Знаменитые писатели Запада. 55 портретов
Шрифт:
Эльза Триоле. Одна из удивительных женщин XX века.
Огнедышащий философский камень
Одну «сладкую» писательскую парочку мы, можно сказать, проштудировали. Теперь обратимся к другой: Сартр и Бовуар. Здесь скандалёза и эпатажа явно побольше. Да и сам Сартр по масштабу личности и по влиянию на мир значительно крупнее Арагона.
По своему творческому потенциалу Сартр многолик: он — писатель-публицист, философ, теоретик искусства, драматург. Исторический процесс Сартр понимал как непрестанную борьбу живительной «аннигирующей» силы индивидуума с мертвящей материей безликого множества, составляющего инертную серию. Только личность вносит в жизнь осмысленное единство в распыленность массы, группы, института. Таков Сартр с философской стороны. А вот и лирическая
К философским идеям Сартра и к его книгам мы, конечно, вернемся. А сначала дадим краткую биографическую канву.
Жан Поль Сартр родился 21 июня 1905 года в Париже и принадлежал к среде французской мелкой буржуазии. Его мать Анн-Мари Швейцер была родом из Эльзаса, и знаменитый Альберт Швейцер приходился Сартру родным дядей. Отец будущего писателя, офицер военно-морского флота погиб молодым, и в своей автобиографии Сартр написал предельно жесткие слова: «Останься мой отец в живых, он повис бы на мне всей своей тяжестью и раздавил бы меня. По счастью, я лишился его во младенчестве. Где-то в прошлом я оставил молодого покойника, который успел стать моим отцом и мог бы теперь быть моим сыном».
Уверен: многих передернет от таких слов. Но это Сартр по прозвищу Крошка Цахес, аморалист и бунтарь.
«Я начал свою жизнь, как, по всей вероятности, и кончу ее — среди книг», — говорил Сартр. Действительно, он узнавал людей главным образом из книг. Энциклопедический словарь «Большой Ларусс» заменил ему жизненный опыт. Он был единственным ребенком у рано овдовевшей матери и, естественно, она в нем души не чаяла. Она убедила себя и окружающих в том, что ее сын непременно станет великим писателем. Да и дедушка — Шарль Швейцер, в доме которого они жили, был убежден, что его любимый внук — вундеркинд. В романе-воспоминании «Слова» Сартр напишет: «Я не выбирал призвания, мне его навязали. Взрослые, угнездившиеся в моей душе, указывали пальцем на мою звезду: звезды я не видел, но палец видел и верил им, якобы верившим в меня».
Маленький Жан Поль сочинял «романы плаща и шпаги» — сюжеты черпал из бульварных романов и кино. И вот эти первые и, конечно, беспомощные литературные опыты 8-летнего романиста читались в кругу семьи под громкие возгласы восхищения. В отрочестве Сартр понял, что к чему, и сбросил с себя вериги вундеркиндства. Он понял, что надо писать для себя, а не для других, чтобы им понравится.
Учеба в Эколь Нормаль сделала Сартра серьезным молодым человеком. B 1929 году он окончил ее, получил ученую степень и право преподавания философии. Преподавал философию в лицеях Гавра, Лана и Нейи. В 1934–1935 годах стажировался во Французском институте в Берлине, где изучал феноменологию Гуссерля и онтологию Хайдеггера. Позже создал собственное учение «атеистического экзистенциализма». Заодно уже скажем, что в своих философских трудах «Бытие и ничто» (1943), «Критика диалектического разума» (1960) и других Сартр разрабатывал прежде всего теорию поведения личности. Сартр брал за исходный пункт анализа свободы изолированного одиночки, которая не знает никакой изначальной предопределенности, в том числе и божественной. У Сарта «я» — чистая духовность — сталкивается с «другим», соседним «я» и со всем исторически сложившимся наличным бытием. И тут возникает пропасть между внешним миром и человеком. И что делать в этих условиях? «Человек приговорен быть свободным», — утверждал Сартр, и это означает, что человеческое сознание ни на кого и ни на что не может положиться, оно в самом себе ищет силы для становления, человек сам вырабатывает для себя законы, и ничто в мире не может служить для него безусловной опорой. «Быть человеком, — говорит Сартр, — значит стремиться быть Богом: или, если угодно, человек есть глубинное желание стать Богом».
Отчаяние свободы, — в этом весь Сартр.
