Золотой Конвой. Дилогия

– И часто у вас тут ездят такие колонны?
– Спросил я.

– Честно говоря, не припомню ни разу.
– Покачал головой монах.
– По нашим меркам это просто столпотворение, ведь наш монастырь - это конец дороги.

– Тормозите, отец Ансельмо.

– Почему?

– Тормозите!
– Поняв, что пока он будет соображать, препираться и спрашивать, мы подъедем к затору, я просто взялся за стояночный тормоз, и дернул его вверх.

Нас с водителем дернуло вперед. Внутри машины что-то протестующе заскрипело, но скорость была не велика. Машину чуть повело влево, и мы остановились.

– Но сеньор!
– Протестующе воскликнул мой водитель.

– Тихо!

– Рявкнул я.
– Смотрите.

Повинуясь моему жесту отец Ансельмо посмотрел сквозь лобовое стекло. У головного джипа часть крыши сдвинулась вверх, будто начал открываться вентиляционный люк. Только располагался он не над передним, а над задним рядом сидений. И он не стал откатываться вбок, а шел все выше и выше, вместе с поднимавшейся из машины конструкцией.

– Что это?
– Растерянно пробормотал отец Ансельмо.

– Это пулемет!
– Крикнул я. Надо было быть совсем тугим, чтобы не распознать вышедший из крыши цилиндр патронного короба и ствол с пламегасителем. Необитаемый модуль, оператор которого сидел в машине.
– Разворачивайте машину, бога ради!

– Но...

Я так и не узнал, что еще хотел сказать почтенный жизнелюб Ансельмо.

Пулемет долбанул, и замолотил длинной очередью по стоявшему перед ним автобусу. Межу ними было метров пятьдесят-шестьдесят. Для пулемета почти в упор. С того расстояния, на котором мы были, это выглядело совсем не по киношному - безо всяких спецэффектов. Просто стекла автобуса начали белеть, осыпаясь каленым стеклом. Автобус принимал пули с беззащитным жестяным звуком, внутри метались и падали фигурки паникующих монахов. Дверь так и не открылась. Кто-то вывалился через разбитое боковое стекло, и путаясь в рясе побежал - не туда; в открытое поле. Его срезал не пулемет, а высыпавшие по обе стороны второго джипа стрелки с автоматами.

– Господь мой...
– выдохнул мой сосед. И это возможно был первый раз в его жизни, когда он обратился к Богу искренне.

– Разворачивайтесь отец!
– Рявкнул я, вцепившись ему в плечо.

Он глянул на меня непонимающим взглядом. Но вот, глаза его прояснились, он судорожно вцепился в руль, круто повернул его, и надавил на газ. Машина надсадно завизжала, дернулась, - и заглохла.

– Матерь пресвятая богородица!
– Продолжал припадать к вере Ансельмо с нарастающей паникой в голосе.

Я глянул налево от себя.

– Это просто станочный тормоз, отец. Я его выключил! Заводи! Заводи!

– Отец мой, пастырь мой...
– немилосердно трясущимися руками он снова завел машину, и утопил педаль газа. Машина взревела, и пошла, описывая дугу. Тряхнуло, мы съехали с узкой дороги на траву, и с прокрутом колес развернулись обратно к монастырю. Я смотрел за джипом - башня начала разворачиваться в нашу сторону, плавно и быстро.

– Гони! Гони!
– Завопил я. Я вспомнил, что у меня под мышкой до сих пор висит пистолет. И в рюкзаке меня пистолет. И... Никакого толку от них сейчас не было.

Нас снова тряхнуло. Мы вылетели с луга на дорогу. Ансельмо давил на газ так, что мог продавить пол. Двигатель ревел, джипы отдалялись от нас. Ударил пулемет. Что-то с металлическим шлепком ударило по машине. Пуля...

– Ты стена моя, и Крепость моя...
– Лопотал Ансельмо.

Еще пара шлепков слившихся в один. Дзанг! Дзанг! В Ветровом стекле появилось два отверстия.

– Дай покой душе моей, и...

