Зной пустыни

— Это началось в тот день, когда открылась выставка по случаю десятилетия галереи. Хотя правильнее было бы сказать, что в тот день все кончилось. Помнишь, я тогда поехал в галерею второй раз. Поехал с надеждой наладить отношения с Лиз, по крайней мере деловые. Обычно эти мероприятия затягиваются далеко за полночь, однако в галерее уже никого не было, и я решил поехать к Лиз домой. — Хэнк собрался что-то сказать, но Алан жестом остановил его. — В доме горел свет, дверь оказалась незапертой. Я был уверен… черт, я сам не знаю, в чем я был уверен. Я вошел в дом. Лучше бы я этого не делал. Я увидел ее в постели с Риком.

Хэнк взял друга за руку.

— Прости, Алан, я понимаю, как тебе больно. Они тебя видели?

— Нет, они были очень заняты. Я не осуждаю Лиз. Но есть вещи, которые выше моих сил. Когда на новогоднем вечере я снова увидел ее рядом с Риком, — Алан глубоко вздохнул, — я понял, что мне надо держаться от нее подальше.

— Ты, конечно, переживаешь, но могу поклясться, что Лиз отнюдь не увлечена Мейсоном.

Старый навахо хотел сказать, что он месяцами работал с Лиз, и она ни разу не упомянула имя Рика. Но Хэнк вовремя вспомнил данное Лиз обещание.

— Ты можешь иметь свое мнение, но я-то видел их собственными глазами. — Алан вскочил в седло.

— Тогда схвати этого Мейсона и поджарь в пустыне, как делается у вас, апачей! — крикнул Хэнк, пытаясь улучшить настроение друга.

— Мне это тоже приходило в голову.

— Куда ты поедешь?

— Я договорился с Романом Де Сильвой насчет его дома в Санта-Фе.

— Ты собираешься выставлять свои картины на ежегодных выставках у Кент?

— Придется, я же связан контрактом. — Алан даже не пытался скрыть отчаяние. — Давай прокатимся с ветерком.

И, пригнувшись в седле, пустил Одии бешеным галопом. Он несся на распластанной в беге лошади и чувствовал себя свободным воином на своей родной земле.

Благородное животное уже покрылось пеной, когда Алан наконец натянул поводья и стал ждать друга. Счастливый человек этот Хэнк, точно знает, кто он и что он. Он вполне доволен тем, что принадлежит к племени навахо и любит женщину своего племени.

— Если ты будешь так носиться, то в один прекрасный день сломаешь себе шею, — проворчал Хэнк, догнав Алана.

Обратно они ехали молча, погруженные в свои мысли, и только когда уже входили в дом, Хэнк нарушил затянувшееся молчание.

— Алан, хочу ответить доверием за доверие. Да, тот случай причинил тебе боль. Но, чтобы судить Лиз, ты должен кое-что знать о ней.

— Хэнк, я люблю тебя, как брата, и вижу, что тебе нравится Лиз. Но ты не знаешь ее так, как я.

Хэнк подошел к другу вплотную.

— А если я знаю ее лучше, чем ты?

— Черт тебя побери, Хэнк. Не желаю тебя слушать. Если Лиз удалось подцепить тебя на крючок, то мне искренне жаль тебя.

Арчер глядела на Романа, как будто собиралась навеки проститься с ним. Логика и взгляд скульптора говорили, что его нельзя считать красавцем. Да и сам он в шутку называл себя неандертальцем. Тяжелые, нависшие брови, сломанный в драке нос, квадратный подбородок, покатые мускулистые плечи. В отличие от Луиса, который весьма следил за своим гардеробом, Роман вообще не придавал значения одежде. И все же Арчер думала, что она никогда не видела более прекрасного человека.

— Значит, ничего не изменилось, — сказал он, не пытаясь скрыть разочарования.

— Боюсь, что нет. Луис вел себя очень отчужденно, все праздники пропадал на работе, и я думала, он поймет необходимость развода.

— Ты ждешь, что он сделает первый шаг?

— Учитывая все обстоятельства, это было бы лучшим выходом.

— Под обстоятельствами, видимо, ты подразумеваешь меня. Черт возьми, Арчер, когда ты наконец поймешь, что любить — не грех, и преодолеешь свой комплекс вины. Рано или поздно, но тебе все равно нужно что-то решать.

Арчер виновато посмотрела на него.

— Я так долго заставляю тебя ждать. Видишь, какой я ужасный человек.

— Это правда, — грубо отрезал Де Сильва.

— Может, тебе стоит вернуться в Санта-Фе и сделать вид, что ты никогда меня не знал?

— Иногда мне действительно этого хочется. Но время простых решений для нас обоих миновало. — Роман, ссутулившись, пошел на кухню.

Арчер пошла следом и попыталась оправдать свою нерешительность.

— Я хотела предложить Луису, чтобы в Гонконге он подумал о разводе. Но он выглядел таким несчастным, он так сокрушался, что мне стало его жалко.

— А меня тебе не жалко? Я тоже несчастен. Чертовски несчастен.

Арчер пришла в ярость. К черту Романа, к черту Луиса, к черту всех мужиков с их идиотским убеждением, что весь мир должен вращаться вокруг их драгоценных персон.

— С первого дня нашего знакомства в Санта-Фе ты знал, что я замужем, мог оставить меня в покое и уйти. Тогда ничего бы не произошло. И я не просила тебя приезжать.

Она еще не видела Романа таким расстроенным.

— Да, ты права, ты действительно не просила меня приезжать. Но молча умоляла об этом. Разве я ошибаюсь? И ты думаешь, я смогу уехать в Санта-Фе и сделать вид, что мне все приснилось? Я бы никогда не полюбил тебя, если бы ты переспала со мной от скуки и пресыщенности. С такими женщинами я уже имел дело и забывал о них на следующее утро.

Арчер почувствовала, что краснеет.

— Значит, я не первая замужняя женщина, с которой ты спал?

— Речь сейчас не обо мне, а о тебе. О тебе и Луисе. — Роман вдруг по-детски улыбнулся. — А ведь это наша первая ссора. Мы знакомы два месяца, жизнь нас не балует, но до сих пор мы ни разу не поссорились.

— Ты невозможный человек. — Гнев Арчер прошел, но она не хотела в этом признаться.

— Нет, я — трудный. В газетах меня всегда называют трудным. Невозможным я еще ни разу не был.

Арчер наградила его мимолетной улыбкой. Роман наклонился и поцеловал морщинку, залегшую у нее между бровями. Еще чуть-чуть, и он наговорил бы таких слов, которые навсегда оттолкнули бы Арчер. Пусть брак неудачен, но раны, нанесенные разводом, все равно будут ее мучить. Да, они любят друг друга, но за недели и даже месяцы невозможно выковать узы прочнее связи Арчер с ее пусть и нелюбимым мужем. Роман понимал, что ему нужно очень постараться, если он хочет завоевать эту женщину.