Золотая клетка для светского льва
Шрифт:
– Черт, – тихо буркнул он, злясь на себя.
Какая еще спина, какая талия?! Сопливая девчонка – вредная, как туча пчел, и колкая, как орава ежиков!
– Полчаса посижу за столом для приличия, – решил он, – и пойду в кабинет работать. С меня хватит.
Когда они вошли в гостиную, украшенную небольшими букетами (Евдокия Дмитриевна постаралась от души), все уже были в сборе. Вадим нетерпеливо поглядывал на тарелки, мечтая поскорее наесться до отвала, Тихон в костюме, за которым он ездил домой после разговора с Феликсом, нервничал около окна, Акулина Альфредовна с Ирмой, плечом к плечу, точно двуглавый
– Ну, наконец-то! – умилилась Евдокия Дмитриевна. – Дашенька, ты чудесно выглядишь. Егор, а почему ты не при параде?
– Не успел переодеться, – соврал он. Рубашка и брюки вполне приличные, не хватало еще галстук надевать на этот спектакль.
– Молодых – во главу стола! – скомандовала Евдокия Дмитриевна, и Ирма негодующе вскинула брови.
Пока ее планы трещали по всем швам: Егор, конечно, проявил заботу после случившейся с ней неприятности, но хватило его только на двадцать минут. Затем бросил дежурное: «Если что-нибудь понадобится, скажи», – и ушел. Неужели он не понимает, что ей уже очень многое нужно! Например, кольцо с бриллиантом, свадебное платье и поездка в Италию…
– Ирма, ты здесь садись – рядом с уткой, – распорядилась Евдокия Дмитриевна. – Смотри, какой у нее грустный вид, вместе вам будет веселее.
Акулина Альфредовна сжала локоть подруги, мол, мужайся, победа все равно будет за нами, и в знак солидарности тоже устроилась рядом с обсыпанной ароматными сухофруктами уткой.
Евдокия Дмитриевна произнесла трогательную речь (шампанское заплескалось в бокалах), Ирма заерзала, Егор терпеливо промолчал, Дашенька легонько толкнула его под столом и тихо спросила:
– Ты счастлив, дорогой?
– Сиди смирно, – растягивая губы в улыбке, ответил он.
– Как скажешь, дорогой.
Леночка внесла поднос, заставленный кокотницами с жюльеном, и по комнате распространился аппетитный аромат жареного лука и грибов. За столом образовалось оживление, которое тут же было подкреплено еще одним тостом от Евдокии Дмитриевны и следующим тостом от Максима Леонидовича. Сказанные слова вроде имели отношение к «молодым», но в то же время были весьма обтекаемы, что Тихона несколько успокоило.
Далее веселье пошло полным ходом, алкоголь оживил собравшихся, и от первоначальной натянутости не осталось и следа.
– Тебе подложить салатика, дорогой? – продолжая развлекаться, спросила Дашенька.
– Нет, – ответил Егор, – я не люблю свеклу.
– Я это запомню, дорогой. А может быть, креветочный коктейль?
– Не стоит беспокоиться.
– А мне совсем нетрудно.
Егор вздохнул, мысленно сформулировав все, что он думает о происходящем, и резко развернулся к Дашеньке. Наткнувшись на озорные искорки, подпрыгивающие в ее карих глазах, он тепло улыбнулся и покачал головой. Девчонка, совсем еще девчонка.
– Горько! Горько! – раздался радостный голос Евдокии Дмитриевны.
– Ты что! Это кричат только на свадьбах, – одернула сестру Акулина Альфредовна.
– Когда хотим, тогда и кричим, – махнула рукой мать «жениха». – Так ведь, Тихон Ефимович? Горько! Горько!
Тихон с надеждой повернулся в сторону Дашеньки: э-э-э… не собирается же она
целоваться?– Горько! – подхватил Вадим и хрустнул малосольным огурчиком.
Егор отложил в сторону салфетку, встал, протянул руку Дашеньке и, улыбаясь, тихо спросил:
– Ну что, дорогая, слабо?
Ирма, вцепившись в край стола, зажмурилась. Когда же сказать про Зарубкина? Сейчас? Или позже?
Дашенька тоже встала, тоже улыбнулась и, вздернув нос, ответила:
– Нет, дорогой, не слабо.
Сразу после четвертой рюмки Максим Леонидович вышел из-за стола и, сославшись на деловой разговор по телефону, поднялся на второй этаж. Сейчас был отличный момент, чтобы продолжить поиски таинственного письмоносца, – все ужинают, шумно разговаривают, и можно без лишних волнений заглянуть в одну из комнат.
Максим Леонидович приоткрыл дверь, оглянулся и ступил на ворсистый ковер.
Обитель астролога Феликса напоминала космический корабль, старательно превращенный в сельскую библиотеку. Вроде все современно и стильно, но со всех полок свешиваются потрепанные журналы, на столе беспорядочно гнездятся книги и тетради, всевозможные вырезки высовываются из папок с яркими тесемками, а толстый атлас раскрыт посередине, демонстрируя глубины Вселенной. На подоконнике покоятся странные приспособления, которые скорее могут пригодиться магу, а не астрологу: хрустальная пирамидка, маленькие весы с пластмассовыми чашечками, ступка и три разноцветных шара.
Первое впечатление, несмотря на бардак, все же благоприятное – работает человек… не покладая рук и мозгов, работает! С утра до ночи поддерживает связь с космосом. Молодец!
Максим Леонидович взял одну из тетрадей и открыл ее на первой странице.
«Акулина Альфредовна. Гороскоп на пятницу», – значилось сверху.
– Корявые крупные буквы, – прокомментировал Берестов и стал читать дальше: – «Берегите свои нервы, враги не дремлют… Планы на будущее… Интуиция подскажет правильное решение проблем… Верьте в себя… Не откладывайте ничего на завтра…» – Максим Леонидович скривился, точно разжевал дольку лимона, и положил тетрадь обратно на стол.
Буква «з» была без загогулины – это, конечно, Феликса не оправдывало целиком и полностью, но все же стирало его персону с первых позиций в списке подозреваемых.
– Скорее всего, – задумчиво сказал Максим Леонидович, выходя из комнаты и прислушиваясь к крикам «Горько!», несущимся с первого этажа, – сегодня мне принесут еще одно письмо. Алкоголь подтолкнет этого человека к действиям… Да, сегодня ночью…
Он притянул ее к себе, нарочно медленно просунул руку в вырез платья на спине, погладил шелковистую кожу и только потом заглянул в ее глаза.
«Ну что, передумала, струсила?» – означала его ироничная улыбка.
Дашенька не шевельнулась, не выказала ни протеста, ни согласия, она опять хитрила, сваливая ответственность на Егора. Ее улыбка означала: «Выкручивайся как хочешь, принимай решение сам, а я постою, подожду, мне торопиться некуда».
– Стойте! – раздался визгливый голос Ирмы.
Крики, звон бокалов и разговоры стихли.
– Ну что еще? – возмутилась Евдокия Дмитриевна, которой до ужаса хотелось лицезреть целующегося сына. Осталась-то всего секунда, опять эта вертихвостка влезла! Надо было запереть ее в подвале!