Золотая дева

– Нет, – покачала головой Маша.

Он внимательно взглянул на нее и с угрозой в голосе произнес:

– Мария. Посмотрите на меня. Мне в глаза. И ответьте еще раз: Лизе известна правда? Вы рассказали ей?

– Я сказала вам: нет! – отрезала няня.

На его лице дрогнули желваки. Кажется, Кривцов не поверил. Но повторять вопрос в третий раз не стал. Тихо вымолвил:

– Хорошо, тогда объясните, зачем вы затеяли… все это?.. Вам хотелось денег? Скандала? Разлада в моей семье? Чего?!!

– Вы будете смеяться, – усмехнулась в ответ Мария. – Но я поступила чисто по-женски. То есть – вообще без всякого плана. Я ведь даже денег никаких с вас вытянуть не могу! Я узнавала, ради интереса, если мать отказывается от ребенка, она, конечно, обязана его содержать. Алименты платить, вплоть до совершеннолетия. И ребенок имеет право наследовать после нее. А раз меня удочерили, раз был суд – все. У меня теперь есть только одни родители. У них – обязанность меня вырастить. Я должна им помогать, когда они состарятся. А ваша семья мне абсолютно чужая.

Его глаза полыхнули гневом:

– Но вы, однако, явились в мой дом. Приручили Елизавету. Зачем?

– Я уже сказала: все получилось… спонтанно. Я узнала, что вы ищете новую няню… А я ведь по образованию педагог. Ну, и решила: вот он, случай! Не выдавая себя, познакомиться с сестрой. Узнать, какая она, – твердо ответила Мария.

– Что ж. Познакомились. Узнали. И что дальше? – прищурился Кривцов.

– Ничего, – пожала она плечами. – Мне будет очень жаль расстаться с Лизой… Но если скажете, я уйду. Хоть сегодня. И ваша дочь ни о чем даже не догадается.

– Как благо-ородно… – саркастически протянул Кривцов. – И как глупо. Городить такой огород неизвестно из-за чего. Просто потому, что так захотелось. Вы о Лизе подумали?..

– А вы о ней много думали? – запальчиво произнесла Мария. – Да ваша дочь, Лиза, – она со мной счастлива была! Узнала впервые в жизни, как это здорово, когда с тобой и играют, и про все беды выслушивают, и на ночь целуют! Я любила ее и люблю! Искренне.

– Да. Искренне делали вид, что любили, – саркастически молвил Макар Миронович. – А сами думали, как бы и вам ко всем Лизиным благам припасть? Тоже в особняке жить, на законных основаниях. Ездить на «Мерседесе». Раскатывать по курортам.

Маша тихо произнесла:

– Я вам уже объяснила, что не имею никаких прав на ваш особняк. Как и на «Мерседесы», и на курорты. Я пришла к вам работать, потому что просто хотела понять вашу жену. И вас… Разобраться кое в чем. Скажите… Вы сами-то знали? Знали, что ваша жена когда-то, очень давно, оставила в роддоме своего ребенка?..

– Знал, – вздохнул Кривцов. – Елена призналась мне… За день до нашей свадьбы. И я понял ее. И – простил. Тогда… Потому что любил ее. Очень любил.

– А кто мой отец – вы тоже знаете? – взволнованно спросила Мария.

– Только со слов Елены. Какой-то мальчик. Которому ребенок был нужен еще меньше, чем ей…

– И вы… то есть нет, не вы, конечно, вам незачем, но ваша жена – она никогда не пыталась меня разыскать? Уже потом, конечно, когда встала на ноги?..

– Вы хотите, чтобы я вас успокоил? Или узнать правду?

– Правду, – выдохнула девушка.

Кривцов отрезал:

– Нет. Никогда. Елене это было не нужно.

– А я пыталась ее найти, – опустила голову Маша.

И подумала: как-то бесславно все заканчивается. И грустно. Лизу, свою избалованную, взбалмошную и уже любимую сестру, она, наверно, больше никогда не увидит. Прав Кривцов, тысячу раз прав: зачем она затеяла все это? Чего добивалась?.. Только к той, давней, горечи – родители ее бросили! – теперь прибавится еще одна. Что где-то в роскошном особняке живет ее сводная сестричка. Маленькая, одинокая и, по большому счету, никому не нужная…

Хотя она наконец Лизу поняла. Ощутила, каково было девчонке, когда ее всю обволакивал цвет. Оглушал, придавливал, слепил. Только по-прежнему непонятно: у нее-то с чего эта напасть? Кривцов вроде настроен мирно.

– Что ж, Мария… – задумчиво произнес Макар Миронович. – Раз у вас нет ко мне никаких претензий – давайте прощаться. Мы сейчас пришвартуемся. Володин вас отвезет куда скажете. Ваши вещи соберут и доставят вам позже.

– Вы… даже не разрешите мне повидаться с Лизой? – пробормотала Маша.

«И ты – ничего мне не предложишь?.. Допустим – собрать пресс-конференцию? Ведь какой может быть пиар, какой шикарный, абсолютно убийственный гвоздь! Гвоздь в крышку гроба Кривцовой. Она не просто бывшая проститутка, мошенница, женщина, которая без стеснения приводит в дом любовников. Все это в нашем обществе проглотят. Но вот мать, которая бросила своего ребенка, осуждаема навсегда. Безоговорочно. Всеми. Неужели ты не воспользуешься этим шансом?.. Не договоришься со мной выступить по ти-ви, в прессе, а лучше – сразу в суде, где будет слушаться ваш бракоразводный процесс?.. Ведь тебе в таком случае точно присудят все. А Елена останется ни с чем. Ну, и я немного заработаю…»

Мария хотела произнести все это вслух, но что-то ее удержало.

А он твердо сказал:

– Прощаться с Лизой бессмысленно и не нужно. И правды ей знать не надо. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Поэтому прежде, чем мы расстанемся, вы должны мне пообещать.

– Что?

– Что сохраните эту историю в тайне.

Вот как!

Маша задумчиво произнесла:

– А я думала, вы другое попросите, чтобы я, наоборот, во всем призналась.

– Зачем мне это? – презрительно хмыкнул он.

– Как зачем? Вы же как раз разводитесь. И про супругу свою… Елену Анатольевну… уже много чего хорошего миру явили… А от самого эффектного отказываетесь. Почему?

– Ты что, совсем дурочка? – Макар внезапно перешел на «ты». – А Лиза? Если она узнает?..

– Ну и что? – пожала плечами Мария. – Про ее мать в газетах уже написали все, что можно… Лиза ничему не удивится. А вам эта информация здорово бы помогла. У Елены Анатольевны не то что дочку отберут, ее родительских прав лишат.

– Нет, – твердо произнес Кривцов. – Мне, конечно, абсолютно плевать на Ленку. Теперь. Но все равно: нет. Как бы Лиза ни относилась к своей матери, она не должна знать такого… о ней. И я прошу вас дать мне слово, что эта история никогда не выплывет на свет.

«А если я его не сдержу? Меня, как Настю, найдут мертвой?..»

Но говорить об этом Кривцову совсем не следовало. Особенно когда они вдвоем на яхте, посреди темного водохранилища… А главное: желтый уже не просто раздражает и слепит. Ей (как и маленькой Лизе тогда, в Анапе) хочется устроить истерику. Топать ногами. А больше всего: бежать отсюда. Бежать побежденной, униженной, какой угодно. Просто исчезнуть – как можно скорее. На любых условиях.

И Мария тихо произнесла: