Знаменитые самозванцы
Шрифт:
Элеазар был почти идиотом до тринадцати лет; но, получив удар по голове камнем, восстановил свою память и интеллект. Он сказал, что помнит, как сидел на коленях у прекрасной дамы, которая носила богатое платье со шлейфом. Он также помнил, как в детстве видел ужасного человека; увидев изображение Симона, он с ужасом узнал его. Он выучил английский, но несовершенно, стал протестантом и миссионером и женился. Его профиль был чем-то похож на профиль типичного Бурбона. В 1841 году принц де Жуанвиль, увидев его во время своих путешествий по Соединенным Штатам, сказал ему (согласно рассказу Элеазара), что он сын короля, и заставил его подписать и запечатать уже подготовленный пергамент, который был торжественным отречением от короны Франции в пользу Луи-Филиппа, сделанным Шарлем Людовиком, сыном Людовика XVI, также титулованным Людовиком XVII, королем Франции и Наварры. Использованная печать была печатью Франции, той, что использовалась старой монархией. «Бедный индеец с необразованным умом» с очаровательной робостью сделал спасительную оговорку относительно печати, – «если я не ошибаюсь». Конечно, в отречении был пункт относительно выплаты суммы денег, «которая позволила бы мне жить в большой роскоши в этой стране или во Франции, по моему выбору». Преподобный Элеазар, несмотря на свои естественные недостатки и трудности, был
В целом мошенничества в стиле Людовика XVII продолжались около шестидесяти лет, начиная с притворства Эрвого вскоре после смерти дофина и заканчивая в Глейзе смертью Анри Эрбера, предполагаемого барона де Ришмона, который выступал в качестве предполагаемого герцога Нормандского.
История миссис Олив Серрес, как ее создала природа, была одной; она была совсем другой, когда она создала ее для себя. Результат, прежде чем история была полностью рассказана, был третьим; и, по сравнению с другим, одним из трансцендентных по важности. В целом ее усилия, какими бы они ни были и как бы эффективно они ни увенчались, показали триумф своего рода тауматургического искусства лжи; но, как и все строения, построенные на песке, они в конце концов рухнули. В простой версии – версии природы – факты были просто следующими. Она и ее брат, не имеющий значения, были детьми маляра, жившего в Уорике, некоего Роберта Уилмота, и Анны Марии, его жены. Родившись в 1772 году, она была несовершеннолетней, когда в 1791 году вышла замуж, поэтому церемония требовала лицензии, подтвержденной залогом и аффидевитом. Ее мужем был Джон Томас Серрес, который десять лет спустя был назначен маринистом короля Георга III. Г-н и г-жа Серрес расстались в 1804 году после рождения двух дочерей, старшая из которых, родившаяся в 1797 году, в 1822 году стала женой Энтони Томаса Ривса, художника-портретиста, с которым она развелась в 1847 году. Г-жа А. Т. Ривс двенадцать лет спустя подала прошение, в котором просила, чтобы брак ее матери, заключенный в 1791 году, был признан действительным, а она сама – законным ребенком от этого брака. Дело слушалось в 1861 году, г-жа Ривс вела его лично. Предоставив достаточные доказательства брака и рождения, и не встретив возражений, суд почти как само собой разумеющееся вынес запрошенное постановление. В этом деле не были затронуты никакие осложнения, связанные с рождением или замужеством г-жи Серрес.
У Роберта Уилмота, маляра, был старший брат Джеймс, который стал членом Тринити-колледжа в Оксфорде и ушел в церковь, получив степень доктора богословия. Благодаря своему колледжу он был представлен в 1781 году прихожанам Бартон-он-зе-Хит, Уорикшир. Устав его колледжа содержал запрет на брак во время членства. Джеймс Уилмот, доктор богословия, умер в 1807 году, оставив свое имущество двум детям Роберта после пожизненного пользования его братом. У Джеймса и Роберта Уилмота была сестра Олив, которая родилась в 1728 году и вышла замуж в 1754 году за Уильяма Пейна, у них родилась дочь Оливия, родившаяся в 1759 году. Роберт Уилмот умер в 1812 году.
