Золотое дерево

— В самом деле? Значит, и ткацкая мастерская Дево закрылась на неопределенное время?

— Куда там! Он оставил вместо себя управляющего, какого-то парижанина по имени Мишель Пиа. Я слышал, что это способный человек, однако неизвестно, как пойдут дальше дела без Дево.

— Аты случайно не знаешь, куда отправили Дево?

— На Пиренейский полуостров. Судя по всему, там идут тяжелые бои. Наши воины давно бы уже приструнили португальцев, если бы не вмешательство британцев.

— Не забывай, что мы вторглись на территорию их старого традиционного союзника, Португалии, — довольно сухо заметил Эмиль.

— Да, но почему мы это сделали! Португальцы отказались выполнить требование Императора и присоединиться к блокаде Англии, закрыв свои порты для британских торговых судов. Таким образом, блокада была нарушена, на всем континенте для британцев осталась одна-единственная лазейка, и мы были вынуждены двинуть наши войска на Лиссабон, чтобы исправить это положение.

— Португалия сохраняла нейтралитет, и поэтому она имела право самостоятельно решать, что делать со своими собственными портами.

Анри, прищурясь, взглянул на Эмиля сквозь тонкое стекло своего бокала.

— Ты говоришь как изменник. Неужели ты не испытываешь никакого почтения к гению Императора?

— Я говорю о фактах. Что же касается Бонапарта, то никто не может отрицать, что он завоевал всю Европу.

— Что правда, то правда, — произнес Анри с такой гордостью, как будто в том была его личная заслуга. — По существу осталась одна Британия. Но британцы еще пожалеют, что вступили на землю Пиренейского полуострова!

— А по-моему, их не так-то легко будет выдворить оттуда. Во всяком случае, думаю, эта война затянется надолго.

Анри хитро улыбнулся.

— Лично тебя это вполне устраивает, не так ли? У тебя, как и у меня, есть свои причины надеяться на то, что Дево как можно дольше пробудет в армии Императора.

— При чем тут я? — ответил Эмиль с ледяным спокойствием, скрывая за ним свою растерянность, так как не понимал, к чему клонит его собеседник.

— Вражда ваших двух семейств меня совершенно не касается; а тот факт, что Габриэль — моя жена, еще ни о чем не говорит. Дево никогда не покупал у меня шелк-сырец, так что я с его отъездом ничего не потеряю на поставках.

— Я говорю вовсе не о поставках, — Анри от души потешался в этот момент над Эмилем, зная, что тот сидит, как на иголках. — Я говорю о том интересе, который Дево проявляет к Габриэль — твоей жене и моей сестре. Что ты скажешь на это?

— Я просто не знаю, что и сказать, — холодно отозвался Эмиль, изображая полное недоумение. — Насколько я знаю, она не вела с ним никаких дел.

— Я не говорю о делах, — Анри осклабился, и на его самодовольном лице появилось выражение злорадства. — Не дела же послужили причиной того, что ты приказал Брушье следить за каждым шагом жены? Или я неправ?

Эмиль понял, что дальше притворяться не имело смысла, и мрачно взглянул на зятя.

— До меня дошли кое-какие слухи, — самодовольно заявил Анри. — Что касается Брушье, то это очень опытный и надежный сыщик. Все, о чем он докладывал тебе, чистая правда. Когда этот человек идет по следу, у жертвы нет ни малейшего шанса что-нибудь утаить от его всевидящего ока.

— В его донесениях не содержалось ничего предосудительного для моей жены, — резко возразил Эмиль. — Ничего! Я уже давно отказался от услуг этого человека.

— Он сказал мне об этом. Я в тот же день нанял его для своих целей, прежде всего для того, чтобы следить за Дево. Вот каким образом я узнал, что Дево несколько дней назад приходил на фабрику, чтобы проститься с Габриэль. Это короткое свидание длилось не более четверти часа. Тебе не о чем беспокоиться. Брушье удалось незаметно проникнуть в здание фабрики и подслушать, стоя у двери кабинета Габриэль, часть их разговора. Судя по его донесению, они решили навсегда расстаться, причем их прощание больше походило на ссору. Так что можешь быть спокойным, они больше никогда не увидятся, все, услышанное Брушье, с очевидностью свидетельствует о том, что между ними все кончено.

Терпение Эмиля, наконец, лопнуло, его охватил гнев.

— Ублюдок! — крикнул он, не владея собой, и нанес такой сильный удар в лицо Анри, что почувствовал острую боль в руке. Тело Анри сразу же как будто обмякло, и он тяжело упал, словно мешок с зерном, навзничь, задев при падении два стула, которые опрокинулись с грохотом. Оба, казалось, в равной степени были изумлены случившимся. Анри, приподнявшись на локте, ощупал свою покрасневшую челюсть, по которой пришелся удар.

— Я из-за тебя прикусил язык, — с трудом проговорил он, морщась от боли и чувствуя, как удивление в его душе сменяется закипающим гневом. В уголках его рта появилась кровь, а нижняя губа начала быстро распухать. — Ты же мог выбить мне зубы! — взвизгнул он и провел пальцем по ним, чтобы убедиться, что все целы. — Ну вот, они шатаются! Ты расшатал мне корни зубов!

— Через некоторое время это пройдет, — Эмиль был ошеломлен своим поступком и смущенно взглянул на зятя, сидевшего в нелепой позе на полу и охваченного яростью к своему обидчику и жалостью к себе. Анри оттолкнул Эмиля, попытавшегося помочь ему встать, и сделал это сам без посторонней помощи. Взявшись обеими руками за челюсть, он подошел к двери и, остановившись на пороге, зло взглянул на Эмиля, пылая жаждой мести.

— Если кого и стоит бить, так это Габриэль. Твоя жена…

— Убирайся отсюда! — вновь разъярился Эмиль, сжимая кулаки. Анри поспешно вышел.

В коридоре он лицом к лицу столкнулся с Элен, которая вела Жюльетту на прогулку. Взглянув на Анри, Элен испуганно вскрикнула и устремилась к нему.

— Что с тобой случилось?

— Я упал. И… ударился лицом о кресло.

— Иди немедленно за мной, тебе необходимо сделать холодный компресс, иначе вся челюсть распухнет!

И хотя Элен была намного ниже ростом своего деверя, она по-матерински обняла его за талию и проводила в комнату. Жюльетта семенила следом за ними, удивляясь, как это дядю Анри угораздило так упасть. Она сама падала много раз, но никогда так сильно не разбивала лицо. Он был похож на горгулью [2] храма Сен-Низье.

2

Горгулья — выступающая водосточная труба в виде фантастической фигуры (в готической архитектуре) ( примеч. переводчика).

Ивон, вошедшая в тот момент, когда Элен смачивала холодной водой разбитое лицо Анри, не проявила к мужу никакого сочувствия.

— Интересно, сколько стаканов вина ты выпил? — только и спросила она. С тех пор как она почувствовала свою власть над Анри, Ивон вела себя с ним совсем по-другому, превратившись в сварливую неуступчивую женщину.

— Всего лишь полбокала, — отозвался Анри, говоря в сущности чистую правду, а затем добавил, как бы оправдываясь: — В Золотой Гостиной пол натерт до такой степени, что легко поскользнуться.