Золотой характер

— Вперед хотите? — спросил он без улыбки.

— Я ничего. Жмут, — смущенно объяснила Матрена.

— А я говорю: вперед хотите?

Индюшкина поняла и обрадовалась:

— Ой, какие культурные люди! А как другие посмотрят?

Ей ответили:

— Становитесь.

— Одну можно. Ничего!

— Коне-е-чно.

— Вот спасибо! А то дите у меня дома ждет, — соврала Матрена.

Она поглядела на парня в очках и многозначительно спросила:

— Ладно?

Парень засмеялся.

— Раз обещал — сделаю!

Матрена пошла к двери.

Через несколько минут магазин открыли, и Индюшкина первой ринулась к прилавку, не замечая ничего, кроме продавщицы в белой вязаной кофточке.

— Фамилия? — спросила продавщица, держа наготове бланк.

— Это зачем еще? — грубо сказала Матрена, неприязненно глядя на полные крашеные губы продавщицы. — Трикотаж давай!

Девушка за прилавком взвела брови:

— Какой трикотаж?

В магазине грянул смех.

Красная, растерянная Матрена только теперь заметила, что все полки забиты книгами. Она взвизгнула и шарахнулась к двери.

Когда смех немного улегся, человек в клетчатом пальто, хранивший все время серьезность, сказал курносому парню, протиравшему очки:

— Петр, может, зря подшутили?

— Ничего не зря! — ответил парень. — Это же спекулянтка, я хорошо ее знаю.

А Матрена, выскочив из двери, прочитала на вывеске: «Подписные издания».

Магазин «Трикотаж» был рядом и, как всегда, никто не ломился в него.

2. Объяснение в любви

Андрей Ильич Миронов, пожилой человек с блестящими рожками залысин, сидел за столом рядом с Ией Петровной, молодой женщиной, у которой красиво сияли золотистые глаза. Эти глаза и сгубили Миронова, едва он выпил третью рюмку. Жена его уехала отдыхать к матери, и он, почувствовав себя одиноким, вдруг принялся настойчиво предлагать молодой соседке то сыр, то конфеты, то капусту, которую, как выяснилось, Ия Петровна очень любила. Миронов тут же сообщил ей, что в Древнем Риме капусту потребляли в сыром виде и считали, что она повышает бодрость духа. Затем Андрей Ильич пошутил:

— Между прочим, существует гипотеза: у людей, любящих капусту, отдаленными предками были зайцы.

Ия Петровна звонко рассмеялась. Миронова это окончательно сразило.

— У вас чудный смех, — сказал он, и ему стало грустно, ибо он влюбился и, подобно всем влюбленным, жаждал ответного чувства.

Когда гости начали расходиться, Миронов присоединился к ним, так как тоже был гостем, и навязался Ие Петровне в провожатые. Судя по всему, молодая женщина не догадывалась о его чувствах или делала вид, что ничего не понимает.

Миронов был мрачен и поэтому заговорил о непрочности человеческого бытия.

— Вы слышали о взрывах на солнце? — спросил он.

Ия Петровна изобразила на своем прелестном лице удивление, хотя читала о солнечных взрывах: отвлеченный разговор ее устраивал.

— Об этом писали газеты, и журналы, — сенсационно продолжал Миронов. — На солнце произошло два колоссальных взрыва. Ничего похожего до сих пор не наблюдалось. — Миронов говорил таким уверенным тоном, словно был ровесником солнца или постарше его лет на десять. — Еще один-два подобных взрыва, и светило погаснет. Человечество, со всеми его стремлениями, муками, радостями и, я бы сказал, колебаниями, погибнет. — После слова «колебаниями» Миронов устремил многозначительный взгляд на Ию Петровну.

— Но люди, вероятно, придумают какое-нибудь другое солнце! — возразила она, не замечая его красноречивого взгляда. — Ведь теперь есть атомная энергия.

— Ничего не придумают! — решительно отрубил Миронов. — Человечество беспомощно перед космическими катастрофами, поверьте мне.

— Значит, мы погибнем?

— Неизбежно! Мне жаль вас, Ия Петровна. Вы молодая, красивая. У вас чудесное имя: Ия! Оно звучит, как тонкая музыка…

— Ия — сокращенно, а полное имя — Продукция.

— Пусть Продукция, — сказал Миронов после некоторого замешательства. — Вам пойдет любое имя. Вы нравитесь мне! Я отметаю неискренность в такой момент, когда, возможно, угасает солнце. И я говорю прямо: люблю вас! Люблю нежно, чисто, сильно. Позвольте поцеловать ваш мизинец!

Миронов облобызал теплую, мягкую ручку. Ия Петровна спросила:

— Извините, Андрей Ильич, вы женаты?

После минутного молчания Миронов ответил:

— Не буду скрывать: женат… Вы, наверное, сейчас думаете, что женатый человек не способен на сильное чувство? Ошибаетесь. Как еще способен! Хотите верьте мне, хотите нет, но идти рядом с вами, видеть эти далекие мерцающие звезды, чувствовать тепло вашей милой руки — счастье, неповторимое, радостное счастье!

— Скажите, а дети у вас есть?

— Да, и дети есть. Редкий брак, Ия Петровна, обходится без детей. Цветы жизни — правильно и мудро сказано. Их ни в чем нельзя обвинять… У меня дочки.

— Наверное, миленькие такие!

— Да-а, — расцвел Миронов. — Дети у меня хорошие. Старшая — Верочка — в четвертый класс перешла. Отличница! Умница! Вышивает, учится музыке. Ей-богу, исключительно способная она у нас! Вы, может быть, подумаете: обычное родительское преувеличение? Нет, нет. Я человек объективный, говорю то, что бесспорно.

— Я вам верю, Андрей Ильич, — улыбнулась Ия.

— Поразительные способности! — разошелся Миронов. — А Зина? Девчушка только в третий класс пойдет, а как исполняет «Турецкий марш» Моцарта, послушали бы вы, Продукция Петровна! Маршировать хочется, честное слово! Лида и Манечка пока еще не учатся, но уже буквы знают, да, да! Нисколько не преувеличиваю.

Ия Петровна уже дошла до своего дома, взялась за дверную ручку, а Миронов все говорил и говорил о дочках. Ия слушала восторженный рассказ любящего отца и улыбалась.

— Вы, вероятно, хороший человек, Андрей Ильич, — сказала она. — До свидания, мне пора.

— Дочки лучше меня! Спокойной ночи, Продукция Петровна.

Ия засмеялась.

— Андрей Ильич, меня зовут Ия. Я пошутила. Простите.

— Значит, вы не Продукция? Ну, тем лучше. Как хорошо мы с вами поговорили, Ия Петровна! Пойду, извините.

И довольный Миронов, чуть покачиваясь, зашагал домой. Он совсем забыл, что всего несколько минут назад признавался этой женщине в любви.