Золото императора

— Руфин опередил меня, — отозвался Пордака и первым вылетел на крыльцо.

Федустий рванулся за ним следом и успел-таки скатиться на землю, не дожидаясь, пока меч темноволосого варвара обрушится ему на череп. Во дворе усадьбы царил ад кромешный. Пожар смел лучников с крыши конюшни, а те из них, что прежде стреляли из окон второго этажа, были, видимо, убиты разбойниками Руфина. Положение легионеров трибуна Аркадия сразу стало отчаянным. Вагилы гонялись за ними по двору и безжалостно истребляли. А посреди двора на гнедом коне сидел человек и спокойно наблюдал за жутким зрелищем. Похоже, префект города Рима сиятельный Телласий уже готовился отпраздновать победу.

— Именем императора, — прозвучал над головами поверженных и преследуемых легионеров его громоподобный голос, — бросайте оружие.

И в эту минуту как раз и случилось то, на что так надеялся комит Федустий. Клибонарии трибуна Марка ворвались в распахнутые ворота усадьбы Гортензия словно ураган всесокрушающей силы. Префект Телласий пал на землю одним из первых. Рубка началась такая, что у Федустия волосы встали дыбом, и он даже не сразу сообразил в припадке прихлынувшего торжества, что это римляне истребляют римлян.

— Руфин уходит! — прорычал на ухо растерявшемуся Федустию Продака. — Останови бойню, комит!

Федустий нашел в себе силы, чтобы подняться с земли и выйти на освещенное место. Возможно, его даже услышали, но явно не узнали, и пролетавший мимо клибонарий трибуна Марка раскроил комиту голову раньше, чем тот успел закончить фразу:

— Именем…

Кровопролитие удалось остановить трибуну Марку, который наконец-то разобрался в ситуации. Но это произошло только тогда, когда несколько сотен клибонариев, вагилов и легионеров выстелили своими телами двор усадьбы покойного Гортензия. Светлейшему Пордаке вдруг пришла в голову мысль, что за столь чудовищную глупость рано или поздно кому-то придется ответить головой. И хорошо если эта будет голова не префекта анноны.

— А где мятежники? — крикнул Пордаке с седла трибун Марк.

Мятежников, как назло, обнаружить не удалось ни на обширном дворе, ни даже в залитом кровью доме. Кругом лежали только тела вагилов, легионеров и императорских агентов. После недолгих поисков Марку и Пордаке удалось найти тела префекта города Рима Телласия, патрикия Труллы, комита Федустия и трибуна Аркадия. Все четверо были уже мертвы и для грядущего следствия интереса не представляли.

— Ну и кто из них враг императора? — грозно спросил у струхнувшего Пордаки трибун Марк, иссеченный шрамами ветеран, воевавший еще под началом императора Юлиана. — На кого вы охотились с комитом?

— На бывшего нотария Руфина, — попробовал оправдаться префект анноны.

— И где он сейчас?

— Сбежал, вероятно, — пожал плечами Пордака, у которого уже не было сомнений в том, что крайним в этой истории окажется именно он. Конечно, префект анноны может ткнуть пальцем в покойного начальника схолы агентов, люди которого сейчас лежат во дворе вперемешку с легионерами, но кому интересен мертвый Федустий, когда у ретивых судей под рукой будет живой Пордака.

— Может, колдовство? — нерешительно предположил трибун Марк. — Иначе чем еще объяснить, что римские чиновники в буйном раже накинулись друг на друга.

— Комит Федустий подозревал в измене префекта Рима Телласия, — вздохнул Пордака.

— Ну да, — кивнул Марк. — А Телласий в свою очередь подозревал Федустия. И в результате взаимных подозрений двух высокопоставленных чиновников, больных на голову, полегли пять сотен человек.

— Надо поймать Руфина, — вскричал Пордака. — Попели клибонариев в погоню за мятежниками, они не могли далеко уйти.

— Положим, времени у них было более чем достаточно, — задумчиво почесал подбородок Марк. — Кроме того, я не уверен, что показания этого Руфина в суде пойдут нам с тобой на пользу, а не во вред. Думай головой, Пордака, иначе через пару дней цена ей будет — медяк.

