Знаменитые самозванцы
Шрифт:
В ходе исторического повествования, подобного настоящему, следует иметь в виду (помимо прочего), что в пятнадцатом веке люди созревали быстрее, чем в менее напряженной и более роскошной атмосфере наших дней. Особенно в эпоху Тюдоров физические дарования ценились гораздо больше, чем это возможно сейчас; и поскольку ранняя (и слишком часто внезапная) смерть была общим уделом тех, кто занимал высокие посты, продолжительность трудовой жизни продлевалась скорее ранним началом, чем поздним окончанием. Даже до времен Наполеоновских войн продвижение по службе часто достигалось с такой скоростью, которая показалась бы амбициозной мечтой молодым солдатам сегодня. Перкину Уорбеку, родившемуся в 1474 году, было девятнадцать лет в 1493 году, когда граф Килдэр говорил об «этом французском парне», однако даже тогда он сражался с королем Генрихом VII, Гарри Ричмондом, который сверг при Босворте великого и беспринципного Ричарда III. Также следует помнить для правильного понимания его предприятия, что Перкин Уорбек был сильно поддержан и наставлен с большим знанием и тонкостью некоторыми очень решительными и влиятельными людьми. Среди них, в дополнение к его ирландским «кузенам» Килдэру и Десмонду, была Маргарет, герцогиня Бургундская, сестра Эдуарда IV, которая помогала молодому авантюристу в его заговоре, «натаскивая» его в роли, которую ему предстояло играть, до такой степени, что, по словам лорда Бэкона, он был знаком с чертами своей предполагаемой
После сражений при Барнете и Тьюксбери в 1471 году Эдуарду IV было почти не с кем бороться. Все его могущественные враги были либо мертвы, либо настолько разбиты, что были бессильны для эффективной войны. Надежды Ланкастеров исчезли со смертью Генриха VI в Тауэре. Маргарита Анжуйская (жена Генриха VI), побежденная при Тьюксбери, находилась в тюрьме. Уорик был убит при Барнете, и что касается боевых действий, у короля Эдуарда был продолжительный отпуск. Именно эти годы мира – когда приход и уход даже короля не регистрировались с той точностью, которая отличает историческую точность, – сделали период, предшествовавший рождению Перкина. Перкин имел несомненное сходство с Эдуардом IV. Не просто то сходство, которое отличает семью или расу, но и индивидуальное сходство. Более того, юность этих двоих протекала параллельно. Эдвард родился в 1442 году, а в 1461 году, до того, как ему исполнилось девятнадцать, выиграл битву при Мортимерс-Кросс, которая вместе с Таутоном посадила его на трон. Перкин Уорбек в семнадцать лет сделал заявку на королевский трон. Вряд ли необходимо рассматривать то, что является явной ошибкой в «Исповеди» Перкина – что ему было всего девять лет, а не одиннадцать, во время убийства Эдуарда V. Девятнадцать лет были достаточно юны по совести, чтобы начать интригу ради короны; но если «Исповедь» принять как евангелие, это значит, что ему было всего семнадцать лет на момент его отъезда в Ирландию – что явно невозможно. На любое утверждение относительно собственного рождения явно нельзя полагаться. В лучшем случае это может быть только утверждением без возможности проверки того, откуда могла возникнуть ошибка. Что касается его происхождения, то в случае, если кто-то может утверждать, что нет никаких записей о пребывании жены Жеана Варбека в Англии, можно позволить себе вспомнить историю, которую Альфред, лорд Теннисон, называл одной из ста лучших историй. Она гласила:
Один дворянин при дворе Людовика XIV был чрезвычайно похож на короля, который, когда ему на это указали, послал за своим двойником и спросил его:
«Ваша мать когда-нибудь была при дворе?»
Низко поклонившись, он ответил:
«Нет, сир; но мой отец был!»
Конечно, настоящие приключения Перкина Уорбека, в смысле опасностей, начались после того, как было выдвинуто его притязание на то, чтобы быть братом Эдуарда V. Генрих VII не замедлил предпринять все необходимые шаги для защиты своей короны; с Ламбертом Симнелом расправились недолго, а Перкин Уорбек был гораздо более опасным претендентом. Когда Карл VIII пригласил его в Париж, после того как началась война с Францией, Генрих осадил Булонь и заключил договор, по которому Перкин Уорбек был отстранен от Франции. После попытки захватить Уотерфорд авантюрист перенес место своих усилий из Ирландии в Шотландию, что давало ему больше возможностей для интриг из-за борьбы между Яковом IV и Генрихом VII. Джеймс, который в конце концов посчитал необходимым ускорить свой отъезд, казалось, действительно верил в свои претензии, поскольку он дал ему в жены свою родственницу, Кэтрин Гордон, дочь графа Хантли – которая, кстати, была повторно замужем не менее трех раз после смерти Перкина Уорбека. Из-за влияния Генриха VII, прямого или косвенного, Перкин был вынужден покинуть Шотландию, как ранее он был вынужден покинуть Бургундию и Нижние земли. Страна за страной были закрыты для него, он предпринял отчаянные попытки в Корнуолле, где он захватил гору Святого Михаила, и в Девоне, где он осадил Эксетер. Однако, так как это было поднято королевскими войсками, он нашел убежище в Болье в Нью-Форесте, где, по обещанию сохранить ему жизнь, он сдался. Его отправили в Тауэр и хорошо с ним обращались; но при попытке бежать оттуда год спустя, в 1499 году, он был схвачен. Он был повешен в Тайберне в том же году.