Из этих грубых материалов г-жа Олив Серрес в свое время поставила себе задачу построить и осуществить, как только позволяли время и возможности, и как только представлялись и развивались случаи, мошеннический роман в реальной жизни и действии. Она была, однако, очень умной женщиной и в определенных отношениях – как впоследствии было доказано ее литературной и художественной работой – хорошо наделенной природой для задачи – хотя она и была кривая – которую она перед собой поставила. Ее способности проявлялись не только в том, что она могла сделать и делала в этот период своей жизни, но и в том, как она развивала свои природные дарования с течением времени. В сумме своей трудовой жизни, в которой перспектива дней сливается с перспективой лет, она коснулась многих тем, не всегда обычного рода, которые часто показывали, что она обладала выдающимися способностями, добившись успеха в нескольких областях искусства. Она была достаточно заслуженной художницей, чтобы выставить свои работы в Королевской академии в 1794 году и быть назначенной пейзажистом принца Уэльского в 1806 году. Она была романисткой, журналисткой, иногда поэтессой и во многих отношениях обладательницей легкого пера. Она была искусна в некоторых формах оккультизма и могла составлять гороскопы; она написала, в дополнение к памфлету на ту же тему, книгу о трудах Джуниуса, утверждая, что открыла личность автора – не кто иной, как Джеймс Уилмот ДД. Она писала со знанием дела, замаскированным почерком. Фактически она коснулась многих фаз литературного труда, которые входят в сферу тех, кто живет работой своего мозга. Возможно, действительно, именно ее способность как писателя помогла ей сбиться с пути; поскольку в ее практическом черчении и в ее мозгу, кишащем романтическими идеями, она нашла способ воспользоваться возможностями, предложенными ее безрассудным честолюбием. Несомненно, тесная и непоэтичная жизнь ее скромного положения в доме маляра в Уорике заставляла ее нервничать и раздражаться из-за своих естественных ограничений. Но когда она увидела свой путь к эффективной схеме увеличения своей собственной важности, она действовала с необычайной смелостью и находчивостью. Как это обычно бывает с такими натурами, когда моральные ограничения были отброшены, маятник качнулся в противоположную сторону. Поскольку она была скромной, она решила быть гордой; и, сосредоточившись на своей цели, начала разрабатывать последовательную схему, используя факты своего собственного окружения как основу своего обмана. Она, вероятно, рано поняла, что где-то должна быть основа, и поэтому приступила к изготовлению или организации для себя новой личности, в которую могли бы быть вплетены очевидные факты ее реальной жизни. В то же время она явно осознавала, что подобным образом факт и намерение должны быть переплетены во всем ее задуманном творении. Соответственно, она создала для себя новую среду, которую поддерживала поддельными документами столь искусного тщеславия и столь превосходной работы, что они вводили в заблуждение всех, кто их исследовал, пока не попали в сферу деятельности великих юристов того времени, чьи знания, логическая сила, мастерство и решимость были настроены против нее. С помощью своего рода интеллектуального метаболизма она изменила личности и условия своих собственных отношений, о которых я упоминал, всегда заботясь о том, чтобы ее история держалась вместе в существенных возможностях, и используя ненормальности
тех, чьи прототипы она вводила в вымышленную жизнь.Изменения, произошедшие в ее мире новых условий, были в основном следующими: ее дядя, преподобный Джеймс, который как человек ученый и достойный привык к высшему обществу, и как проповедник выдающихся заслуг, время от времени контактировавший с короной и двором, стал ее отцом; а она сама была ребенком от тайного брака с знатной дамой, чье личное положение и положение отразили бы важность ее дочери. Но были бы необходимы доказательства или предполагаемые доказательства какого-либо рода, и в настоящее время было слишком много людей, чьи показания были бы доступны для ее уничтожения. Поэтому ее дядя Джеймс сменил свое место и стал ее дедушкой. Обстоятельства его ранней жизни придавали этому правдоподобие двумя способами: во-первых, потому что они допускали возможность его тайного брака, поскольку ему было запрещено жениться уставами его колледжа, и, во-вторых, потому что они давали разумное оправдание для сокрытия его брака и рождения ребенка, публичность которого стоила бы ему средств к существованию.
