Золотое дерево

— Я тоже думала, что она разорилась. Именно поэтому я и навестила ее не так давно. В том, что случилось, нет ее вины. Один из шелкопромыш-ленников, ее конкурент, выкупил за ее спиной помещение и станки, которые она арендовала, и она в одночасье лишилась всего. Я предложила ей место управляющей моей ткацкой фабрикой и обещала предоставить рабочие места тем ткачихам, которые до конца остались с ней. К сожалению, некоторые работницы покинули свою бывшую хозяйку, по существу предав ее, и ушли к новому владельцу.

— И она приняла твое предложение?

— К счастью, да. Она уже приступила к исполнению своих обязанностей и нашла себе квартирку рядом с фабрикой, на той же улице. Я очень довольна ею. Она уже освободила меня от ряда забот, и вскоре на ее плечи ляжет еще больший груз ответственности за производство. Я хочу, чтобы наш ребенок вырос в любви, чтобы у него были и отец и мать, и поэтому как только я немного оправлюсь от родов, я сразу же приеду к тебе в деревню. Там я собираюсь открыть филиал своей городской конторы. Когда я перестану кормить ребенка грудью, надеюсь, мне потребуется ездить в Лион не чаще двух раз в неделю. В случае каких-либо серьезных неполадок, чрезвычайных происшествий или ненастной погоды я смогу ночевать здесь, на улице Клемон. Со временем я могла бы даже постепенно перевести все ткацкое производство из города в сельскую местность, открыв фабрику неподалеку от шелководческой фермы. Думаю, это устроило бы всю нашу семью. Однако, как бы ни сложились обстоятельства, я обещаю тебе, что мы втроем — ты, я и наш ребенок — никогда не расстанемся и будем жить одной дружной семьей.

Эмиля успокоили слова жены, он знал, что ее решение явилось плодом долгих трудных размышлений. Кроме того, он понимал, что Габриэль получит лучший уход здесь, в Лионе, от опытного доктора. В деревне же не было никого, чтобы оказать ей помощь, кроме пожилого доброго лекаря, жившего поблизости от дома Вальмонов, на которого нельзя было возлагать больших надежд. Сменив тон, Эмиль снова заговорил о тех трудностях, которые ждали их семью в недалеком будущем.

— Для меня будет очень непросто постоянно наведываться в Лион. Ты ведь знаешь, что я очень занят в летний сезон, начиная с мая месяца, когда рабочие приступают к сбору листьев шелковицы и выводятся шелкопряды.

— Я знаю. В этот период я буду постоянно писать тебе и держать тебя и курсе всех событий. Кстати, как ты думаешь, какой урожай листьев шелковицы ждет нас в этом году?

— Не знаю, как в других. местах, а у меня все деревья в отличном состоянии, и я полон надежд на нынешний превосходный урожай.

Габриэль пришла в изумление. Ее поразило то, что Эмиль не был в курсе происходящих событий, волновавших всех шелкопромышленников. В это время года все производители шелка-сырца сбывали низкокачественное сырье, — придерживаемое обычно в надежде на плохой урожай листьев шелковицы, суливший высокие цены на шелк-сырец, — поскольку прогноз на нынешний год был довольно благоприятный. Эмиль всегда старался быть одним из первых и не упускал возможности избавиться от залежей своего товара.

— Разве не желание сбыть излишки шелка-сырца явилось причиной твоей внезапной поездки в Париж? Я думала, ты ездил туда именно с этой целью.

— В то время, когда я был в Париже, прогноз на будущий урожай был еще не ясен. Я отправлюсь в столицу для сбыта прошлогодних остатков сырья в начале следующей недели — в понедельник утром.

— Ты снова отправляешься в путь? Ты ведь так не любишь поездки! Странно, что ты не сумел сориентироваться сразу же, ведь шелкопромышленники Парижа наверняка уже знали виды на будущий урожай. Неужели ты не навел справки?

— Я был занят совсем другими делами.

— Какими именно?

Если бы женой Эмиля была не Габриэль, а совсем другая женщина, он просто запретил бы ей вмешиваться не в свои дела. Но с Габриэль такой номер не прошел бы. По правде говоря, она сама явилась причиной его поездки в Париж, хотя Эмиль ни за что на свете не хотел бы, чтобы жена об этом догадалась. Поэтому он постарался ответить как можно более уклончиво, хотя в его словах была доля правды.

— Я ездил в Париж для того, чтобы повидаться с дядей Жозефом. Нам надо было поговорить и уладить кое-какие семейные дела.

