Золотая кровь

— Ну, знаете, милейший, во второй части манифеста Эспина требует выделить эйфайрам места в сенате! Вы к этому готовы?! А что вы готовы будете отдать кровопийцам завтра?! Хватит и того, что вы пошли на поводу у профсоюза портовых рабочих!

Когда заседание закончилось, у Эмбер было только одно желание — выскочить быстрее на воздух. И она едва вынесла все расшаркивания и улыбки, которыми члены сената одаривали друг друга при прощании. Вот только что они кричали об уничтожении эйфайров, а теперь спокойно улыбаются, обнимаются на выходе и обещают приехать на фиесту.

И, стоя в большом вестибюле перед портретами первых грандов, она особенно остро ощутила эту черту, которая отделяет этих небожителей от тех, кто обитает внизу. От жителей Среднего яруса и Лагуны, и уж тем более, эйфайров.

Они хуже бродячих собак!

— Эмерт? Ты в порядке? На тебе просто лица нет, — произнёс сеньор де Агилар, направляясь к выходу.

— Извините, сеньор, это с непривычки, — ответила Эмбер, отводя взгляд.

У неё не было сил смотреть на сеньора де Агилара. Ей казалось, что с одной стороны, она его понимает, и понимает, что им движет. За вчерашний день она немного узнала своего нанимателя, и он, в сущности, показал себя неплохим человеком. Но она не могла отделить его от той толпы, которая только что призывала топить эйфайров в Лагуне и провести зачистку Тиджуки. Он тоже гранд, и лишь вопрос времени, когда он станет одним из тех, кто ставит подпись под законом, призванным уничтожить таких, как она.

Эмбер только что узнала о жизни грандов сената так много нового, что сейчас её переполняли негативные чувства. И главными среди них были ярость, злость и ненависть.

Если эйфайры для них всего лишь бродячие собаки, то…

Она не знала, что со всем этим делать. Раньше она ненавидела Агиларов за то, что они были причастны к гибели отца, но теперь у этой ненависти появились и другие корни. Её ненависть обрела форму, но пока не имела чёткой цели.

Что ей делать дальше?!

Эмбер вышла на крыльцо и втянула ноздрями воздух. Всплеск эмоций обострил чувства до предела, и, спускаясь по лестнице к площадке, на которой стояли экипажи, она ощущала, как внутри нарастает тревога. И, когда до коляски осталось несколько шагов, тревога внутри превратилась в звенящую струну.

Эмбер показалось, что воздух вокруг стал вязким, и всё резко замедлилось так, будто время почти остановилось.

Медленно подъезжала коляска, медленно шли наперерез два сеньора, только что покинувшие сенат, мальчишка, словно в тумане, размахивая утренними газетами, кричал:

– Только в газете «Которра» каждый день самые свежие новости! В Лагуне затонул торговый корабль! Погиб весь экипаж! Жертвой Хирурга оказалась актриса! Премьера «Сына луны» не состоится! Хирург вернулся! Он снова убивает! Закон о резервации должен быть принят в этом месяце! Эспина обещал сорвать голосование! Новый манифест Эспины! Читайте в нашей газете! Самое свежее только в газете «Которра»!

Даже слова его долетали словно через ватную стену.

– Где же Морис? — спросил сеньор де Агилар, медленно оборачиваясь в поисках сыщика.

Морис медленно появился из-за коляски, держа газету подмышкой и неспешно нахлобучивая шляпу, и в этот же момент из-за другого экипажа, стоявшего поперёк, появился молодой мужчина, и остриё предчувствия, словно стрелка часов в полдень, указало прямо на него. Он шел, спрятав руки в карманы и опустив голову, и направлялся наперерез сеньору де Агилару.

