Золотая медаль (пер. Л.Б.Овсянникова)

— Желуди! Желуди на снегу!

Все засмеялись, а Лида, присмотревшись к желтым орешкам, немного смутилась. Виктор увидел на высокой бересте гнездо. Стали спорить, какой птице оно принадлежит.

Нины долго не было. В конце концов на опушке запестрел ее синий костюм.

— Друзья, — сказал Виктор, — условие: ни слова про ее лыжные таланты! Девушка самолюбивая!

— Комплекция неподходящая для чемпионки! — прибавил Мечик.

Когда Нина подошла к костру, никто и словом не вспомнил, что она отстала от всех почти на полчаса.

Виктор на лыжах взобрался на занос, встал под дубом и, подняв вверх бамбуковые палки, провозгласил:

— Внимание! Внимание! Слушайте сказку зимнего леса! Рос на свете замечательный лес. И никто не знал, что в нем действуют чары злой волшебницы. Каждый дуб в лесу был когда-то богатырем, каждая береза — белолицей красавицей…

Жукова наклонилась, захватила горсть снега и бросила в Виктора. Ослепленный, он протер платком глаза и метнулся к противнице. Но Юля уже мчала между деревьями, дальше и дальше, поднимая серебряную пыль.

Виктор догнал ее в чаще. Оба тяжело дышали.

— Юля, бедненькая, так запыхалась! Зачем ты убегала?

— А ты… зачем настигал?

Они звонко засмеялись и вдруг умолкли. Смех прозвучал в сказочной тишине химерическим эхом. Старые березы, дубы, клены — все спало. Из снежного заноса высовывался куст шиповника с почерневшими морщинистыми плодами. Только на верхушке краснела одна ягода, чудом спасшаяся от перелетных птиц и морозов. Юля сорвала ее, и она словно растаяла между пальцами, мягкая и вязкая. Внутри было полно косточек и шелковистого пуха.

— Мы снова под березами, — сказал взволнованно Виктор. — Ты помнишь, Юля, как мы впервые с тобой были вдвоем… тоже под березами?

— Витя, когда ты перестанешь быть сентиментальным? Пора бы уже — восемнадцать лет!

— Нет, я просто тонкий. Хоть я не читал в комсомольском уставе, что нам сентиментальность противопоказана.

Виктор внимательно посмотрел Юле в лицо:

— А ты хорошая сегодня, Юля! Радости в тебе столько, что вот-вот брызнет! Что с тобой?

— Просто ощущаю, Витя, счастье жить! И даже то, личное, что всегда вызывало такую боль, в последнее время изменилось к лучшему. Это я об отце. Вчера утром пришел со второй смены крайне утомленный, но ужасно счастливый. Он же придумал универсальный резец. Ну, пока что испытывают, и, кажется, успешно. Отец просто летает и уже месяц не берет в рот ни капли.

— Напрасно, — улыбнулся парень. — Ради такого события можно! И мне тоже радостно, Юля. И за тебя, и вообще радостно. За класс, за товарищей. А Марийка? Как учится! Профессор!

Виктор снял шерстяную шапочку и спутал свои буйные волосы. Но Юля выхватила ее у него из рук:

— Ну-ну, простудишься, и тогда переживай за тебя. Надень! Вот так… упрямый мой мальчик!

Она порывисто наклонила его голову и поцеловала в теплые губы.

— Ой, Витюсь, мне показалось, что кто-то увидел!

— Никого нет, Юля. А очарованные богатыри спят. Крепко спят…

Он взволнованно замолк, будто растерял все слова, которые хотел сказать Юле.

Молчала и Юля. Оба прислушивались к лесной тишине, будто она таила в себе все невысказанное.

Неожиданное резкое стрекотание словно разбудило их.

— Ой! — вскрикнула Юля.

— Это — сорока, — засмеялся Виктор. — Вот проклятая душа!

— Сейчас на ее крик кто-то сюда придет…

— А ты не хочешь, чтобы сюда пришли?

— Зачем ты спрашиваешь? Не хочу… Хочу быть с тобой, Витя.

— Может, ты будешь смеяться, — промолвил как-то нерешительно Виктор, — но, знаешь, мне так жалко бывает иногда того Виктора, который когда-то мог жить в мире и не любить тебя, не думать о тебе… Какой он был несчастный, тот Виктор! А ты… никогда не ощущаешь, как я тебе каждый вечер желаю «спокойной ночи»? Укроюсь с головой, представлю твою улыбку и тихо засмеюсь к тебе…

Они молчали, прислонившись друг к другу. Комочки пушистого снега падали на них с березы.

Потом Виктор прошептал:

— Как хорошо!

— Что хорошо?

— Что ты есть в мире… что ты — Юля… И мне становится страшно, сердце больно сжимается, как подумаю, что скоро мы с тобой расстанемся.

Юля прижалась к Виктору.

— Не хочу!.. Витюсь! Хороший мой… Осенью я пойду в университет… И ты со мной. Как было бы чудесно! Как бы это было… Мы бы сидели рядом на лекциях, вместе готовились бы к экзаменам. Вместе закончили бы университет, а тогда поехали бы работать куда-то далеко, например — на Урал. Я преподавала бы историю, а ты… на заводе.

— Да, да, заводы там, на Урале, — мечтательно промолвил Виктор. — Можно и в Магнитогорск…

— Ну вот, видишь. Мы работали бы в одном городе. Подумай — всю жизнь, всю жизнь мы были бы вместе! Разве это не счастье — вместе работать, совещаться друг с другом, поверять друг другу все свои мысли, даже такие, что никому бы не сказал о них — самые заветные свои мысли. А вдвоем мечтать! Витюсь!

— Юля, ты просто меня мучаешь… Ты такие картины рисуешь, что у меня перехватывает дыхание. Но как же с моей мечтой? С моими планами?

— С твоими планами… Я знаю, ты — упрямый… Настойчивый. Что задумал — не отступишь… Но разве нельзя соединить твои планы…

— С любовью?

— Витя, неужели ты смеешься?

— Ну, как тебе не стыдно? Это совсем не смешно, Юленька. Мне вспомнилось, как ты говорила, что наши чувства надо беречь.

— Беречь, Витюсь, так как это дорогое сокровище.

— Вот я и думаю: разве тогда, когда я буду работать на заводе, а ты будешь учиться в университете… разве тогда мы не сохраним нашей любви, нашей дружбы? А может, в университете встретится тебе кто-то…

— Витя!..

— Хорошо, не буду, Юля!

И они снова целовались, не замечая, что с березы посыпалась целая снежная туча. Ее сбила рыжая белка, которая изумленно поблескивала на них глазками, не понимая, что делают здесь эти двое неизвестных…

33

Собрание партийной организации школы начались поздно вечером. Давно кончили работу многочисленные кружки, ученики разошлись, и во всей школе настала необыкновенная тишина. Только где-то на втором этаже уборщицы передвигали в классах парты.