Золотая струна для улитки
Шрифт:
– Еще чего!
Андреа открывает стенной шкаф, протягивает мальчугану гитару.
– Бери.
– Нет! Что вы?! Не надо! Я не возьму!
– Бери скорее, пока я не передумала.
– Я не могу. Это же ваша гитара.
– Моя стоит в углу, а эта гитара не моя.
– А чья?
– Твоя. Бери.
– Спасибо.
– Подожди.
Дрожащими руками Андреа прикасается к грифу, который наверняка еще помнит грубоватые подушечки Дима. Непослушными пальцами
– Это я оставлю себе.
– Это вы ее сюда привязали?
– Нет, Сереж. Не я.
– А зачем она вам? Простая струна.
– Не простая.
– Золотая?
Андреа горько улыбается.
– Бесценная.
…Я очень ценю, Андреа, все, что Вы сделали для меня. Вчера я подписал договор и отправил в издательство. Первый экземпляр сборника – Ваш. Присылайте Ваш испанский адрес. Завидую: у Вас есть дом. А куда отправиться мне?..
Андреа вкладывает в конверт несколько фотографий улыбающегося десятилетнего мальчика с крокодилом Геной на руках.
…Тульская область. Поселок Виндеево.
Ул. Виноградова, д. 7.
Детский дом № 11
Мальчик получил только подарок от папы, и очень ждет его самого…
…Gracias se~nora… [62]
«Спасибо, сеньора», – Марат откладывает последнее прочитанное письмо. Он столько лет проклинал судьбу, а сейчас даже забыл поблагодарить ее за это рыжее святое чудо, что беспечно прыгает по квартире, складывая чемоданы. Андреа что-то напевает себе под нос и время от времени подбегает к столу, делая пометки в нотной тетради.
62
Спасибо, сеньора (исп.).
– Я тебе сыграю потом. Классная вещь получается. Назову «Возвращение».
– Хорошо, сеньора.
– Что ты так смотришь на меня?
– Пытаюсь понять, кто ты: сеньора Санчес, сеньора Санчес-Луговая, сеньора Айданкулова?
Колокольное, звенящее колоратурное сопрано:
– Андреа.
Эпилог
Сеньора Санчес прикладывает к черным гладким волосам девочки красный
цветок.– Все-таки справа лучше. Стой прямо, Нати. Посмотри на меня. Какая же ты красавица! Просто не верится. Уже тринадцать. Папа не узнает тебя.
– Почему? Мы с ним каждый день общаемся по компьютеру через камеру.
– Через камеру! Черт-те что! Интернет окончательно заменил людям живое общение!
– Ну, не ругайся! У него же гастроли.
– У него гастроли, у нее гастроли, а ребенок на мне. Что за жизнь!
– Перестань. Ты же любишь музыку.
– Сейчас уже не знаю. Сначала я мечтала, чтобы моя дочь стала прославленной пианисткой, потом – гитаристкой, а теперь, когда у нее выходит уже третий собственный диск, я просто хочу, чтобы она чаще бывала дома.
Наталка вздыхает и закатывает глаза.
– Ладно, надевай платье. Смотри, какие я оборки пришила.
Девочка натягивает новое bata de cola – платье для фламенко из разноцветного материала в горошек. Любуется своим отражением.
– Красивые воланы! Спасибо.
Наталка берет шаль с длинными кистями и начинает неторопливо крутить ее вокруг стана.
– Байлаора [63] моя! – умиляется сеньора Санчес.
– Это твой первый фестиваль? – обращается к Наталке щелкающая кастаньетами девочка лет двенадцати, уже готовая к выходу на сцену.
63
Танцовщица (исп.).
– Нет. Третий.
– А где ты уже была?
– В Гранаде и Барселоне.
– Ну и как?
Наталка краснеет, но все же отвечает с нескрываемой гордостью:
– Выиграла.
– Ух ты! – Восхищенно и немного завистливо. – А что ты танцуешь, фанданго или сегирийю?
– Я вообще-то танцую любое канте хондо, но на фестивалях обычно выступаю с канте фламенко.
– Да? Танцуешь с живым аккомпанементом?
– Ага.
– А кто аккомпаниатор?
Наталка кивает на зеркало. Там висит постер, с которого приветливо улыбается молодая женщина, нежно обнимающая гриф.
– Она.
– Ты шутишь? Андреа Санчес – твой аккомпаниатор? Кто она тебе?
Вошедшая в раздевалку рыжекудрая испанка слышит удивленные вопросы любопытной девчушки. Она подходит к Наталке, целует ее, поправляет оборки платья, разглаживает лепестки цветка и отвечает колокольным, звенящим колоратурным сопрано:
– Мама.