Знаменитые писатели Запада. 55 портретов
Шрифт:
В Париже Хемингуэй играл на скачках, увлекался боксом, много времени проводил с друзьями, писал за столиком в знаменитом кафе «Ротонда» и любил свою жену. Хэдли была легким человеком, не очень думала об уюте, зато с удовольствием пешком вместе с Эрнестом исходила весь Париж и много с ним путешествовала. Брак был почти идеальным до тех пор, покуда Хемингуэй не встретил другую женщину — Полин Пфейфер.
Американский писатель Скотт Фицджеральд говорил: «Эрнесту, чтобы писать хорошую книгу, нужна новая женщина». А Мальком Каули, друг Хемингуэя, отмечал: «Он влюбляется, подобно тому, как рушится огромная сосна, сокрушающая окружающий мелкий лес. Кроме того, в нем есть пуританская жилка, которая удерживает его флиртом за коктейлем. Когда он влюбляется, он хочет жениться и жить в браке».
На фоне несколько консервативной и будничной Хэдли Полин Пфейфер явно выигрывала: богатая американка,
Отношения развивались стремительно: сначала знакомство, затем Полин — подруга жены, следующий этап — любовница, и уже потом развод. Роман с Полин проходил на глазах Хэдли, и она все это смиренно терпела, говоря подругам, а что же делать, я старше Эрнеста на 8 лет, и к тому же «Шустрый Котик», как звал ее Хемингуэй, смертельно устал от жизни с Хэмом. Короче, они разошлись и на вопрос «почему?» Хемингуэй ответил веско: «Потому что я — сукин сын».
Свой роман «И восходит солнце» Хемингуэй посвятил Хэдли и своему сыну Джону. А далее новый восход уже с Полин Пфейфер. Они прожили вместе почти 13 лет, и она родила Хемингуэю двух сыновей — Патрика и Грегори. Но счастья в новом браке писатель не обрек. Полин оказалась губительницей его таланта и предпочитала видеть мужа не за рабочим столом, а в обществе праздно живущих богатых бездельников. В какой-то момент Хемингуэй увлекся Джейн Грант, но Полин удалось удержать Эрнеста в браке. Но в 1940 году брак все же рухнул.
Третьей женой Хемингуэя стала Марта Геллхорн, с которой он познакомился в Мадриде во время гражданской войны. Как и Хемингуэй, Марта была журналисткой и писательницей (ее роман «Горе, которое я видела» высоко ценил Герберт Уэллс). Она была бесстрашной, независимой, умной и любящей, — казалось бы, именно такой женщиной, каких любил описывать Хемингуэй в своих книгах. Но одно дело — книги, другое — жизнь. И Хемингуэя скоро стало раздражать, что Марта слишком самостоятельна в своих решениях и поступках, даже то, что она его в шутку называла «своей любимой домашней коброй». Они жили вместе не более 5 лет. В мае 1944 года Хэм повстречал Мэри Уэлш, а через год она стала его официальной, 4-й по счету женой. И, прощай, Марта!..
Мэри Уэлш, как и все женщины Хемингуэя, была хороша собой. Как и Марта, она преуспела на журналистском поприще, но в отличие от нее сразу забросила работу и все внимание переключила на мужа. Это Марта позволила себе сказать, что у Хемингуэя не было за душой никаких хороших качеств, кроме умения писать. Мэри нравился Эрнест и как мужчина, более того, она его любила.
Хемингуэй и Мэри Уэлш познакомились в мае 1944 года в лондонском ресторанчике «Белая башня», где встречались военные корреспонденты. Мэри работала в лондонском бюро американских журналов в «Таймс», «Лайф» и «Форчун», а ее муж в газете «Дейли мэйл». Маленькая белокурая 36-летняя журналистка сразу сразила 43-летнего Хемингуэя. Он сказал ей прямиком: «Мэри, я совсем вас не знаю. Но я хочу жениться на вас. Вы такая живая. Вы такая красивая, как блесна. Если не удастся сегодня, так я готов ждать сколько угодно, но обязательно на вас женюсь!..» Мэри была ошеломлена таким предложением и напором и поняла, что Хемингуэй — это титан в сравнении с ее мужем, пигмеем.
Весь следующий год Хемингуэй и Мэри обменивались письмами. Иногда Эрнест писал ей по два раза на день: «Любовь моя, это всего лишь записка, чтобы рассказать, как я тебя люблю… Я влип основательно, так что ты уже побереги себя для меня или для нас, и мы будем изо всех сил бороться за все, о чем говорили, и против одиночества, фальши, смерти, несправедливости, косности (нашего общего врага), суррогатов, всяческого страха и прочих никчемных вещей; бороться за тебя, грациозно сидящую рядом на постели, хорошенькую, — красивее любой фигурки на носу самого красивого и высокого корабля, который когда-либо поднимал паруса или кренился от ветра; за доброту, постоянство, любовь друг к другу, и за ночи и дни, полные любви. Малыш, я очень люблю тебя и буду твоим спутником, другом и настоящей любовью».
В другом письме: «Я просто счастлив и мурлычу, точно хищник в джунглях, потому что я люблю тебя, а ты любишь меня. Надеюсь, малыш, ты говорил серьезно, потому что мне уже нет пути назад, как бронетанковой колонне в узком ущелье».
