Золотое на чёрном. Ярослав Осмомысл
Шрифт:
Евфросинья объяснила причину своего посещения. Осмомысл задумался, а потом ответил:
– От Египта и Иерусалима до Галича далеко. Вроде нет и дела до событий там. Но когда речь идёт о Гробе Господнем, то отсиживаться по своим норам грех. Коли латиняне соберут войска, чтобы двинуться на Восток походом, я не окажусь в стороне. Несколько полков непременно выделю.
Бывшая венгерская королева горячо поблагодарила. И спросила мнение Галицкого князя, будут ли волыняне столь отзывчивы к её предложению. У того на лице отразилось сомнение:
– Ох, не знаю, матушка. Мы в последнее время хоть и не воюем, даже породнились -
– Несмотря, что мой прямой родич?
– Коль казна пуста, не до родственных связей. Извини уж за прямоту.
– Он достал шлифованный изумруд и взглянул сквозь него на Мстиславну.
– Извиняться нечего. Будь что будет, а поеду к Роману непременно… - Посмотрела с грустью: - Нам-то вот с тобой породниться не удалось. Я о сём до сих пор жалею - больно Фрося мне твоя по душе пришлась. Как ея дела?
– Слава Богу, здорова. Подарила мужу шестерых детишек. Старший-то женился на половецкой ханше.
– Надо же! Отменно.
– Он ея крестил и назвал Агапья. В переводе с греческого - Любовь.
Евфросинья цокнула языком:
– Рада за них вельми. А сыночек твой?
– Княжич Олег в жены взял троюродную племянницу и живёт при мне. Я ему передам престол.
– Нет, а старшенький, с кем ты воевал?
Ярослав померк. Было видно: эта тема ему болезненна. Сухо произнёс:
– Непутёвый. Вертопрах. Не хочу слышать про него. Та вздохнула:
– Дети, дети! Мы растим их, лелеем, думаем, что будут нам опорой под старость. А они нас терпеть не могут, прогоняют и сживают со света. Ты мою гисторию знаешь.
Он ответил:
– Да, сочувствую. Я ж надеюсь только на младшего. И ещё на внуков.
– А затем, прощаясь, задал вопрос: - Посетив Романа Волынского, ты куда?
– В Ляхию, Неметчину, Галлию. Стану уговаривать королей.
– Ежели не выйдет и поход не задастся? Бывшая венгерская королева развела руками:
– Брошу всё и подамся в Иерусалим. Постригусь в монахини на Святой Земле. Коли сарацины ея захватят, смерть приму у Гроба Господня.
Князь поцеловал Евфросинью в бородавчатую щёку:
– Ты великая женщина. Я. горжусь знакомством с тобою.
Гостья повздыхала:
– Ты один из немногих, кто сие может оценить.
3
Выдав дочку за Олега Настасьича, Янка зажила в Болшеве с младшими детьми и полгода провела безмятежно, Галич только по праздникам. Написала весточку брату Чаргобаю в Смоленск, но без приглашения в гости: обострять отношения с Осмомыслом, ставшим её сватом, не хотела. Но нежданно-негаданно Ростислав сам свалился как снег на голову - прискакал тайно, вызвал для секретного разговора. Встреча состоялась в первых числах 1186 года у заброшенной водяной мельницы, поздно вечером.
Сын Берладника выглядел каким-то взъерошенным, похудевшим, злым. От него несло винным перегаром. Неуклюже обнял сестру, ткнулся ледяным носом в её шею. И заговорил торопливо:
– Сделала отлично. Как змея, проползла в дом врага, усыпила
бдительность. Галич наш!– Ты о чём?
– Ярославку отравим. Дочь твоя задавит бастардуса у себя в одрине подушкой.
– Да Господь с тобою! Ты ополоумел, сидючи в Смоленске? Никого травить я не собираюсь. И давить тем боле. А Василий, внук, тоже ведь наследник, - и его зарезать? А прискачет Яков? Всех не перебить.
Он обиделся. Часто задышал:
– Стало быть, отказываешься помочь?
– Чаргобаюшка, дорогой!
– ухватила его запястье женщина.
– Перестань мечтать о галицком троне. Наше дело проиграно. Ни отец не сумел, ни мы. Видно, не судьба. Надобно смириться, жить, как есть. Я тут в Болшеве горя не знаю, с удовольствием воспитываю детей. И тебе пора завести семью. Глянь-ка - сорок лет! А один, как сыч.
Ростислав ответил:
– Значит, предала. Род Берладника предала. Помять о родителе. Как мы поклялись на его могиле в Се луне - завершить начатое им.
– Обстоятельства против нас. Осмомысл - благодетель мой: дважды приютил - в детстве и теперь.
– «Благодетель»!
– фыркнул младший брат.
– Нешто не его люди матушку твою погубили?
Женщина вздохнула:
– Да, конечно. Но в ответ на упрямство нашего отца. И считаю, князь передо мной искупил вину.
– Стало быть, простила.
– Получается, так.
– Ну, а я не простил - то, что не позволил мне жениться на Фросе.
– Губы плотно сжал.
– До сих пор забыть ея не могу. Больше не встречал таких дев… - Головой тряхнул и провёл рукой по плечу сестры: - Янушка, голубушка. Не бросай меня. Никого роднее в жизни не имею. Помоги завоевать Галич.
Та перехватила его ладонь, дружески пожала:
– Я с тобой во всём - только вот не в этом. Родственник отпрянул и сверкнул очами, полными презрения:
– Ну, так прочь, паскуда! Доле не хочу тебя знать.
– Дорогой, не надо…
– Прочь, сказал, с дороги! У меня сестры больше нет!
– вспрыгнул на коня и умчался.
Дочь Берладника проводила его грустным взглядом. Прошептала с горечью:
– Бедный, бедный братик. Разве во вражде счастье? В вечной погоне за химерами? Счастье в покое и любви. Я теперь это поняла.
4
Старый Чарг посетил Олега во сне. Правнук никогда не видел прадеда в жизни, но Настасья рассказывала сыну о нём и описывала внешне. Именно таким чародей и явился пред ним - седовласый, седобородый, в белом балахоне, диадеме и с посохом. Отдалённо напоминал одряхлевшего Осмомысла. Оба образа как-то спутались в голове молодого человека.
Чарг проговорил:
– Здравствуй, внуче.
– Здравствуй, деде, - отозвался спящий.
– Как там поживает маменька в небесных чертогах? Вы с ней видитесь?
– Ничего, ничего, отдыхает от земных бурь. Кланяется тебе.
– Передай и от меня мой поклон. Отчего она сама не явилась?
– Время не пришло. Я пока один. Дабы предупредить о грядущей опасности.
У Олега от страха застучало сердце:
– Что-нибудь с отцом?
– Верно угадал. Год ему отмерен. Должен завершить начатые дела, и допрежь всего помириться с сыном Володимером, братом твоим старшим.