глаз шестилетних. Сложенный вчетверо, протертый на сгибах лист бумаги, рисунок, как оказалось. На котором были изображены герои мультфильма, Волк и Заяц, не слишком умело нарисованные мелками. Неровная надпись под картинкой гласила: ДЛЯ ПАПЫ. А на самом дне, завернутый в кусок тряпки, магазин. Полный.

Клацанье защелки, как обычно, принесло секундную эйфорию. Лязг затвора — эйфорию на секунду дольше.

Пещера закончилась, вверху синевой засияло небо.

Он услышал голоса.

Один моджахед стоял возле стены ущелья и писал на нее, непрерывно при этом болтая. Второй, с папиросой в зубах, возился с проводами, склонившись над взрывным устройством. Услышав шаги Леварта, он поднял голову. Папироса выпала из его рта.

Леварт нажал спусковой крючок. Сраженный короткой очередью дух рухнул, путаясь и барахтаясь в собственном пирантумбоне. Тот, что писал, повернулся, прыгнул, сиганул за винтовкой «Ли-Энфилд», прислоненной к скале. Не успел. Очередь попала ему в живот. Он сполз, оставляя на стене ущелья размазанную полосу крови. Его голова упала на грудь. Так он и сидел, сотрясаемый конвульсиями.

Тот, что занимался взрывустройством, трясущейся рукой вытащил из-под окровавленной рубахи пистолет ТТ, но не смог даже поднять его. Он открыл рот в беззвучном крике, его широко раскрытые черные глаза умоляюще смотрели на Леварта. Леварт нажал спуск и вывалил в него остаток магазина.

Небо потемнело, просто почернело.

* * *

Из глубины слышался шипение-крик змеи. Ее ужасная иахема.

«Я должен вернуться. Я должен вернуться к ней», — подумал он.

И вошел в темноту пещеры.

* * *

Каменные статуи в строю ожили. Полные груди кариатид, казалось, пружинят, а округлые бедра канефор — колышутся в танцевальных движениях. Хищные глаза ламии, казалось, следят за каждым его шагом, а искривленные губы эмпуз, казалось, что-то шепчут. Угрожают. Или предупреждают. Круглая пещера была пуста. Сверкали синевой лазуритовые менгиры, среди рубинов и черепов стояла, распростерши крылья, статуя постриженной по персидской моде богини в звездной диадеме. Но змеи на катафалке не было.

Он заметил какое-то движение. Из темноты показалась фигура. Фигура женщины. Она подошла к одному из лазуритовых блоков, прислонилась к нему, легко согнув свою гибкую талию.

«Очередной призрак, — подумал Леварт. — Очередной эйдолон. Очередной Симулякр. Чей же? Неужели Вики? Неужели это была Вика?»

Это не была Вика.

Он продвинулся на шаг, шаг сделала также и женщина. Черноволосая, обнаженная до бедер. От бедер вниз на ней был ниспадающий тканный золотом наряд.

Леварт помнил. Он ее уже видел. Три года тому назад. В Париже, на вернисаже в Парижском салоне. На полотне Шарля-Огюста Манжена. Полуобнаженная Сафо с тревожным взглядом.

Он помнил, что уже видел ее. В Аркадии, недалеко от границы с Мессенией. В окрестностях Фигалеи. [152] В храме, в кипарисовой роще. Мраморной статуей.

Он подошел ближе. Поприветствовал. Чужие слова на незнакомом языке неприятно щекотали губы.

— О, Эвринома, круглобедрая Богиня Всего Сущего, ты, которая в начале существования ослепительно нагой появилась из Хаоса, чтобы отделить воды от небес…

Он говорил, а она приближалась, медленно, с каждым его словом становясь все ближе. Он видел ее золотые глаза. Ее золотистую кожу и филигранный узор, покрывающий ее.

152

Фигалея — небольшой городок возле Олимпии.

— О, прекрасноглазая Эвринома, ты, которая танцевала на волнах и танцем своим завлекала Празмея Офиона, [153] чтобы сплестись с ним в любовном объятии, и в упоении зачать Яйцо Мира, из которого вылупилось все, что существует: Солнце, Месяц, планеты, звезды, Земля с ее горами, реки, деревья, травы и все живые существа…

— Я выбрала тебя, — сказала златоглазая женщина. — Ты мой. Мой защитник. Я дам тебе все, что пожелаешь. Чего когда-либо желал. Исполню желания, о которых ты сегодня еще не знаешь. Я отведу тебя в Гульшан-э Кудс, Наивысшее Небо. Я покажу и подарю такие богатства, в сравнении с которыми бледнеют сокровищницы Лампаки [154] и Фирузкуха. Я напою тебя медом, молоком и олимпийской амброзией. Я дам тебе попробовать белой сомы, [155] какой не пробовал сам Индра, угощу тебя бхангом, [156] достойным самого Шивы. Напою тебя серебристой хаомой [157] магов, напою тебя родившейся из капель крови амритой, соком из неведомой Теофрасту [158] мандрагоры. Я упою тебя моим ядом, в котором содержится Вечность. Не будет ни начала, ни конца, ни бытия, ни небытия. Не будет Солнца, не будет ни Месяца, ни звезд, не будет Земли, не будет пространства, не будет розни между днем и ночью, не будет существовать Смерть. Будет Бездвижность. Будет Безвременье. Покой и глубокий сон, если пожелаешь изведать сон. Могущество и вездесущность, если их захочешь. Война, насилие и кровь, если будешь их жаждать. Вечная война. Навеки. Дам тебе единственный покой, который может вкусить воин.

153

Офион — в древнегреческой мифологии сын и муж Эвриномы.

154

Лампака — одна из провинций Афганистана; в настоящее время называется Лагман.

155

Сома — сок, эликсир жизни, любимый напиток ведических богов.

156

Бханг — психотропное средство, получаемое из конопли.

157

Хаома — в древнеиранской религии обожествленный напиток, соответствующий индийской соме.

158

Теофраст — древнегреческий естествоиспытатель, основатель ботаники и географии растений.

На пальцах, касавшихся его щеки, были длинные ногти, блестящие золотом, будто покрытые тонким слоем благородного металла. Рука, которая обвила его шею, была украшена нежным, напоминающим чешую, узором. Из ее уст, которые он чувствовал возле своего уха, исходило шипение. Тихое, мелодичное шипение.

Он был для нее змеем. Празмеем Офионом, прибывшим на ее зов вместе с северным ветром. Празмеем Офионом, способным обвить ее, окутать, окружить своими витками, сплестись с ней в объятиях. Она, сплетенная с ним в любовный узел, была бы для него Эвриномой, Богиней Всего Сущего. Была бы для него Астартой, [159] Эрешкигаль, [160] Инанной. [161] Была бы Анахитой, богиней Священного Танца, у подножия статуи которой совершали жертвоприношения. Ардвисурой Анахитой, Полноводной Сияющей и Непорочной, наполняющей источники водами звезд. Владеющей мужским семенем.

159

Астарта — греческое произношение имени богини Иштар, богини плодородия, плотской любви, войны и распри.

160

Эрешкигаль — в шумеро-аккадской мифологии богиня подземного царства.

161

Инанна — центральное женское божество в шумерской религии.