Дзанг-дзанг-Дзанг!

Что-то дало мне по лицу. Как пощечина. Обернувшись, я увидел, что в краю подголовника образовалась рваная дыра. Набивка торчала из разорванной ткани.

– Только на тебя уповаю...

Мы неслись так, что уже даже не чувствовались ухабы дороги. Скорость проглатывала их, лишь гудела подвеска. Стрельба почему-то прекратилась. Оглянувшись я увидел, что джипы огибают застывший на дороге автобус, переползая через обочину. Монастырь был к нам все ближе.

– Заворачивай!
– Кричал я.
– Заворачивай за здание!

Ансельмо завернул за здание, и укрыл нас от огня монастырем. Пройдя по кривой, машина ткнулась в монастырскую стену, и остановилась.

– Это уже слишком, брат Коррадо.
– Забормотал настоятель Ансельмо, не отпуская судорожно сжатый руль.
– Я думал, что вы простой контрабандист! Я закрывал на это глаза. Я думал, возможно, за вами когда-нибудь придет полиция. И я скажу им, что ничего не знал. Но эти убийцы! Это слишком, брат Коррадо. Это уже черезчур.
– Ансельмо подавился словами и зарыдал.

Я машинально огляделся. Он обращался к 'брату' Коррадо, которого рядом не было. Через секунду я сообразил, что шок, страх и обида требовали от Ансельмо высказать Коррадо все сейчас, сию же секунду, - пусть даже тот не был здесь, а стоял лишь перед мысленным взором настоятеля.

– Я не должен... Мы с братьями не должны отвечать за вас.
– Захныкал монах.

– Отец Ансельмо, вылезайте. Надо идти в монастырь. Там безопаснее.

– Вы не имели права...
– продолжал лепетать Ансельмо, вцепившись побелевшими руками в руль..

Я открыл свою дверь, выскочил из машины, и обежал её, чтобы силой вытащить впавшего в ступор попа.

– Хватит ныть, вылезай размазня!
– Я схватил его за рясу, и замер.
– Ансельмо все так же сидел вцепившись в руль. Но теперь - только теперь, -я увидел, что все его ряса на животе пропиталась от крови. Кровь толчками выходила из двух дыр. Кожух рулевой колонки перед Ансельмо был расколот. Пули прошли все что можно - багажник, спинки заднего и переднего сидений, тело Ансельмо, и ушла куда-то к движку.

– Я не должен отвечать за ваши дела.
– с убежденной обидой продолжал Ансельмо.
– Голос его ослабел, руки упали с руля.
– Я не должен... за ваши грехи...

Он откинулся на спинку сиденья, голова его упала на бок, потому он и увидел меня - вдруг увидел - он попытался удержать на мне взгляд. Он повел головой, шевеля губами, отрицая что-то. Но голова его медленно клонилась вниз, к плечу. И я ускользал от его взгляда. Я наклонился, чтобы поймать его взгляд. Но он уже смотрел сквозь меня. Ловить было нечего. Как же быстро может уходить жизнь.

Я отпустил тело монаха, бросился к боковой двери в монастырь и заколотил по старому темному дерево.

– Откройте! Откройте!

Дверь открылась, и в нос мне уставились стволы двух автоматов. Хранители были уже не в рясах, а в одежде защитного цвета, в бронежилетах, и с подсумками на поясе. Видно хранители меня узнали, отступили пропуская, и тут же заперли за мной дверь.

– Отведите меня к Коррадо, - потребовал я.

Они переглянулись, один из них махнул рукой и показав направление легко толкнул меня в спину. Все же я был для них чужак, и хранитель не хотел идти передо мной. Он вел меня по коридору, я останавливался на развилках, и он направлял меня. Мимо пробегали хранители с винтовками. Двое тащили тяжелый пулемет. Гудели голоса. И звучали команды, которых никто во внешнем мире не слышал один бог знает сколько лет, с тех пор как сгинул западный Рим: Милитес, ад арма!.. Акселера, акселера!.. Курсум! Ординес, дуос эт дуос!.. Сектор прохибэ!..