"Золотое руно"

– Главный улыбнулся, и вот - я крупная шишка в Москве!
– не в силах сдержать восторг, закричал Пихалков и треснул обалдевшего Сашу по спине.
– Я стал богат! Как быстро, как сладко! А вы знаете, что это такое?
– куражась, он заглянул ему в глаза.
– Это столько денег - откроешь один глаз и видишь: хватит на внуков и правнуков! А откроешь оба глаза - тут откроется полная картина!
– он бурно рассмеялся, но хозяева не вторили, они старались представить такие масштабы и не могли.

Внезапно священник сказал с упорством, совсем не на том языке, на котором он говорил с Сашей:

– Как нам традиции поддерживать, православие сохранять? Только через церковь - заступницу. Но не устроена она у нас, матушка, имеет неблагоприятный вид, - докончил он речь почему-то с жестким акцентом, и, совершенно не смущаясь, посмотрел на Пихалкова.

Тот перегнулся через стол и проникновенно спросил:

– Запустили дело?

– Мало к нам ходят, еще меньше на обустройство дают!
– вдохновенно воскликнула Наташа.
– На что же побелку сделать?

В этом момент из сада вбежала батюшкина собака, взглянула на Пихалкова и поползла на животе под стол, подвывая и не сводя с него перепуганных глаз. Все засмеялись. Захар Ильич оглядел, не торопясь, незамысловатое лицо Натальи и просторное, открытое, но такое, что ни за что не угадаешь, что в нем скрывается, - священника, поднял свой дипломат на колени - глаза его под тяжелыми веками подернулись поволокой. Насладившись минутой и добавив к ней еще несколько самых сладких секунд, он щелкнул замочками и крышка откинулась - чемоданчик был заполнен крепкими пачками.

Батюшка обошел стол и остался стоять с разинутым ртом, так же, как все вокруг.

– Сколько вам из кошелька, отец святой? Шесть, семь?!
– Пихалков выкидывал пачки в полном восторге.
– Бери и десять - твое счастье! Всем нос утрем - знай, помни русского барина!

Что тут сделалось, не опишешь в словах! Нежданная радость, благодарность, слезы умиления! Кто-то восторгался, кто-то отнекивался, разводя руками, - добрая, счастливая минута посетила сей приют. Долго длился переполох. Потом опомнились, несли что-то вдогонку на стол, но уже лишнее. Пробки полетели с удвоенной силой. Размягшие, одурманенные искренней дружбой, говорили друг другу тосты, полные сердечности горячие слова. Поставили русские песни, до них Захар Ильич был большой охотник. Не раз и не два, легко и красиво бархатные глаза его сверкали полными слезами.

– Как-то утром, - он повис на Сашиной шее, - в день третий месяца мая встало у меня в горле комом. И понял я, что страдаю по родине великой...
– Теплые слезы залили Сашину грудь.
– Верни мне отчизну, буржуазный друг!

– Поезжайте назад, - тот пытался усадить зареванного барина к столу, подумывая, не вытереть ли ему салфеткой слезы, но постеснялся.

– Меня выгнали с Олимпа!
– закричал Пихалков почти грозно, отчего Наташа струсила, и в ее блеклых глазах изобразился испуг. Пихалков стукнул кулаком по столу, сильно напрягшись душою, - его полные, тщательно убранные усы разъехались, уподобившись метелке батюшкиной бороды. Наташа захлопотала над ним, батюшка взбрыкивал в сильных чувствах, - каждый, как умел, выразил свое понимание. Захар Ильич прискорбный, с затуманенным взором, бегло опрокинул в себя рюмочку водки и меланхолично произнес:

– Теперь я - эмигрант со смехотворным бизнесом. Десять процентов дохода, Боже мой! Что остается мне в ваших краях?.. Я опять бедный и порядочный. Я только могу стать наследником состоятельному человеку...

– Вы сами - солидный человек, - сказал батюшка, хорошея лицом, а Саша отвел глаза.

– Со мной не пропадете, я - геолог: научу, как добывать деньги из-под земли!

– Пихалков поискал глазами красный угол, поднял руку, но креститься не стал, а сказал: - Великая Держава - блистательная, благословенная страна. Эта страна - Рынок - то, что нам Христос завещал. Здесь бизнес занесен в Конституцию, и на этом Евангелие основано!

Все молчали, не придумав, что сказать. У Саши поплыли в глазах рюмки пустые и полупустые, золото жилеток и аскетизм черных ряс; восхищение и солидарность в глазах над этой рясой, разлившееся вопреки черному цвету. Вопрошание, ответ и движения тела, обогащающие жизнь, - когда надо и как ждут - миллионы маленьких движений по лестницам чужих чувств: лиц с холеными усами, лиц с лохматой бородой и лиц вообще без ничего.

– Бога-то где забыли?
– угрюмо сказал он.
– Рынок ваш и есть торжество материального начала - это смерть Бога в человеке.

Пихалков развеселился, как будто ждал этих слов.

– А ведь меня предупреждали о вас!
– объявил он неожиданно.

– Это кто же?..
– промямлил Саша, оторопев, но Пихалков даже ухом не повел, а заметил будничным голосом: - Я к вам по делу.

За столом замолчали.

– Я хорошо знал вашу маму, - сказал этот загадочный Захар Ильич.

Саша начал тяжело краснеть.

– Откуда?

– Вам Грег не сказал?

Он обмер.

– Откуда вы его знаете?

Пихалков пропустил и этот вопрос мимо ушей, объявив:

– Я стоял у истоков фирмы "Грей".

– Значит, "Грей"...
– Саша посмотрел на батюшку и спросил: - Ваша фирма, Захар Ильич?

– Нет, но я помогал.
– Пихалков рассмеялся и, заметив, как у Саши вытянулось лицо, прибавил: - Мы можем говорить свободно, отец Михаил был духовник Александры.

– Объясните, что это значит?

– Загадок нет!
– легко махнул рукой Пихалков, смотря открытым взглядом.
– Я не медик и не биолог, как вы понимаете, но в университете есть огромная потребность в деловых людях. Мы занимаемся отладкой производственных фирм, работы - непочатый край.

Саша вспомнил, что Марк упомянул про русского в университете. Так вот это кто...

Оказалось, что Пихалков работал с Александрой в тесном контакте, как с зам.декана, и вдобавок был ее личным экономическим советником, консультировал ее по деликатным финансовым вопросам.

Саша и батюшка разом хотели спросить: по каким, но оба удержались.

Александра ему доверяла, продолжал Пихалков, поэтому он знает ее финансовые дела и понимает, что Саше нужно разобрать бумаги, внести большой налог за наследство - вы его еще не заплатили?
– я так и знал: собственность нынче дорога. А поскольку Пихалков инсайдер, он мог бы взять на себя управление делами, оставшимися от матери. Отделить в наследстве зерна от плевел: акции компаний, которые приносят доход, от тех, что не приносят, - часть из них, наверное, продать, словом - упорядочить бумажные дела.

Саша подумал, что Пихалков явился сюда, может быть, из-за него... "Нормально, - решил он, - человек хочет подзаработать. Почему бы его не взять?"

Он видел, что Пихалков говорит о финансах профессиональным языком, а у него появится возможность узнать новые детали материнской жизни. Только ему на ум пришла неприятная мысль: почему он сам ничего не знает о ее делах? Как случилось, что мать его ни во что не посвятила, а этот совершенно чужой человек, никогда не приходивший в их дом, знает о ней так много?