Какой образ: бронетанковая колонна в узком ущелье?! Так написать мог только военный писатель. А повернуть назад, к Марте, — уже невозможно!.. Вскоре Хемингуэй попал в автокатастрофу. Марта увидела его в бинтах и рассмеялась. Этого издевательского
смеха Хемингуэй перенести не смог. Разрыв был окончательный. И в марте 1946 года Папа Хэм женился на Мэри Уэлш. И сразу их брак подвергся тяжелому испытанию: у Мэри оказалась внематочная беременность, и она истекала кровью. Врач сказал Хемингуэю, что надо мужаться, ибо возможен плохой конец. На что Хэм ответил: «Глупости! Никакого конца не будет!» и самолично, вспомнив былые навыки медика, принялся за переливание крови. Мэри была спасена.И еще в их жизни был труднейший момент, когда в январе 1954 года они отправились смотреть водопады в Восточной Африке, их маленький самолетик рухнул вниз. А потом и другой, на котором они добирались дальше, тоже упал на землю и загорелся. Без тяжелых травм не обошлось, но оба они — Эрнест и Мэри выжили.
Вместе они прожили 15 лет. Возможно потому, что Мэри не пыталась переделывать Хемингуэя, исправлять его характер, она принимала его таким, каким он был — чересчур деятельным, импульсивным, достаточно вздорным и малоуправляемым. Прежде всего она создала ему все условия для успешной работы, и Хэм ежедневно отправлялся в «студию» на своей кубинской усадьбе, чтобы выполнить установленную им самим норму 700–800 слов ежедневно. Ну, а Мэри в это время занималась садом, кошками, а их было более 40, бойцовскими петухами и гостями. Несмотря на присутствие 13 слуг (из них 4 садовника), вилла была в запущенном состоянии, и работы на ней было невпроворот. Папа Хэм не особенно утруждал себя хозяйственными мелочами, выпивка — это совсем другое дело. В Гаване у Хемингуэя было два любимых бара: «Бодегита дель Медио» и «Флоридита». Мэри всегда знала, где вечером можно найти Эрнеста.
О выпивках Хэма ходили легенды. Однажды, будучи в хорошем подпитии, он поджег пальмы рядом с домом, а когда приехали пожарные, споил всю команду, но ему показалось этого мало, и он устроил гонки вокруг дома. Мэри только пожимала плечами. На упреки детей — Патрика и Гилберта, — в безволии и неспособности повлиять на папу она неизменно отвечала: «Я — жена, а не полицейский».
В своих воспоминаниях Мэри писала: «Я любила Эрнеста и его поступки, громадные, неотесанные, как гранитные глыбы». Поэтому она легко смотрела, как Хемингуэй за вечер мог опрокинуть 12 порций смеси дайкири без сахара и двойной порции рома, так называемый «Хемингуэ спешл». «Спешл» валил с ног, а Мэри добродушно улыбалась. Она прощала ему многое, в том числе и открытое ухаживание за другими женщинами. Апофеозом этого был случай, когда сильно подвыпивший Хэм притащил в дом юную проститутку и посадил ее за общий обеденный стол, на этот раз Мэри возмутилась, но, правда, не очень. Хемингуэй очень ценил ее всепрощенство и «солнечный» характер. «Мой карманный Рубенс», — он ее часто так называл. А еще «котенок», а она его — «барашек».
«Думаю, самое плохое, что я совершил в жизни, — признавался Хемингуэй в дневнике, — боролся со своей любовью. Меня женщины просто любили, а я боролся за их любовь, поэтому я потерял всех своих любимых женщин. Они не вынесли моей борьбы за их любовь.
Только последняя любовь была у меня без борьбы».
Не боролась и Мэри, когда в жизни стареющего Хемингуэя появилась 19-летняя итальянка югославского происхождения Андриана Иванчич. Молодость, красота и художественная одаренность Андрианы (она рисовала и писала стихи) заворажили Папу Хэма. Он питал к ней почти отеческие чувства и называл «дочкой». Чувства к ней позволили писателю пережить новый порыв вдохновения и написать роман «За рекой, в тени деревьев». Новая женщина — новый роман, — в подтверждение слов Скотта Фицджеральда. Все это происходило на глазах жены, и Мэри выдержала и это испытание.
Но главное было другое — здоровье Хемингуэя, которое под конец совсем разладилось, дошло до того, что Эрнест мог читать только первые десять минут, потом буквы расползались какими-то непонятными иероглифами. Он не был в состоянии писать, но и наговаривать тексты не получалось — слова и мысли растекались, как жидка каша, и собрать их было невозможно. И вот тогда Мэри приняла решение положить Хемингуэя в клинику. Что произошло дальше, — об этом мы уже писали.
В 1995 году сын писателя Патрик Хемингуэй дал интервью германскому журналу «Шпигель», в котором он вспоминал события того рокового дня: «Мэри, по правде говоря, вела себя странно. Обстоятельства самоубийства моего отца нужно было тщательно расследовать. Не хочу допускать опрометчивых высказываний, но, когда страдающий от депрессии пациент вроде него, неоднократно покушавшийся на собственную жизнь, содержится в закрытой клинике с зарешеченными окнами, а потом передается под надзор жены, наличие в доме заряженного оружие представляется странным. Это вопиющая безответственность…»