— Как поживает твой дядюшка? — Габриэль знала, что Эмиль возлагал большие надежды на него. Поэтому неудивительно, что ее муж вдруг сорвался с места и срочно выехал в Париж. Дядя Жозеф Вальмон, отставной полковник, а ныне член правительства, был бездетным вдовцом, а Эмиль являлся его любимым племянником и потенциальным наследником.

— Дела у него идут превосходно. Я провел с ним несколько приятных дней. Он просил кланяться тебе.

— Спасибо, — промолвила Габриэль, все еще пребывая в некотором недоумении. Ей казалось невероятным то, что Эмиль, не любивший попусту терять время, обладавший деловой хваткой, не воспользовался своим неожиданным приездом в Париж на несколько дней и не навел справки через свои широкие знакомства о видах на урожай листьев шелковицы, от которого так много зависело. Как бы ни был гостеприимен его дядя, здравый смысл и интересы дела не могли не заставить ее мужа связаться с кругами парижских шелкопромышленников. Сбить Эмиля с толку, заставить забыть его обо всем на свете могли только какие-нибудь чрезвычайные обстоятельства, сильная душевная смута.

Но как бы то ни было, если не считать некоторой неестественности в его поведении, замеченной Габриэль в тот момент, когда она вошла в комнату, — что, впрочем, она и раньше замечала за ним, — в его манере говорить и держать себя ничто, казалось, не свидетельствовало о каком-либо неизвестном ей ударе, нанесенном ему судьбой. Или…? Но Габриэль тут же отогнала от себя мелькнувшую у нее мысль. Муж не мог знать о ее отношениях с Николя. И Габриэль была рада этому, поскольку Эмилю было бы невыносимо больно, узнай он о ее чувствах к другому мужчине. Габриэль быстрым движением провела ладонью по лбу, как будто стирая в памяти воспоминания, связанные с Николя, но его образ постоянно жил в ее сердце, и все усилия Габриэль забыть его были тщетны.

— Если бы я знала, что ты уже приехал, я бы постаралась пораньше придти сегодня домой. Меня задержали срочные дела: я просматривала образцы тканей для ярмарки в Лейпциге, которая состоится на Пасху.

— А кто будет представлять тебя там, ведь ты не сможешь поехать сама на эту ярмарку? — спросил Эмиль, вздохнувший с облегчением, когда Габриэль прекратила задавать ему вопросы на щекотливую тему.

— Анри и Марсель.

Эмиль заложил руки за спину, невольно вспомнив, как совсем недавно ударил брата Габриэль. У него до сих пор побаливали пальцы правой руки.

— Чем дальше, тем меньше мне нравится твой Анри. Вероятно, ты была права, отстранив его от руководства Домом Рошей.

Габриэль была удивлена его словами. Она не смела и надеяться на то, что муж в конце концов станет на ее сторону, но вот он вновь поддержал ее, как в тот день, когда оглашалось завещание отца.

— Ты и представить себе не можешь, как много значит для меня то, что ты сейчас сказал.

Эмиль взял ее за руки, и они встали.

— Дорогая моя, я — счастливейший мужчина в мире, и в этом твоя заслуга, — он осторожно заключил ее в объятия. — Если состояние твоего здоровья требует того, чтобы ты осталась в Лионе до появления на свет нашего ребенка, значит так тому и быть. Я хочу только одного — чтобы ты благополучно разрешилась от бремени и родила здорового младенца. О большем я и не мечтаю.

Он говорил совершенно искренне. Ее упрямство, своеволие, неженское упорство в отстаивании своих интересов, ее увлечение шелкоткацким делом и другие недостатки — все бледнело в сравнении с тем фактом, что она не покинула его, навсегда осталась с ним и носит под сердцем его ребенка. Конечно, она испытала сильное искушение, но устояла перед ним, пережила трудный момент сомнений и колебаний, но сумела устоять, не поддавшись соблазну. Подобное часто случается в браках по расчету, особенно, если муж намного старше своей жены, но оба они с честью выдержали это нелегкое испытание. Причем Эмиля особенно радовал тот факт, что добродетель его жены не пострадала, она не перешла роковой черты. Он слишком хорошо знал ее и был уверен, что Габриэль не стала бы вести двойную игру. Единственное, чего он боялся, было то, что любовь к Дево могла заставить ее потребовать развода. Но все опасения были уже в прошлом. Эмиль не думал, что подобное когда-нибудь повторится в их жизни.