Знаменитые куртизанки древности. Аспазия. Клеопатра. Феодора

Константинополь превосходил своей красотой во многом Рим времен Августа. И действительно, местоположение Константинополя замечательно красивое. С трех сторон его мраморно-белые стены утопают в лазорево-синем море, вдалеке виднеется богатая, свежая зелень садов и взор теряется в бесконечных лугах и лесах, окружающих город со стороны суши. Мраморная ограда тянулась на длину в четыре льё и окружала семь холмов, на которых были расположены все тринадцать кварталов города. Ворота для вылазки были прикрыты рядом колонн, а большие городские ворота громадных размеров построены в форме триумфальной арки. На другом берегу Золотого Рога виднелся четырнадцатый квартал Константинополя, ныне называемый Галатой. В центре города возвышался громадный базилиск, воздвигнутый императором Константином в честь святой Мудрости ( , из чего сделали название «святая София»); этот базилиск после пожара снова выстроен Феодосием II-м. Идя далее по главным улицам, можно было видеть громадные роскошные царские дворцы, церкви св. Ирины, св. Стефана, св. Аквилины и двадцать других, большой ипподром, масса разных амфитеатров, пятьдесят портиков, галерей, восемь громадных терм [Публичных бань.] и сто пятьдесят частных бань; далее следовали громадные фонтаны, пять общественных хлебных амбаров, арсенал, целая анфилада зданий Сената, судилище, казначейство, школы и библиотека, содержавшая 120 тысяч манускриптов, и наконец 4500 дворцов и других замечательных зданий. В городе имелось восемь водоемов и множество колодцев, которые снабжались водою из цистерны Поликсены, емкостью в 325 тысяч кубических метров.

Авугустеон и Форум императора Константина представляли две главные площади Константинополя. Площадь Августеон была окружена двукрылыми портиками и представляла фигуру правильного прямоугольника; по середине ее был установлен позолоченный верстовой столб, от которого расходились по радиусам дороги во все провинции государства; над столбом перекинут был свод, украшенный разнообразными статуями.

Форум Константина состоял из двойного полукруга мраморных галерей. Посередине был фонтан и возвышалась бронзовая группа громадных размеров, представлявшая Даниила со львами. Рядом с фонтаном виднелась порфировая колонна в девяносто футов вышиною, не считая цоколя и верхней площадки, на которой была укреплена античная статуя Аполлона.

Подобно Брухиуму Птолемеев, Палатина Цезарей, Ватикана пап, Сераля султанов, Московского Кремля и Красного города императоров Китая, – императорский дворец Константинополя был окружен громадной каменной оградой и состоял из целой массы разнообразных строений: дворцов, церквей, часовен, бан, портиков, галлерей, казарм для стражи, квартир для придворных и проч. По главной линии этих зданий проходил широкий проезд, вымощенный мрамором; по сторонам его виднелись скверы с цветочными клумбами, аллеи кипарисов и лимонов; здесь виднеются висячие над морем террасы, там роскошные бассейны, артезианские колодцы; широкие открытые лестницы соединяли между собою различные части дворца. На южном и западном конце они постепенно спускались к Босфору и Пропонтиде. На севере дворец Дафнии, также как и священный дворец выходили в сады; последний из этих дворцов служил постоянным местом жительства императора и в нем находился восьмиугольный престольный зад, Хризотриклиниум. На северной стороне возвышался еще дворец, наружный фасад которого выходил на площадь Августеона, как раз против собора св. Софии. На западе целый ряд зданий, подобный громадному бастиону, глядел на ипподром и термы (публичныя бани) Зевксиппа; здания эти составляли церковь св. Стефаноса и Каthisma. Кафизма состоял из атриума, триклиниума, из зала, предназначенного для отдыха, и наконец из престола, с высоты которого виднелся ипподром. Император участвовал зрителем на скачках и показывался народу, не выходя из своего дворца. Архитектор так расположил престол, что император был на виду у народа, но в тоже время находился в полной безопасности. В ипподроме народ пользовался полной свободой слова, а случалось, что он позволял себе немало свободы и в действиях, так что дело нередко доходило до кровопролитных схваток. Но престол императора был совершенно неприступен; уступы Кафизмы находились на высоте десяти метров (более 4-х сажен) под ареною ипподрома, а главный вал в форме буквы П, где стояли телохранители и гвардия, представлял совершенно неприступную позицию. Если бы стали кидать каменьями, то император мог спрятаться в триклиниум, бронзовые двери которого всегда были закрыты, и таким образом он мог вернуться из Кафизма в священный дворец, не подвергаясь ни малейшей опасности. Императрица никогда не появлялась в императорской ложе во время скачек на ипподроме. Этикет двора в то время уже сообразовался с обычаями Востока и не разрешал, чтобы супруга императора показывалась народу при таком малозначущем случае, как скачки. Семинаристы церкви св. Стефаноса рассказывают, впрочем, что видели – будто императрица присутствовала на скачках в ипподроме.