Сознаваться в том, что охота шла не столько за Руфином, сколько за сокровищами мятежного комита Прокопия, значило подписать себе смертный приговор. Обвинять в измене Телласия и Труллу тоже глупо. Хорошо еще, что Федустий не успел отправить свой доклад императору, иначе на голову Пордаки сейчас обрушился бы гнев многих влиятельных мужей города Рима. Нет, и Телласий, и Трулла, и Федустий — это всего лишь жертвы колдовства. Именно колдовства, тут трибун Марк прав.

— А Гортензий был язычником? — спросил Пордака у Марка.

— Кажется, да, — задумчиво проговорил трибун. — Выходит, главный колдун все-таки не Руфин?

— Нет, с того нотария взять уже нечего, — криво усмехнулся префект анноны. — Чиновникам и судьям нужны деньги. Деньги нужны и императору. А Гортензий, насколько я знаю, очень богатый человек. Кроме того, у него куча богатых знакомых, каждый из которых мог быть причастным к его сатанинской деятельности. Именно Гортензий вызвал из ада тех существ, которых многие по недоразумению приняли за варваров.

— А ты лишку не хватил, Пордака? — спросил насмешливо Марк. — Руфин родился в Риме, его многие знают. При чем тут ад?

— Не в Руфине дело, а в варварах, — отмахнулся от скептически настроенного трибуна Пордака. — Я собственными глазами видел, как эти трое выкашивали легионеров целыми рядами. Они же вкупе с Гортензием напустили порчу на доблестных римлян, которые начали истреблять друг друга. И истребили бы до последнего человека, если бы добрые христиане Пордака и Марк с молитвой на устах не успели обезвредить колдуна, пронзив его тело мечами. После этого лжеварвары с жутким воем провалились в ад, и окровавленная земля сомкнулась над их головами.

— А Руфин?

— Рухнул в геенну огненную вместе с ними, — твердо сказал Пордака.

— Мне нравится, — усмехнулся Марк. — Наверняка наш рассказ понравится и епископу Симеону. Но императору и судьям нужны будут свидетели.

— Это правда, — согласился Пордака. — Ты, трибун, займись легионерами и клибонариями. Я думаю, их несложно будет убедить в том, что в пролитии братской крови виноваты не они, а колдун Гортензий, напустивший на них порчу. А особо непонятливым объясни, чем обернется для них чрезмерное правдолюбие. Что же касается меня, то я поищу людей, которые донесли Телласию и Федустию о творящихся на вилле Гортензия непотребствах.

— И такие люди найдутся?

— У меня в этом нет никаких сомнений, трибун Марк.

— В таком случае тебе придется поторопиться, светлейший. Времени у нас в обрез.

Пордака и без подсказок трибуна понимал, что промедление смерти подобно. Император Валентиниан, взбешенный потерей обоза, сделает все возможное, чтобы найти и покарать виновных в чудовищной бойне на вилле Гортензия. Конечно, префект анноны Пордака мог бы сильно облегчить императорским чиновникам задачу, указав на истинных виновников происшествия, но это значило не только надеть себе петлю на шею, но и затянуть ее. Стоит только Руфину, Фронелию или одному из варваров заикнуться о сокровищах Прокопия, как дни Пордаки будут сочтены. Среди чиновников императора дураков нет, и они без труда распутают клубок кровавых преступлений. К счастью, Пордака успел наведаться в дом Федустия раньше, чем слух о гибели комита дошел до ушей его слуг. Несколько денариев обеспечили ему беспрепятственный проход в личные покои начальника схолы императорских агентов. Ничего удивительного в поведении слуг не было, поскольку префект анноны последние дни, можно сказать, безвылазно находился в доме комита и успел намозолить глаза его обитателям. Искомый документ лежал на столе. Пордака пробежал его глазами, тяжко вздохнул по поводу несбывшихся надежд и разодрал пергамент в клочья. После чего покинул дом Федустия через черный ход. Пордаке нужен был Эквиций, и он разослал своих уцелевших подручных на поиски вольноотпущенника. Однако Эквиций сам явился к префекту анноны вечером следующего дня. На лице старого негодяя скорбь была написана столь яркими красками, что Пордаку даже передернуло.