Золотое руно (сборник)

Таковы правила.

Правила? Лишь условия контракта, который я подписал.

Так что если бы я и правда сбежал…

Если я выбегу на улицу, в душную августовскую жару, сяду в свою машину и помчусь к себе домой, какие санкции за этим последуют?

Конечно, другой я рано или поздно тоже явится туда и захочет жить в этом доме как в своём.

Может быть, мы могли бы жить вместе. Как близнецы. Как горошины в стручке.

Но нет, так не получится. Подозреваю, что с этим нужно родиться. Жить с другим мной – но ведь я так чувствителен к тому, где что лежит, кроме того, он не будет спать ночами, занимаясь одному Богу известно, чем, пока я пытаюсь заснуть.

Нет. Нет, обратной дороги нет.

– Мистер Салливан? – снова сказала Киллиан со своим певучим ямайским акцентом. – Сюда, пожалуйста. – Я кивнул и позволил ей вывести меня в коридор, которого я раньше не видел. Пройдя немного по нему, мы очутились перед двустворчатой раздвижной дверью матового стекла. Киллиан дотронулась большим пальцем до контактной площадки сканера, и дверь раздвинулась. – Пришли, – сказала она. – Когда мы завершим сканирование остальных, водитель отвезёт вас в аэропорт.

Я кивнул.

– Вы знаете, я вам завидую, – сказала она. – Избавиться от… от всего . Вы не пожалеете, мистер Салливан. Верхний Эдем прекрасен.

– Вы там бывали? – спросил я.

– О, да, – ответила она. – Такой курорт, как этот, не открывают без подготовки. Мы репетировали две недели с руководством «Иммортекс» в качестве жильцов, чтобы убедиться, что всё организовано идеально.

– И?

– И у нас получилось. Вам там обязательно понравится.

– Да уж, – сказал я, отводя взгляд. Путей к отступлению не оставалось. – Не сомневаюсь в этом.

7

Я сидел в инвалидном кресле в кабинете доктора Портера, ожидая его возвращения. Как он сказал, я не первый мнемоскан, у которого возникли проблемы с ходьбой. Пусть так. Но я, вероятно, с большим, чем у большинства людей, на то основанием ненавидел инвалидные коляски – потому что именно на такой возили моего отца. Я пытался избежать этой участи, но всё равно к ней пришёл.

Но я не слишком из-за этого переживал. Возбуждение от моего нового тела и новых цветов, которые стали видеть мои глаза, переполняло меня настолько, что я едва осознавал тот факт, что оригинальный я в этот момент уже, должно быть, находится на пути к Луне. Я желал ему удачи. Но я не должен был о нём думать, и я честно старался этого не делать.

В некотором смысле, конечно, проще было того меня попросту отключить.

Интересный подбор слов: другой я был биологическим существом, в отличие от этого. Но «отключить» – именно в таком виде эта мысль пришла ко мне. В конце концов, вся эта канитель с фешенебельным домом престарелых на обратной стороне Луны была бы излишней, если бы от оригинала избавлялись бы сразу же, как только в нём пропадает нужда.

Но закон никогда бы такого не одобрил – даже канадский закон, не говоря уж о том, что к югу от границы. Да, я никогда не увижу своё другое «я», так что какая разница? Я – этот я, улучшенный, полноцветный Джейкоб Пол Салливан – был теперь истинным и единственным мной с этого момента и до конца времён.

Наконец вернулся Портер.

– Я привёл кое-кого, кто может вам помочь, – сказал он. – У нас, разумеется, есть лаборанты, которые могли бы заниматься с вами ходьбой, но мне кажется, что она сможет вам помочь лучше. Полагаю, вы уже знакомы?

Со своего места в инвалидной коляске я видел вошедшую в кабинет женщину, но никак не мог узнать её лица. Она была не слишком красива, лет примерно тридцати, с коротко остриженными тёмными волосами, и…

И она была искусственная . Я не понимал этого, пока она не наклонила немного голову, и на неё не упал по-особому свет.

– Здравствуйте, Джейк, – сказала она с приятным джорджийским выговором. Её голос был сильнее, чем раньше, и больше не дрожал. На ней было красивое летнее платье с цветочным узором; я же по-прежнему был одет в свой махровый халат.

– Карен? – сказал я. – Господи, только посмотрите на себя!

Она развернулась – похоже, она управлялась со своим новым телом без всякого труда.

– Вам нравится? – спросила она.

Я улыбнулся.

– Вы выглядите сногсшибательно.

Она рассмеялась; смех звучал немного искусственно, но это наверняка потому, что он генерировался голосовым чипом, а не из-за того, что был неискренним.

– О, я никогда не выглядела сногсшибательно. Так, – она развела руки в стороны, – я выглядела в 1990. Я подумывала о том, чтобы стать ещё моложе, но это было бы глупо.

– Тысяча девятьсот девяностый, – повторил я. – Это вам, получается…

– Тридцать, – не задумавшись, подсказала Карен. Но моя реплика удивила меня самого: я ведь прекрасно знал, что нельзя спрашивать женщину, сколько ей лет, и намеревался произвести свои подсчёты молча.

Она продолжала:

– Это показалось мне разумным компромиссом между юностью и зрелостью. Сомневаюсь, что смогла бы убедительно изобразить себя такой пустоголовой, какой была в двадцать.

– Вы выглядите великолепно, – снова сказал я.

– Спасибо, – ответила она. – Вы, кстати, тоже.

Сомневаюсь, что моя синтетическая плоть способна краснеть, но почувствовал себя я именно так.

– Просто несколько небольших улучшений тут и там.

Доктор Портер вмешался:

– Я спросил миз Бесарян, не позанимается ли она с вами немного. Видите ли, у неё в этих делах опыт даже больше, чем у наших лаборантов.

– В каких делах? – спросил я.

– В том, чтобы учиться ходить, будучи взрослым, – объяснила Карен.

Я непонимающе уставился на неё.

– После инсульта, – подсказала она, улыбнувшись.

– А, точно, – сказал я. Её улыбка больше не была асимметричной; последствия инсульта были аккуратно скопированы в наногеле нового мозга, но они, вероятно, применили какой-то электронный трюк, просто заставив левую половину её рта выполнять в точности те же движения, что и правая.

– Ну, тогда я вас оставлю на время, – сказал Портер и театральным жестом погладил себя по животу. – Может, ещё успею перехватить что-нибудь на ланч – вам-то есть теперь не нужно, а вот я уже успел проголодаться.

– И, кроме того, – сказала Карен, и я готов поклясться, что её синтетические зелёные гласа блеснули, – когда один мнемоскан помогает другому, это, вероятно, полезно для них обоих, верно? Даёт им понять, что есть другие им подобные и прогоняет отчуждение подопытного кролика.

Портер сделал уважительное лицо.

– Я точно знаю, что вы не выбирали опцию рентгеновского зрения, – сказал он, – но вы видите меня насквозь. Вы прирождённый психолог.

– Я пишу романы, – сказала Карен. – Почти то же самое.