Знание- сила, 2003 № 07 (913)
Шрифт:
Европейцы, привыкшие молиться Христу среди пышных интерьеров храмов, будут, пожалуй, озадачены, даже разочарованы, увидев происходящее. Ведь молельня почитателей вуду зовется «святилищем» скорее для красного словца. Это — неприметная деревянная хижина, крытая тростником. Она никак не выделяется среди других домишек гаитянских трущоб — разве что странный деревянный столб возвышается посреди постройки. Его называют «poteau mitan»; он, словно мост, переброшенный из одного мира в другой — из нашего в потусторонний. Мерцают черные свечи; на балке сиротливо горит электрическая лампочка без абажура — вот и все освещение этой негритянской церквушки.
Готовясь к празднику,
Большинство верующих хорошо знают распорядок службы. Они так привыкли к нему, что поначату даже не обращают внимание на священника — о чем-то говорят, как будто скучают. Но вот слышится шум, оживление. Это засуетились несколько пожилых женщин, одетых в белые одежды и покрытых белыми платками. Они пытаются вызывать девушек на танец, тормошат их, увлекают. Они так настырны, что даже вкатывают этим мулаткам оплеухи. Наконец, те срываются с места, начинают покачиваться под неуемную дробь барабанов.
Постепенно увлекается и толпа. Она уже пышет энергией. Все больше мужчин и женщин пускаются в танец; другие что-то поют. Вперед выходит священник. Он сжимает живого петуха. Взяв его за ноги, он размахивает им — вначале влево, потом вправо, вперед и, наконец, назад, совершая очистительную церемонию. Затем на мгновение кладет птицу наземь перед начерченным здесь узором и дает ей зерна. Если перепуганный петух ничего не клюет, священник отпускает его. Если берет приманку, вот ему и судьба. Его подбрасывают вверх, а потом ломают ему крылья и лапы. Бедный петух не успевает даже помучиться. Священник тут же сносит ему голову, а потом бросает еще подрагивающее тельце на узор, начерченный на земле, и выкладывает на нем крест из муки. Этот крест не имеет ничего общего с христианским; это — древний знак, символизирующий четыре страны света. Барабаны гремят все громче.
Мама, румба, барабаны и труба!
Мамимба-барабан, мабомба-
барабан!
Продолжайте пляску-чече-пляску-
пляску!
Продолжайте пляску-чече-пляску-
пляску!
Продолжайте пляску-чече-пляску-
пляску!
Танцоры пляшут все разнузданнее; они поют и прихлопывают в ладоши. Кубинский поэт Хосе Тальет писал о подобном танце:
Тугие ягодицы девчонки Томасы —
два огромных шара — вокруг оси
незримой
в сумасшедшем ритме начали
вращаться...
А у негра ноги — живые две
пружины,
и живот пружинит, и, весь
пружиня,
к ней на каблуках подходит он.
И вот уже первые танцоры впадают в транс. Некоторые из зрителей тоже завороженно громыхаются на пол — закатив глаза, вывернув руки. Это — культ вуду.
Гаитяне верят, что в состоянии транса человеком овладевает божество (Гоа). Никогда не угадаешь, кто из богов на этот
раз вселится в тебя. В пантеоне гаитян — нации, сплавленной из множества африканских племен, — насчитывается свыше тысячи богов. Некоторые из них особенно любимы; их имена чаше всего поминаются во время экстатических ритуалов.Вот, например, Легба — бог дагомейских народов фон и йоруба. Легба — хранитель врат в потусторонний мир. Без его помощи не открыть врата, не добраться до демонов и духов. Поэтому с самого начала церемонии взывают к нему: да распахнутся врата! Людей, одержимых Легбой, видно сразу. Ведь сам он — старый хромец. Вот и люди, кого он взял в оборот, теряют способность нормально двигаться. Их словно парализует; некоторые из них оцепенело лежат на земле не в силах тронуться с места.
На других нападает змеиный бог Дамбаллах, также завезенный сюда из Африки. Он особенно любит воду. Если поблизости протекает река, одержимый им может броситься в нее и утонуть. Поэтому в святилищах ставят обычно чаны с водой, чтобы и демона ублажить, и людей сохранить.
Можно стать добычей и Барона Самеди, или Геде. Это — ужасный бог царства мертвых. Известно, что он носит фрак и курит трубку, а потому эти реквизиты заранее приготовлены. Любит Геде и ром, особенно если кинуть в него стручки жгучего перца. Жертва, выбранная Геде, бросается к бутылке и может разом выпить ее до дна. Ученые только разводят руками, когда наблюдают таких ромохлебов. Простые зеваки понимающе кивают: в самом деле, на такое способен лишь бог.
А что говорят невольные «ходячие отели», приютившие на несколько часов своевольных божеств? Они-то как раз и помалкивают в тряпочку. Придя в себя после празднества — а это бывает подчас лишь на следующее утро, — они ничего не помнят. Зато в своем исступлении они словоохотливы не в меру: только и сыплют пророчествами и предсказаниями, выпаливая их собравшимся рядом людям. Такова она, гаитянская ночь с богами!
В кубинской «сантерии», наоборот, состояние транса играет второстепенную роль. Здесь пророчествует сам священник, «бабалоа». Его задача очень трудна, поэтому подобные жрецы долго — целых десять лет — учатся своему ремеслу. Зато потом обретают способность запросто балаболить с богами.
Когда-то их предкам, вывезенным из Африки, оставалось только одно — говорить со своими богами. А те могли даровать этими стойким в вере горемыкам одно, но необычное утешение: боги нисходили в души рабов, ободряли и утешали их, помогали забыться и впасть в транс, чтобы обрести свободу.
Белые плантаторы не разбирались в африканских культах, но инстинктивно чувствовали угрозу В 1685 году французские колониальные власти запретили любые языческие церемонии и культы. Рабов насильно крестили. Специальным декретом им разрешили участие лишь в христианских богослужениях.
Рабам требовалось немало смекалки, чтобы обойти запреты. Наконец, кого-то осенило назвать исконных африканских богов именами католических святых. (Слово «сантерия», кстати, так и переводится: «вера в святых».)
Придумано — сделано. Так, хранитель врат Легба превратился в святого ключаря Петра. Дамбаллах, повелитель змей, превратился в святого Патрика — благо, тот легендарный епископ недурственно разбирался в змеях, раз избавил от них Ирландию. Нашелся свой двойник даже у непорочной Девы Марии — прекрасная Эзили, богиня любви и плодородия.