Ипподром в Константинополе не только превосходил Колизей своими размерами, но и был устроен с большим великолепием. Фигура его представляла собою удлиненную лошадиную подкову, основание которой упиралось в Кафизму, многочисленные здания и конюшни, в ложи патриарха, генералов и придворного персонала. Вся остальная дугообразная часть состояла из сорока ярусов с мраморными сидениями; над ярусами тянулась широкая галерея, украшенная портиками и статуями. Мизинец одной из этих колоссальных фигур был величиною в рост человека. Маленькая речка Эрипа была отведена в широкий канал и огибала арену ипподрома. Этот канал имел двоякое значение: он защищал зрителей от скачков диких зверей, которых иногда показывали в цирке; во-вторых, он лишал зрителей возможности завладеть ареною в конце ристания на колесницах, когда разгоряченные партии обыкновенно забывали всякое благоразумие. По главной линии ипподрома тянулась длинная и широкая платформа, названная spina (игла) и разделяла арену на две части. На этой игле был установлен громадный обелиск, привезенный Феодосием из Верхнего Египта, и бронзовая колонна, представлявшая трех переплетающихся змей с золотым таганом Аполлона на вершине; эта колонна была сооружена в Дельфах греками в память той блестящей победы, одержанной ими над персами. Этот старинный памятник до сих пор можно видеть в Константинополе в так называемом Ат-Мейдане.

После ипподрома одной из наибольших достопримечательностей Византии являлись термы, общественные бани Зевксиппа. Христодор из Контоса написал целую поэму для того, чтобы описать все статуи, установленные в термах и привезенные из Рима, Афин, Олимпии, Коринфа и Малой Азии. При виде всех этих мраморных и бронзовых статуй знаменитых мастеров, в памяти последовательно начинают воскресать все элементы жизни древних греков. При виде Аполлона, богини Афины и Зевса припоминается религия древних греков и теория Олимпийцев. Ахилл, Елена, Андромаха, Балхас и Амфиарай воскрешают в нашей памяти древнегреческую мифологию; статуи Фемистокла, Перикла, Алкивиада и Александра говорят нам о политике и войнах греков, а статуи Эсхила, Демосфена, Геродота и Фукидида – о красноречии и истории. Древнегреческую поэзию и философию мы припоминаем при виде Гомера, Пиндара, Пифагора, Платона и Аристотеля.