Предприятие Пьеррекена Варбека в любом случае было отчаянным и должно было закончиться трагически – если, конечно, ему не удастся обосновать свои (предполагаемые) претензии на трон в законе, а затем поддержать их в условиях больших разногласий. Последнее потребовало бы от него победы над двумя отчаянными бойцами, оба из которых были лишены страха и угрызений совести. – Ричардом III и Генрихом VII. В любом случае против него были дома Ланкастеров, Плантагенетов и Тюдоров, и он сражался с веревкой на шее.
Акт парламента, 1 Ричард III, гл. 15, принятый в Вестминстере 23 января 1485 года, исключил всякую возможность – даже если бы Уорбек убедил нацию в своей личности – законного притязания на трон, поскольку он запрещал любое признание потомства леди Элизабет Грей, на которой Эдуард IV тайно женился в мае 1464 года, результатом этого брака были Эдуард V и его брат Ричард. Акт короткий и его стоит прочитать, хотя бы из-за его причудливой фразеологии.
Глава XV. Пункт о некоторых важных причинах и соображениях, касающихся поручительства благородной особы короля этого королевства, по совету и согласию его духовных и светских лордов и общин, собравшихся в настоящем парламенте, и авторитетом оного. Постановляется, устанавливается и предписывается, что все патенты, конфирмации и акты парламента о любых замках, сеньориях, манерах, землях, держателях, фермах, платных фермах, франшизах, вольности или других наследственных правах, сделанные в любое время Элизабет, бывшей жене сэра Джона Грея Найта; и ныне покойной, называющей себя королевой Англии, каким бы именем или именами она ни называлась в нем, будут с первого дня мая прошлого года полностью недействительными, аннулированными и не имеющими никакой силы или действия по закону. И что ни одно лицо или лица не будут обвинены нашим вышеназванным суверенным господином королем, или вышеназванной Елизаветой, за или за какие-либо выпуски, прибыли или доходы любого из вышеназванных сеньоров, замков, поместий, земель, владений, ферм или других наследственных имуществ, или за какие-либо правонарушения или другие вторжения в них, или за
какое-либо поручительство лица или лиц в ее пользу, сделанное ими до вышеназванного первого дня мая, прошедшего в последний раз, но будут они против вышеназванного короля и вышеназванной Елизаветы полностью оправданы и оправданы навсегда».Личность, характер и жизнь Себастьяна, короля Португалии, соответствовали странной структуре событий, которые последовали за его напряженной и несколько эксцентричной и бурной жизнью. Он родился в 1554 году и был сыном принца Жуана и его жены Жуаны, дочери императора Карла V. Он унаследовал трон своего деда Жуана III в возрасте трех лет. Его долгое несовершеннолетие способствовало особому развитию его характера. Наставником, назначенным управлять его юностью, был иезуит Луис-Гонсалвос де Камара. Не неестественно, что его учитель использовал свое положение для продвижения религиозных целей и интриг своего напряженного Ордена. Себастьян был тем юношей, которого любят его родственницы – совершенно независимо от того, что он был королем; и, естественно, женщины обращались с ним таким образом, чтобы способствовать его своенравию. Когда ему было четырнадцать лет, он был коронован. С тех пор он настаивал на том, чтобы во всем добиваться своего, и вырос в молодого мужчину, который был из тех, кого любят предприимчивые люди. Вот как его описывали: «Он был упрямым и жестоким человеком, безрассудной храбрости, безграничных амбиций, основанных на глубоком религиозном чувстве. Во время его коронации его называли «Другим Александром». Он любил все виды опасности и находил острое удовольствие в том, чтобы выходить в шторм на маленькой лодке и фактически бежать под пушками своих собственных фортов, где его приказы были строгими, чтобы любое судно, приближающееся к берегу, было обстреляно. Он был знатным наездником и мог эффективно управлять своим конем с помощью давления любого колена – действительно, он был такой мускулистой силы, что мог одним лишь напряжением давления колен заставить мощную лошадь дрожать и потеть. Он был великим фехтовальщиком и совершенно бесстрашным. «Что такое страх?» – говорил он. Беспокойный по своей природе, он едва ли знал, что значит быть уставшим».
И все же этот молодой человек – воин, каким он был, имел женственный склад лица; его черты были симметрично сформированы с достаточной провислостью нижней губы, чтобы придать характерную «ноту» австрийской физиономии. Цвет его лица был таким же тонким и прозрачным, как у девушки; его глаза были ясными и голубыми; его волосы были рыжевато-золотыми. Он был среднего роста, его фигура была прекрасной; он был энергичным и активным. Он имел вид глубокой серьезности и сурового энтузиазма. В целом он был, даже без своего королевского статуса, именно таким молодым человеком, который мог бы стать идолом мечты молодой девушки.