С Эмбер никогда такого не случалось, но именно в этот момент тревожная струна внутри оглушительно лопнула, и всё вокруг завертелось, многократно ускорившись. И пусть всего на минуту, но она смогла опередить настоящее и увидеть будущее. Увидеть, как мужчина, подойдя на расстояние шага, достаёт из правого карман револьвер и в упор стреляет в грудь сеньору де Агилару. Хлопок, запах пороха, лошади с испуганным ржанием взвиваются на дыбы, голуби с шумом взлетают с площади, и алое пятно растекается на белоснежной рубашке, сначала маленькое, а потом всё больше и больше… Морис срывается с места, его шляпа отлетает в сторону, и мальчишка-газетчик со всех ног бежит по улице прочь… А стрелок, отшвырнув пистолет, перепрыгивает через парапет и скрывается в зарослях парка.

Сеньор де Агилар оседает на руки подбежавшему Морису, но ничего уже сделать нельзя — пуля попала в сердце. Его сила утекает через рану так быстро, что он не может сказать даже последних слов.

Когда видишь, что гремучая змея готовится к удару — бей первым…

Почему слова шамана Монгво всегда всплывают в голове в самые страшные моменты её жизни?

То, что случилось дальше, она и сама не смогла бы себе объяснить. Перед глазами вспыхнули сотни вариантов будущего, как появляются жандармы и полиция, как она становится свидетелем, а потом и соучастником убийства гранда. И, как бы всё это ни обернулось, для неё закончится одним — виселицей на площади Санта-Муэрте. Это было не предвидение, не особая способность, позволившая увидеть будущее, это была простая логика, которой Эмбер научила жизнь — виновным в любом случае сделают того, на кого легче всего повесить вину.

И, прежде чем мужчина успел полностью вытащить из кармана пистолет, она бросилась к лошади, дёрнула её за узду, потянув в сторону приближающегося стрелка, и крикнула:

– Осторожно, сеньор!

А затем вонзила в шею животного то самое кольцо с иглой, которое носила с собой, благо оно было в кармане. Лошадь взвилась на дыбы, потянув за собой коляску, заржала истошно, и мужчина, который к тому моменту уже выхватил револьвер, отшатнулся, чтобы не получить в голову оглоблей. Раздался выстрел, но пуля не достигла цели, а чиркнула по камням брусчатки. От оглушающего звука лошади совсем взбесились, и Эмбер едва успела отпрыгнуть в сторону.

Коляска сорвалась с места, другие экипажи помчались следом, люди бросились врассыпную, и только Морис не растерялся — одним движением выхватил свой пистолет и заорал:

– Стоять! Стоя-яа-а-ть! Бросить оружие! Стоять, мать твою!

А дальше и вовсе начался хаос: слышались выстрелы и крики, голуби вспорхнули с площади, донёсся истошный женский визг, и брань извозчиков, ожидавших своих хозяев у других экипажей. Эмбер, увернувшись от обезумевшей лошади, отпрыгнула в сторону и, споткнувшись о выступающий камень брусчатки, упала и перекатилась через спину, чтобы смягчить удар. Но подниматься не торопилась, первым делом проверив, на месте ли парик. А затем прислонилась спиной к парапету, отделявшему площадь от парка. Не стоит всем видеть, что кувыркаться по камням для неё обычное дело.

Мужчины-стрелка уже не было. Возницы бегали и ругались, успокаивая лошадей, и разъезжались в стороны, подальше от места стрельбы. Мануэль, кучер сеньора де Агилара, убежал вниз по улице за их коляской. А сам сеньор де Агилар стоял у столба с афишами, и, как успела заметить Эмбер, с ним всё было в порядке. Не считая бледности на лице.

– Эмерт?! — крикнул он и бросился к Эмбер. — Ты не ранен?

– Нет, сеньор. Всё нормально, – пробормотала она, делая вид, что ей тяжело вставать.

– Ты ушибся? Держи, — сеньор де Агилар наклонился к ней и подал руку.

– Нет, сеньор. Всё в порядке. Немного ударился, ничего страшного, – ответила она, и как бы ей ни хотелось избежать прикосновений, но руку пришлось подать.

Рука сеньора де Агилара крепко сжала её ладонь, и он потянул Эмбер на себя, вложив в этот жест помощи слишком много сил, а может, не думал, что его помощник весит, как пушинка. Она едва не ударилась ему в плечо и поспешно отпрянула, постаравшись освободиться от его руки как можно скорее.