Золотой дождь

Впрочем, необходимости в этом нет. Жюри уже сейчас готово присудить мне все, чего моя душа пожелает, а ведь присяжные ещё не видели Донни Рэя.

В половине пятого Киплер объявляет короткий перерыв. Я пытал Лафкина в течение двух с половиной часов, и теперь настала пора прикончить его. Выйдя в коридор и направляясь к туалету, я вижу, как взбешенный Драммонд жестом требует, чтобы Лафкин и Андерхолл зашли в какую-то комнату. Дорого бы я дал, чтобы услышать, какую выволочку он им устроит.

Двадцать минут спустя Лафкин снова занимает свое место на подиуме для дачи свидетельских показаний. Про руководства я до поры до времени забываю. Присяжным и так все ясно.

– Еще несколько простых вопросов, – улыбаясь, говорю я, посвежевший после отдыха. – Сколько всего полисов по страхованию здоровья выдала компания «Прекрасный дар жизни» в 1991 году?

И вновь этот хорек беспомощно взирает на своего адвоката. Эти сведения я должен был получить от них три недели назад.

– Я точно не знаю, – отвечает он.

– А сколько заявлений на оплату страховой премии было получено в 1991 году от ваших клиентов?

– Тоже не знаю.

– Как, вы – вице-президент отдела заявлений – и не знаете?

– У нас слишком крупная компания.

– А сколько отказов в выплате страховых премий было сделано в 1991 году?

– Я не знаю.

Тут, как и ожидалось, вмешивается судья Киплер:

– На сегодня с этого свидетеля достаточно. Объявляется короткий перерыв, чтобы присяжные могли разойтись.

Киплер прощается с присяжными, снова благодарит их и напутствует. Некоторые из них, проходя мимо нашего стола, тепло улыбаются нам с Дот. Мы дожидаемся, пока последний из них покидает зал, и тогда Киплер говорит:

– Это для протокола. Мистер Драммонд, и вы и ваш клиент виновны в невыполнении распоряжения суда. Я специально распорядился, чтобы эти сведения были предоставлены истцу ещё несколько недель назад. Вы нарушили мой приказ. Данные эти имеют самое непосредственное отношение к рассматриваемому делу, и тем не менее вы отказались их предоставить. Готовы ли вы вместе со своим клиентом посидеть в тюрьме до тех пор, как адвокат истца не получит затребованные сведения?

Лео встает; выглядит он изможденным и постаревшим.

– Ваша честь, я прилагал все усилия, чтобы добыть эти данные. Клянусь, что это правда. – Бедняга Лео, он до сих пор не оправился от потрясения. И в данную минуту я готов ему поверить. Его клиент только что продемонстрировал всем, что способен запросто утаить документы от собственного адвоката.

– Мистер Кили сейчас где-нибудь поблизости? – спрашивает его честь.

– Да, он в комнате для свидетелей, – отвечает Драммонд.

– Приведите его.

Не проходит и минуты, как судебный пристав вводит члена совета директоров «Прекрасного дара жизни» в зал.

Дот уже ерзает на стуле. Ей нужно в туалет и вдобавок – отчаянно тянет покурить.

Киплер указывает на место для свидетеля. Он сам приводит Кили к присяге, после чего спрашивает, по какой причине компания «Прекрасный дар жизни» отказывается предоставить запрошенные мной сведения.

Кили запинается, заикается, пытается свалить вину на региональные филиалы и районные отделения.

– Вы знаете, что такое невыполнение распоряжения суда? – спрашивает Киплер.

– Кажется, да, хотя и в общих чертах.

– Это очень просто. Вы виновны в невыполнении распоряжения суда, мистер Кили. Я могу наложить на вашу компанию штраф, либо приговорить вас, как исполнительного директора, к тюремному заключению. Что предпочитаете?

Я убежден, что некоторые из его коллег коротали время в федеральных «загородных клубах», однако Кили твердо знает: в Мемфисской тюрьме сидят одни уголовники. Поэтому он сдавленным голосом отвечает:

– Мне бы не хотелось идти в тюрьму, ваша честь.

– Почему-то я так и думал. Что ж, я приговариваю, чтобы компания «Прекрасный дар жизни» завтра до пяти часов вечера выплатила истцу десять тысяч долларов. Позвоните в Кливленд и распорядитесь, чтобы чек выслали экспресс-почтой. Договорились?

Кили ничего не остается, как кивнуть.

– Далее, если запрошенные сведения к девяти часам утра не поступят по факсу, вас препроводят в городскую тюрьму Мемфиса, где вы и останетесь до выполнения моего распоряжения. Каждый день вашего пребывания в тюрьме обойдется вашей компании ещё в пять тысяч долларов.

Киплер поворачивается и указывает пальцем на Драммонда.

– А вас, мистер Драммонд, я предупреждал насчет этих документов неоднократно. Такое поведение недопустимо.

Он гневно стучит молоточком и покидает судейское место.

Глава 44

В обычных обстоятельствах я, возможно, испытывал бы неловкость, стоя в костюме и в сине-серой кепчонке с изображением тигра в Мемфисском аэропорту и подпирая спиной стену зала встречающих. Но этот день выдался далеко не обычным. Уже поздно, я валюсь с ног от усталости, но адреналин в моих жилах так и хлещет. Невозможно было и мечтать о более удачном исходе первого дня судебного процесса.

Самолет из Чикаго прилетает во время, и вскоре меня опознают по моему нелепому головному убору. Женщина, лицо которой наполовину скрыто огромными темными очками, приближается ко мне, меряет меня взглядом и наконец спрашивает:

– Вы – мистер Бейлор?

– Да, это я. – Я здороваюсь за руку с Джеки Леманчик и её спутником, назвавшимся просто Карл. В руке он держит саквояж; другого багажа у парочки, судя по всему, нет. Оба заметно нервничают.

По пути к отелю, а я везу их в «Холидей Инн», расположенный в центре города, в шести кварталах от здания суда, мы разговариваем. Джеки сидит впереди, рядом со мной. Карл пристраивается на заднем сиденье и безмолвствует, но стережет её зорко, как ротвейлер. Я рассказываю ей о сегодняшних событиях. Нет, никто даже не подозревает о её приезде. Джеки колотит мелкая дрожь. Она хрупкая, щуплая и, похоже, боится даже собственной тени. Только месть – ничто иное не могло привести её сюда.

По просьбе Джеки, номер в отеле я забронировал на собственное имя. Мы втроем сидим за маленьким столиком в её номере на пятнадцатом этаже и репетируем предстоящий допрос. Все мои вопросы отпечатаны в том порядке, в котором я собираюсь их задавать.

Если она и красива, то тщательно это скрывает. Волосы коротко подстрижены и довольно скверно выкрашены в какой-то несуразный темно-рыжий цвет. Питер Корса, адвокат Джеки, сказал, что она проходила какое-то лечение, но выпытывать подробности я не собираюсь. Глаза у неё красные и грустные, не подкрашенные. Джеки тридцать один год, у неё двое малолетних детишек, она разведена и, судя по внешности и поведению, трудно поверить, что в «Прекрасном даре жизни» она только тем и занималась, что кочевала из одной постели в другую.