Золотое руно (сборник)
Шрифт:
– О, – сказала Сара. – Вспомнила.
– Не хочешь посмотреть?
– Нет. Наверняка у нас где-то есть запись.
– И наверняка в формате, который уже ничем не читается. Я включу.
– Лучше не надо, – сказала она.
– Ой, да ладно! Будет весело. – Он посмотрел на висящую над камином видеопанель. – Телевизор; включить; канал «Дискавери».
Картинка была очень чёткой, цвета – яркими. Дон и забыл, что тогда уже было телевидение высокого разрешения; множество старых сериалов он не мог больше смотреть из-за низкого качества картинки.
Фильм уже начался. Сначала шли виды радиотелескопа Аресибо с высоты птичьего полёта под голос ведущего – канадского, кстати, актёра, как его звали? Мори
И внезапно на экране появилась она, и…
И он посмотрел на жену, сидящую рядом на диване, и потом снова на экран, и снова на Сару, и снова в телевизор. Она неподвижно смотрела на камин – не на магнифотовую панель над ним, и лицо её покраснело, словно от смущения, потому что…
Потому что на экране она выглядела настолько моложе, настолько крепче. В конце концов, это ведь снято тридцать восемь лет назад, когда ей было сорок девять. Это было что-то вроде роллбэка, возврата в предыдущее состояние; конечно, не настолько далеко, насколько вернулся он, но всё равно было горько от воспоминания о неслучившемся.
– Прости меня, дорогая. Мне так жаль, – тихо сказал он, и потом громче, в пространство: – Телевизор; выключить.
Она повернулась к нему; её лицо было бесстрастно.
– Мне тоже, – сказала она.
Позже в тот же день Сара поднялась наверх в бывшую комнату Карла, чтобы поработать с гигантской кипой бумаг, принесённой Доном из университета.
Дон тем временем спустился в подвал. Они с Сарой почти перестали им пользоваться, когда состарились. Ведущие туда ступени были особенно круты, а поручни имелись только со стороны стены. Но сейчас спуск не составлял для него труда, а в этот жаркий летний день там было самое прохладное место в доме.
Не говоря уж о том, что самое уединённое.
Он присел на один из стоящих здесь старых диванов и с неприятным ощущением внутри огляделся вокруг. Здесь творилась история. Вон там Сара догадалась о смысле оригинального сообщения. И история может быть сотворена в этом доме снова, если она сможет расшифровать второе послание драконианцев. Возможно, когда-нибудь на их газоне установят памятный знак.
Дон крепко сжимал в руке датакомм, и его пластиковый корпус намок от пота. Хотя он представлял себе, как увидит Ленору снова, он знал, что этого никогда не будет. Но она заставила его пообещать, что он позвонит, и он не мог просто бросить её, покинуть в неведении. Это будет неправильно, мелко и жалко. Нет, он должен позвонить ей и попрощаться, как подобает. Он скажет ей правду, скажет, что она в его жизни не единственная.
Он сделал глубокий вдох, медленно выдохнул, открыл датакомм, тут же захлопнул его и потом, наконец, снова открыл, осторожно, словно приподнимая крышку гроба.
И заговорил с маленьким устройством, сказав ему, с кем хочет связаться, и…
Гудки. Колокольный звон. А потом…
Резкий голос.
– Алло?
– Привет, Ленора, – сказал он; сердце выпрыгивало из груди. – Это Дон.
Молчание.
– Ну, ты помнишь, Дон Галифакс.
– Алло, – повторила Ленора ледяным голосом.
– Послушай, прости, что я не звонил, но…
– Прошло три дня .
– Да, я знаю, знаю, я виноват. Я правда собирался позвонить. Я не хотел, чтобы ты думала, будто я – один из тех парней, что… ну, из тех парней, что потом не звонят.
– Но
ты удачно им прикинулся, – сказала она.Его передёрнуло.
– Прости. Ты достойна лучшего…
– Ещё как.
– Да, я знаю. Но, послушай, я…
– Разве тебе было не хорошо со мной?
– Мне было просто великолепно, – сказал он. И то была правда – практически единственный раз за много недель, когда он почувствовал себя счастливым. Не только из-за секса, но и из-за того, что рядом кто-то, живущий в одном ритме с ним, и…
Ленора, казалось, начала оттаивать.
– Это хорошо. Потому что мне тоже. Ты… ты – это правда нечто.
– Гммм… спасибо. И ты тоже. Но, гммм…
– Слушай, – тон её голоса намекал, что она проявляет особое благоволение, – завтра я занята в продуктовом банке. Но в воскресенье я свободна. Может, сходим куда-нибудь?
Нет , подумал Дон.
– Что у тебя на уме? – спросил он, и сам поразился тому, что говорит это.
– По прогнозу будет отличная погода. Как насчёт выбраться на Сентер-айленд [136] ?
136
Один их нескольких островов, отделяющих порт Торонто от остальной акватории озера Онтарио. В настоящее время на островах парк отдыха.
Я не могу этого сделать, подумал он. Я этого не сделаю.
– Дон? – позвала Ленора, прерывая неловкую паузу.
Он закрыл глаза.
– Конечно, – сказал он. – Конечно, почему нет?
Дон прибыл к пристани парома в конце Бэй-стрит примерно на десять минут раньше, и оглядывал толпу в поисках…
А, вот же она: Ленора, «что блистает ярче всех земных огней». Она бежит к нему, в суперкоротких белых шортах и свободном топе, сжимая гигантскую шляпу от солнца. Она вытянулась и поцеловала его в губы, а потом отстранилась, улыбаясь, и…
И его как громом поразило. У себя в голове он её состарил; он воображал её тридцатипятилетней, этот возраст казался ему более подходящим для женщины, с которой ему захотелось бы заговорить, но вот она перед ним, со свежим лицом и веснушками, и выглядит на десять лет моложе.
Они погрузились на «Макс Хейнс», белый двухпалубный паром, и отправились в полуторакилометровое плавание на Сентер-айленд с его набережными, пляжами, парками развлечений и садами.
Леноре захотелось сюда приехать, по её словам, потому что она соскучилась по водным просторам. Но результат оказался не слишком вдохновляющим: чайки, пожирающие отбросы, оказались не лучшей заменой ванкуверским большим голубым цаплям, и, кроме того, в воздухе не было солёного морского запаха. После высадки они часа полтора бегали трусцой. Дон нашёл это занятие бодрящим; кроме того, ему нравилось ощущать, как его волосы – да-да, волосы! – развеваются на ветру.
После этого они просто бродили по мощёным дорожкам, тщательно обходя гусиный помёт. По правую руку у них был залив, а за ним – собственно Торонто, город, за ростом и расширением которого Дон наблюдал большую часть столетия. В его силуэте по-прежнему доминировала Си-Эн Тауэр, когда-то давно самое высокое отдельностоящее сооружение в мире; подростком он со своим другом Айвеном ходил смотреть, как грузовые вертолёты поднимают наверх её огромные секции.
Угловатые небоскрёбы, как линии гигантского штрих-кода, тянулись вправо и влево от телебашни. Он помнил время, когда деловой центр Торонто был крошечным скоплением высоких зданий, но сегодня он тянулся и тянулся вдоль всего побережья, на запад к Миссисоге и на восток, туда, где на его пути вставали Утёсы Скарборо.