Константинополь соединял в себе великолепие города нового со знаменитыми памятниками столиц древности. Великолепные византийские памятники были сооружены из самых драгоценных материалов и украшены мозаикой, эмалями, слоновой костью, золотом, порфирами, ляпис-лазурью и драгоценными камнями; они представляли как бы роскошную рамку для высокохудожественных произведений Греции. Но еще большее разнообразие представляла толпа, оживлявшая многочисленные улицы и переулки: тут можно было увидеть сенатора, одетого в древнюю тогу, провинциального наместника и пограничную стражу в широкой хламиде и шелковой тунике с вышитыми на ней пестрыми фигурами; гвардейских солдат в золоченых латах, солдат в римских лацернах (епанча от дождя) с бахромой и вышитыми медальонами; ремесленников, одетых в коричневые безрукавные туники, какие носили еще во времена Афинской и Римской республики. Постоянное население Константинополя было не меньше Римского, но кроме туземцев в Византийской столице всегда проживали в большом числе иностранцы разнообразных национальностей. Весь свет устремлялся в Византию. Моряки, торговцы, наемники, поденщики, челобитчики, обиженные и истцы, наконец просто любопытные и молодые люди, желавшие поступить в военную службу и проч., – все это прибывало в Константинополь со всех концов Византии, из Европы, Азии и Африки. В Константинополе можно было встретить людей различных типов, в национальных костюмах: рядом с длинным кафтаном парфянина можно было видеть герула в широкорукавом плаще из крысиных шкурок, полосатый военный плащ гота, верблюжий бурнус нумидянина, развевающиеся кудри сикамбра, завитую бороду перса, белокурое лице херуска и бронзовую маску мавра.

IV

Судьбе угодно было, чтобы Феодора царствовала в этой обширной империи, в этом великолепном городе… над этими многочисленными народами.

Если верить Прокопию, то Феодора родилась в конуре сторожа при диких зверях в амфитеатре партии Зеленых. Отец ее, Акакий, умер вскоре после ее рождения, значит в конце У века, во время царствования Анастасия. Жена Акакия вышла замуж, или стала любовницей того человека, который заместил ее покойного мужа, кормившего медведей (arctotrophus). Но за полученную взятку один из директоров цирка сместил его и поставил на его место другого. Бедная женщина, очутившись с малолетними детьми в полной нищете, пустилась на хитрость. Она воспользовалась первыми скачками на ипподроме и заставила Феодору и двух других своих малюток выступить на арену. Она одела их как будто они обречены на смерть, завесила вуалью, на голову повязала повязку; выйдя на арену, дети опустились на колени и с мольбою протянули своя маленькие ручонки в сторону зрителей. Зеленые только смеялись над слезами и мольбами этих детей. Голубые-же разжалобились и воспользовались случаем для того, для того чтобы преподать своим соперникам урок гуманности. Когда умер один из сторожей их цирка, то они тотчас же назначили на это место трех маленьких просителей. Таким образом семья эта перешла из амфитеатра Зеленых к Голубым.

Эти амфитеатры были учреждены каждой партией на свои собственные средства; представления и состязания в них посещались гораздо больше, чем в большом ипподроме и там на арене происходили не одни только скачки на колесницах и борьба диких зверей. Там можно было услышать музыкальные хоры, можно было видеть балетные представления и пантомимы, упражнения акробатов и жонглеров. Вот в этих-то представлениях Феодора и появлялась перед публикой. Она была слишком еще мала для того, чтобы исполнять какую-нибудь ответственную роль, а потому она только сопровождала свою старшую сестру Комито, пользовавшуюся уже большой любовью публики; Феодора подавала сестре разные вещи и строила гримасы. Когда она подросла, то приобрела все симпатии публики. Она не бывала ни танцовщицею, ни певицею, но отличалась как ловкая и грациозная акробатка и выдумывала новые занимательные фокусы с замечательным остроумием. Как только она появлялась на сцене, все взгляды обращались на нее и во время всего представления не могли от нее оторваться. Особенно дружные аплодисменты вызывала Феодора в тех пантомимах, в которых ее били и угощали пощечинами; она при этом строила такие уморительные рожицы, делала такие потешные и в то же время миловидные движения и ужимки, с таким искусством переходила от плача к смеху, что никто из зрителей не мог оставаться серьезным или равнодушным. Была ли Феодора действительно так очаровательно-хороша, как об том свидетельствует Прокопий в одном из своих сочинений, – неизвестно. «Ее красота, – говорит он, – такая своеобразная, что никто не может ее выразить словами или изобразить на картине». Или Феодора была только очень хорошенькой и грациозной, как характеризует ее Прокопий в своей «Истории» словами: .