В этот момент история начала логически развиваться, а вся схема – последовательно расширяться. Ее гений как писателя художественной литературы был доказан; и с укреплением интеллектуальной натуры наступила атрофия моральной. Она начала смотреть выше; и семена воображения пустили корни в ее тщеславии, пока безумие, скрытое в ее натуре, не превратило желания в убеждения, а убеждения в факты. Поскольку она воображала для себя, почему бы не вообразить с пользой? Все это заняло время, так что когда она была хорошо подготовлена к своему предприятию, дела в стране и мире, а также в ее вымышленном романе, продвинулись. Очевидно, она не могла начать свое предприятие, пока не исчезла возможность того, что свидетели из внутреннего круга ее собственной семьи будут привлечены против нее; так что она не могла безопасно начать махинации в течение некоторого времени. Однако она решила быть готовой, когда представится случай. Тем временем ей пришлось вести две жизни. Внешне она была Олив Серрес, дочерью Роберта Уилмота, родившейся в 1772 году и вышедшей замуж в 1791 году, и матерью двух дочерей. Внутренне она была той же женщиной с тем же рождением, браком и материнством, но другого происхождения, будучи (воображаемо) внучкой своего (реального) дяди преподобного Джеймса Уилмота ДД. Пробелы в воображаемом происхождении были таким образом заполнены, как сделано и предусмотрено в ее собственном уме, она чувствовала себя в большей безопасности. Ее дядя – так гласила ее выдумка – в начале своей студенческой жизни познакомился и подружился с графом Станиславом Понятовским, который позже стал по выборам королем Польши. У графа Понятовского была сестра – которую изобретательная Олив окрестила «принцессой Польши», – которая стала женой ее дяди
(теперь ее дедушка) Джеймс. У них родилась в 1750 году дочь Олив, брак держался в тайне по семейным причинам, и ребенок по той же причине был выдан за отпрыска Роберта-маляра. Этот ребенок Олив, согласно вымыслу, встретил Его Королевское Высочество Генри Фредерика, герцога Камберлендского, брата короля Георга III. Они влюбились друг в друга и тайно поженились – преподобным Джеймсом Уилмотом DD – 4 марта 1767 года. У них была одна дочь, Олив, родившаяся в Уорике 3 апреля 1772 года. Прожив с ней четыре года, герцог Камберлендский бросил свою жену, которая тогда была беременна, и в 1771 году женился – как утверждалось, двоеженцем – на леди Энн Хортон, сестре полковника Латтрелла, дочери лорда Ирнлиама и вдове Эндрю Хортона из Кэттона, Дербишир. (Предполагаемая) королевская герцогиня умерла во Франции в 1774 году, а герцог – в 1790 году.
Таким образом, факт и вымысел были сложены вместе очень хитрым образом. Рождение Олив Уилмот (впоследствии Серрес) в 1772 году было подтверждено подлинной регистрацией. То же самое было и с ее дочерью миссис Райвс. Во всем остальном свидетельства были поддельными. Более того, было доказательство существования другой Олив Уилмот, чье существование, подтвержденное подлинной регистрацией, могло бы отвести подозрения; поскольку было бы трудно доказать по прошествии времени, что Олив Уилмот, родившаяся в Уорике в 1772 году, дочь Роберта (маляра), не была внучкой Джеймса (доктора богословия). В случае необходимости реальная дата (1759) рождения Олив Уилмот, сестры преподобного Джеймса, могла быть легко изменена на фиктивную дату рождения «принцессы» Олив, родившейся в 1750 году.
Только в 1817 году миссис Серрес начала принимать активные меры для осуществления своего обмана; и в процессе она сделала некоторые пробные попытки, которые впоследствии создали для нее трудности. Сначала она отправила историю через меморандум Георгу III, что она была дочерью герцога Камберлендского от миссис Пейн, жены капитана Пейна и сестры Джеймса Уилмота ДД. Позже в том же году она исправила это, утверждая, что она была родной дочерью герцога от сестры доктора Уилмота, которую он соблазнил обещанием брака. Только после смерти Георга III и герцога Кентского в 1820 году история приняла свою третью и окончательную форму.
Следует отметить, что были приняты меры, чтобы не конфликтовать с уже существующими законами или не противоречить общепринятым фактам. В 1772 году был принят Закон о королевских браках (12 George III Cap. 11), который аннулировал любой брак, заключенный с кем-либо из наследников короны, на который монарх не дал своего одобрения. Поэтому миссис Серрес зафиксировала (предполагаемый) брак (предполагаемой) Олив Уилмот с герцогом Камберлендом, как в 1767 году – пятью годами ранее – так что Закон не мог быть выдвинут в качестве препятствия его действительности. До 1772 года такие браки могли иметь место законно. Действительно, действительно существовал случай – герцог Глостер (еще один брат короля) женился на вдовствующей графине Уолдегрейв. Было общеизвестно, что этот брак был мотивом решения короля добавить Закон о королевских браках в книгу статутов. На главном судебном разбирательстве адвокат, заявляя от имени истца, утверждал, что король (Георг III) знал о браке герцога Камберлендского с Олив Уилмот, хотя это не было известно общественности, и что, когда он услышал о его браке с леди Энн Хортон, он был очень рассержен и не позволил им явиться ко двору.
Различные утверждения миссис Серрес относительно брака ее матери долгое время не воспринимались всерьез, но они были настолько настойчивы, что возникла необходимость в доказательстве опровержения. Соответственно, было возбуждено судебное дело. Одно из них стало громким. Оно началось в 1866 году – всего через сто лет после предполагаемого брака. При таком большом промежутке времени трудности опровержения утверждений миссис Серрес значительно возросли. Но помочь было невозможно; государственные соображения запрещали принимать или даже сомневаться в таком утверждении. Действительно важным моментом было то, что если бы по какой-либо случайности претендент выиграл, наследование оказалось бы под угрозой.