Золото Нижнего мира
Шрифт:
— Полезай в воду.
— Зачем? В смысле, далеко?
— Шагов на десять. Проверишь, какое здесь дно. Не люблю купаться там, где ил. В нем живут пиявки. Если дно хорошее, я к тебе присоединюсь, — пообещала Фундис.
Федр быстро разделся до трусов и вошел в воду. Уже в паре шагов от берега глубина доходила до груди. Вода была теплой, в ней шныряли светящиеся рачки-бокоплавы и рыбья мелюзга, похожая на морских коньков. У рыбешек светились только жабры да глаза.
— Дно хорошее, — сообщил золотоискатель. — Песчаное, с мелкой галькой.
— Превосходно. — Фундис положила нож, грациозно поднялась во весь рост. Замерла на несколько
Отточенным кролем Федр преодолел разделяющее их расстояние. Фундис висела в прозрачной воде, едва шевеля ногами и руками. Должно быть, все окрестные рачки прицепились к ее «купальнику», поэтому казалось, что грудь и бедра у девушки светятся.
— Я тебе нравлюсь, этруск? — спросила она.
— Нравишься!
— Сейчас проверим…
Маджаи ухватила Федра за бицепс, похвалила «какой крепкий!» и притянула к себе. Прижалась к нему всем телом. Но вдруг лицо ее приняло расстроенное выражение. Она отпрянула, в глазах полыхнул гнев.
— В чем дело, человек? Ты болен? Или стар и немощен, а облик — только результат гоблинского шаманства? А может, предпочитаешь мужчин?
— Нет-нет, блистательная Фундис! Мне всего двадцать шесть лет, и я обожаю женщин.
— Сейчас проверю, правдив ли ты. — Фундис снова прильнула к нему и страстно поцеловала в губы. Внутри у политсоветника все как будто взорвалось от предвкушения… но снаружи опять ничего не шелохнулось!
— Дело плохо, — задумчиво сказала эльфийка, отодвинувшись от политсоветника. — Твое сердце и впрямь стремится ко мне. Но тело пренебрегает близостью. Это значит, тебя заколдовали. Так вот почему ты сказал эту глупость — «Ничего не обещаю». Бедный…
Она переливчато рассмеялась, перевернулась на спину и медленно поплыла к берегу. Федр погреб за ней.
— А ты можешь меня вылечить, госпожа Фундис?
— Надо точно узнать, какое заклятие было применено. А мне такое умение пока недоступно…
— Но ты же не только военачальник, но и послушница Ллот. Спроси совет у своей богини! — умоляюще сказал Федр. — Попроси Хино, в конце концов. Или Верховную жрицу, если у вас есть такая.
— Смеешься? Паучью Королеву мало интересуют проблемы импотентов… — Федр в досаде шлепнул по воде ладонью, но Фундис неумолимо продолжала: — Да и колдовство было применено явно гоблинское. Грубое и мерзкое, его даже рассеивать противно. Как тебе собирать свежий черепаший навоз голыми руками. Верховная жрица на это не пойдет.
«Гоблинское колдовство! Неужели подлый Джадог наложил на меня заклятие? — подумал Федр. — Эх, надо было утопить его ещё в столице. А сейчас что делать?»
Фундис вылезла на берег, без малейшего стеснения сняла трусики и лифчик, надела легкий белый халатик. Потянулась, словно кошка, разложила белье для просушки на своем камне и уселась тут же. Увы, ничто на несчастного политсоветника не действовало.
— Не печалься, этруск. Ты высокий, привлекательный и нравишься мне все равно. Если завтра ваш командир провалит испытание, я готова выкупить тебя. Подруги в городе обзавидуются! Мои рабы неплохо живут. Бью и калечу редко, в жертву приношу еще реже… А там, откуда вы явились, у тебя были рабы? Расскажи о себе.
Федр вылез из воды, пристроился на соседнем камне и поведал девушке свою незамысловатую историю. Особенно красочно он рассказал про
героическую оборону дворца, в меру сил, хоть и без перебора приукрасив свои подвиги. Не забыл и про Зака, ставшего в результате дворцовой битвы правителем страны. А потом, вздохнув, поведал про угрозу эльфийской кабалы для вверенного им народа Даггоша, и про спасительную миссию золотоискателей за драгметаллом. Правда, количество ожидаемой добычи он на всякий случай снизил с сундука до котомки. Про обещанную кастрацию решил вообще не упоминать, все еще переживая позор мужского бессилия.Фундис слушала быль, словно сказку, порою сочувственно охая и восклицая: «Да ты что!», «Вот паразиты!», «От древесных эльфов другого не жди!», «А ты храбрый!» — и другие приятные уху Федра вещи.
— А что творится у вас? — спросил он, закончив рассказ. — Мы в Верхнем мире почти ничего не знаем о Подтеменье. В основном всякую ерунду со слов эльфов. Будто у драу сплошное мракобесие: чернокнижники, жертвоприношения, матриархат…
Фундис внезапно вспылила. Вскочила, так что халат распахнулся, и крикнула:
— Придержи язык, человек, или я его тебе отрежу! Матриархат — самый передовой общественный строй! А без кровавых обрядов не постичь главных тайн магии.
— Э-э-э… ну, я так и сказал. Это эльфийские прихвостни клевещут, но я их решительно осуждаю! Хочешь, назову несколько имен? Сейчас, только вспомню…
— Не трудись, — отмахнулась маджаи. — За свои преступления эти ничтожества рано или поздно ответят перед всемогущей Ллот.
Оказалось, что большинство драу почитают именно эту богиню. После исхода из Верхнего мира в Подтеменье победило учение, что женщины главнее мужчин. Сначала это распространялось только на духовную жизнь — в жрицы Ллот принимались лишь женщины. Но затем законы матриархата начали расширяться и на прочие сферы. Теперь же мужчинам оставили пустячную магию вроде ветеринарной и сельскохозяйственной, да последнее прибежище героев — воинское искусство. Но и там женщины, будучи выше и сильнее, их постепенно теснили.
— Лихо тут у вас, — уважительно сказал Федр, когда эльфийка сделала паузу, чтоб промочить горло из круглой серебряной фляжки. — А тебе правда две тысячи лет?
Фундис рассмеялась.
— Неужели я выгляжу такой зрелой? Нет, Федр, мне всего-то триста. Маловато, конечно, но ведь и ты еще юн, как говоришь.
Она поднялась с камня, быстро переоделась, повесила флягу на пояс, а нож вложила в ножны, после чего повелительно указала пальцем на «купальник» и халат.
— Забери это. Мы возвращаемся в лагерь. Попробуем разбудить твоего хорхоя в моем шатре. Есть у меня парочка заклинаний в арсенале…
— Какого еще хорхоя?
— О, Ллот! — Девушка вздохнула. — Это иносказание. Так зовутся наши верховые черви. Они довольно мягкие, за исключением головы. Но когда самцы сражаются за самку, то вытягиваются во весь рост и их тело твердеет.
Едва они тронулись в путь, позади что-то грузно плюхнулось в воду. Тотчас же раздался рев, а за ним — хруст.
Федр обернулся. В озере, рядом с тем местом, где они только что так мило беседовали, плескался Булька. Между широких зубов у него торчало, извиваясь, что-то длинное и полосатое. Присмотревшись, политсоветник разобрал, что это двухголовая змея, толщиной в руку прекрасной Фундис. Больше он не успел разглядеть ничего. Булька мотнул башкой, и двухголовая гадина целиком исчезла у него в пасти. Задвигалась квадратная челюсть.