Судя по этой последней характеристике, Феодора была несколько мала ростом, с очень белым, даже бледным лицом и живыми блестящими глазами. Этим и ограничивается описание наружности Феодоры, которое нам дает историк; он не говорит ничего о том, походила ли она по сложению своего тела на Фрину, которая одержала победу над ареопагом и была натурщицей знаменитого художника Апеллеса. В пользу сходства Феодоры с Фриной говорит, однако, то, что она любила являться в амфитеатре, обвязав вокруг поясницы только шелковый пояс. Феодора намеревалась даже несколько раз явиться перед народом совершенно без всякого прикрытия, но полицейские правила этого не разрешали. За кулисами, а также на репетициях она совершенно раздевалась, нисколько не стесняясь присутствия акробатов и артистов, и в таком виде упражнялась в бросании диска.

С профессией акробата Феодора соединяла ремесло куртизанки. В Феодоре олицетворялось распутство древнего мира во всей его грубости. В сравнении с нею Мессалину можно бы назвать образцом воздержания.

Ведя такую жизнь, Феодора скоро приобрела худую славу. Встречая ее на улице, люди отвертывались от нее и переходили на другую сторону, чтобы не задеть за ее платье и не дышать с нею одним воздухом. Увидеть ее утром считалось дурным предзнаменованием на весь день. Тем не менее, некто Экеболь, человек вольномыслящий и не заботившийся об общественном мнении, увез Феодору с собою в Киренаику, когда его назначили туда губернатором. Он надеялся, что репутация Феодоры не успела еще проникнуть в Африку; но вскоре же он совершенно разочаровался в недостойной Феодоре и выгнал ее из своего дома. Очутившись без всяких средств к жизни, в нищете, Феодора кочевала по всем городам восточной Африки, начиная от Кирены до Александрии, ведя образ жизни куртизанки. Когда она вернулась снова в Константинополь, ей было уже около двадцати пяти лет. Феодору, говорит Прокопий, трудно было узнать, до того она постарела и побледнела от разгульной жизни, которую она вела в последнее время. Вернулась она в Константинополь послушавшись предсказания одной колдуньи, подтвердившегося сном. Ей снилось, что она вышла замуж за начальника демонов и стала таким образом обладательницей богатств всего мира.

Этот начальник демонов – – по Прокопию, был никто иной, как Юстиниан. В ту пору после императора Юстиниан был одним из самых могущественнейших людей в государстве. Он родился в Дакии (между 483 и 489 годами) в семействе бедных крестьян и был привезен в Константинополь своим дядей Юстином. Этот Юстин сначала был простым солдатом, но за свои особые заслуги был сделан князем, сенатором и командиром императорской гвардии. Дядя пригласил для обучения Юстиниана ученого монаха Феофила и поручил ему дать своему ученику такое образование, какое соответствовало тому кругу, в котором вращался он сам. Юстиниан научился искусству красноречия и бойко писал, он изучил музыку и архитектуру, но выказал особые способности и знания в правоведении и богословии. Юстиниан был самолюбив в высшей степени и с замечательной ловкостью умел верно оценить, какая сторона в данный момент более сильная и всегда ей покровительствовал, в надежде со временем извлечь из того свои выгоды; он был большой знаток людей и умел пользоваться ими для своих целей; он не стеснялся выбором средств для достижения цели, отличался всегда своею невозмутимостью, сдержанностью, терпением и скрытностью, Юстиниан понимал, что положение даже второстепенное, подчиненное при дворце, где завязывалось столько интриг, гораздо выгоднее чем независимое, почетное назначение в провинции; оставаясь при дворе, он скорее надеялся достигнуть могущества и высших почестей. Одним словом, Юстиниан был наделен немногими хорошими свойствами, но обладал всеми качествами, необходимыми для того, чтобы скоро достигнуть почетного, могущественного положения. Можно даже думать, что многие из его советов оказали большую пользу дяде его Юстину. Юстиниан несомненно содействовал долгой безупречной службе своего дяди и помог ему попасть на императорский престол, по смерти Анастасия (518 г.).