И все же он не казался большим любителем. Когда в 1576 году он въехал в Испанию, чтобы встретиться с Филиппом II в Гваделупе, чтобы просить руки инфанты Изабеллы, его описывали как «холодного, как жених, и пылкого, как воин». Его глаза были так устремлены на амбиции, что простая женская красота, казалось, не привлекала его. События – даже это событие, встреча – подстегивали его амбиции. Когда он преклонил колени перед хозяином, старший король поцеловал его и обратился к нему как «Ваше Величество» в первый раз, когда этот высокий титул был использован по отношению к португальскому королю. Эффект, должно быть, наступил немного позже, потому что на этой встрече он поцеловал руку старого воина, герцога Альбы, и обнажился перед ним. Однако его скрытая гордость проявилась в конце той самой встречи, поскольку он заявил о равных правах в формальности с испанским королем; и была опасность, что визит церемонии может закончиться хуже, чем начался. Ни один из королей не хотел садиться в карету, в которой они должны были ехать вместе, пока хозяин не предложил им войти одновременно, поскольку там было две двери.
Религиозный пыл и военные амбиции Себастьяна стали единым целым, когда он задумал возобновить Крестовые походы; он хотел вернуть Святую землю из-под власти пейнимов и стать хозяином Марокко. Имея в виду последнюю цель, он предпринял в 1574 году, вопреки мудрым советам королевы Екатерины, разведывательную вылазку на африканское побережье; но без какого-либо результата – кроме закрепления его решения действовать. В 1578 году его план был завершен. Он не слушал никаких предупреждений или советов по этому вопросу даже от Папы, Великого герцога Тосканского или герцога Нассауского. Казалось, он предвидел осуществление своих мечтаний и не отказывался ни от чего. Он собрал армию численностью около 18 000 человек (из которых менее 2 000 были всадниками) и около дюжины пушек. Подготовка была сделана с большой пышностью – своего рода предвестник Великой Армады. Казалось, что, как и в случае с предполагаемым вторжением Испании в Англию десять лет спустя, это был случай «подсчета цыплят до того, как они вылупятся».
Некоторое указание на количество авантюристов и сопровождающих армию людей дает тот факт, что 800 судов, выделенных для вторжения в Марокко, перевозили в общей сложности около 24 000 человек, включая воинов. Атрибутика и официальные лица победы включали в себя, помимо прочего, предметы роскоши: списки для турниров, корону, готовую для надевания новым королем Марокко, и поэтов с законченными поэмами, прославляющими победу.
В это время Марокко вступало в агонию гражданской войны. Мулей Абд-эль-Мулек, правящий султан, столкнулся с противодействием своего племянника Мухаммеда, и помощь последнему, который обещал привести 400 всадников, была непосредственной целью Себастьяна. Но пылкий молодой король Португалии взял на себя больше, чем мог выполнить. Абд-эль-Мулек противопоставил своим 18 000 португальцев 55 000 мавров (из которых 36 000 были всадниками) и втрое больше пушек. Полководческое искусство молодого крестоносца было явно несовершенным; он был прекрасным воином, но плохим командиром. Вместо того чтобы атаковать сразу по прибытии и таким образом использовать рвение своих собственных войск и уныние противника в своих интересах, он потратил почти неделю на охотничьи отряды и безрезультатные маневры. Когда, наконец, дело дошло до дела, Абд-эль-Мулек, хотя он и умирал, окружил португальские войска и разрубил их на куски. Себастьян, хотя он сражался как лев и под ним были убиты три лошади, был безнадежно побежден. Был сопутствующий кусок самой мрачной комедии в истории. Султан умер во время битвы, но он был суровым старым воином, и когда он упал на свои носилки, он приложил палец к губам, чтобы его смерть была сохранена в тайне на некоторое время. Офицер рядом с ним задернул занавески и продолжил бой, делая вид, что принимает приказы от мертвеца и передает их капитанам.
Судьба Себастьяна была решена в этой битве. Жив он или умер, он исчез 5 августа 1578 года. Одна история гласила, что после битвы при Алькасер-эль-Кебире его раздетое тело с семью ранами было найдено в куче убитых; что его отвезли в Фес и там похоронили; но затем перевезли в Европу и нашли пристанище в монастыре Белен. Другая история гласила, что после блестящей атаки на врагов его схватили, но, будучи спасенным Луи де Бриту, он скрылся, не преследуемый. Конечно, никто, казалось, не видел убитого короля, и странно, что не было найдено ни одной части его одежды или снаряжения. Они были великого великолепия, красоты и ценности, и, должно быть, их легко было отследить. Ходили слухи, что в ночь после битвы несколько беглецов, среди которых был один высокопоставленный командир, искали убежища в Арзилле.