Как писатель Сартр начался с романа «Тошнота» (1936) и сборника рассказов «Стена» (1939), в них он выразил смятение умов, охватившее французскую интеллигенцию перед надвигающейся военной катастрофой. Покинутый и отчужденный от всех и всего одиночка прозревает в них абсурдность своего земного удела — отсутствие какий-либо метафизических оправданий своему появлению на свет и своей смерти, затерянность среди равнодушно-враждебных к нему вещей и столь же чуждой ему толпы людей. Открытие это вызывает в нем головокружение и тошноту…
«Тошнота» — роман без событий. Это метафизический дневник Антуа на Рокантена, который
живет в номере гостиницы, пишет, сам не зная зачем, о жизни некоего маркиза де Рольбона. Ощущает себя очень далеким от окружающих его людей.«Мне кажется, что я принадлежу к существам иного рода. Возвращаясь после работы из контор, они с удовольствием оглядывают дома и площади и думают о том, что это их город, красивый: буржуазный город. Они не испытывают никакого страха, они чувствуют себя в безопасности. Они не видят ничего, кроме воды, исправно текущей из кранов, света, излучаемого электролампами, стоит только повернуть выключатель, чахлых деревьев, поддержанных подпорками. Сто раз в день они получают подтверждение того, что все совершается с точностью механизма, что мир подчинен постоянным и неизменным законам… Идиоты! Меня тошнит, когда я представляю себе, что мне снова придется видеть их толстые, самодовольные рожи…»
Тошнота — это отвращение ко всему, не только к людям, но и к вещам… «Существование лишено необходимости. Существовать — значит быть здесь, только и всего… Все бесцельно — этот сад, этот город и я сам. Когда приходишь к этому выводу, с души воротит и все плывет — это Тошнота, это то, что пытаются скрыть от себя Сволочи с их идеей Права. Но какая жалкая ложь! Ни у кого нет права. Сволочи так же бесцельны, как и все прочие люди…» И далее по Сартру: они — в излишке. Мы все — в излишке.
Сартр отрицал существование людей, а если они есть, то его знаменитая формула: «Ад — это другие». Полная философия отчаяния. «История каждой жизни — это история поражения».
2 сентября,1939 года Сартра призвали на войну. Он начинает вести дневник и 14 сентября записывает: «Я отправился в армию „стоиком“, это предполагало, что мне пришлось, с одной стороны, перечеркнуть всю прошлую жизнь, а с другой — принять будущее, в котором собственных моих возможностей больше не существовало».
Никакой героики. Никаких подвигов. По косоглазию Сартр попал не на передовую, а в нестроевой метеоотряд — следить за приборами, определяющими погоду. Свободного времени много, и Сартр начинает писать трилогию «Дороги свободы» и дневник, который он вел до самого немецкого плена в июне 1940 года. Дневник огромный, в нем Сартр фиксирует все — вещи, людей, свое настроение, свет луны, мимику офицеров, перебранки солдат, свое впечатление от прочитанного у Андре Жида, Экзюпери, Достоевского, Кафки, свое самочувствие и рефлексию. «Даже на войне мне все нипочем. Потому что я сразу думаю о том, чтобы записать, что чувствую и что вижу…» Это не «Война и мир» Толстого, а это всего лишь движение по направлению к Ничто, — чистый Сартр.
В 1940 году Сартр попадает в немецкий плен, в лагерь XII D под Триром. Там же в лагере для военнопленных пишет и ставит рождественскую мистерию «Бариона, или Сын грома». После выхода из лагеря Сартр участвует в печати Сопротивления и с 1945 года возглавляет журнал «Les Temps modernes» («Новые времена»).
После войны Сартр — огнедышащий философский камень: бросается от одного к другому, делает невероятные зигзаги в идеях, пытается совместить несовместимое — либерально-демократические ценности с левацким радикализмом. Многие лозунги Сартра были взяты на баррикады студенческой молодежи в майские дни 1968 года в Париже. Сартр весь в пылу борьбы: борется за предотвращение войн, за ликвидацию колониализма и неоколониализма, за предоставление независимости Алжиру (в его квартиру националисты бросают бомбы), он твердо отстаивает республиканскую демократию во Франции.
Гуманист? Демократ? Да. Но еще Сартр и великий путаник, не умеющий отделить зерна от плевел. Он защищал Сталина, Мао, Фиделя Кастро, Пол Пота и других монстров. Ему нравились и стучащий башмаком в ООН Никита Хрущев, и ультра-революционность Гевары и особый путь Тито. Сартр поразил многих своей поддержкой террористической организации Rote Armec Fraktion в Германии. Он демонстративно приехал в тюрьму для особо опасных преступников, чтобы поговорить с Андреасом Баадером (лидером группировки Баадер-Майнкоф). Правда, после беседы с ним якобы сказал: «Ну, и паршивец же этот Баадер!»
Странно, что, будучи обладателем острого аналитического ума, Сартр легко поддавался на пропагандистскую удочку, посещая Советский Союз, Кубу, Китай и Югославию. «В СССР можно критиковать кого угодно», — убежденно говорил он в 1954 году. «Если кто-нибудь еще раз дерзнет сказать мне, что в Советском Союзе преследуют верующих или что религия там вообще вне закона, я дам этому человеку по морде».
Ай-да Сартр! На Западе говорили о несвободе в Советском Союзе, о тирании властей, а Сартр уверенно говорил: «Я не встретил там рабов. Люди производят радостное впечатление. Они полностью свободны!» Конечно, в Москве Сартра встречали с широкими объятиями, — борец за мир, противник американского империализма! — и показывали ему то, что было надо. Но вместе с тем за Сартром внимательно приглядывали: а вдруг выкинет какое-нибудь идеологическое коленце? Гидом у Сартра была молодая и красивая женщина, агент КГБ, которой не составило труда соблазнить Сартра и потом писать доносы в свою «контору» о его высказываниях.