Золотой ребенок Тосканы

— Так это был последний раз, когда вы видели Джанни?

— Первый и последний раз.

Повисла долгая пауза, во время которой инспектор буравил меня взглядом.

— А скажите мне, синьорина Лэнгли, это обычное дело в вашей стране, что девушка подходит к столу, за которым сидят одни мужчины, и принимает у них бокал вина? Разве это приемлемое поведение?

— Во-первых, я не девушка, а женщина двадцати пяти лет и, кроме того, будущий адвокат, — парировала я. Мне показалось, что я увидела какую-то реакцию на слово «адвокат». — А во-вторых, я лишь хотела что-то узнать о своем отце, и не понимаю, что опасного в том, чтобы подойти к кому-то у всех на виду посреди городской площади. Я не отказалась от бокала вина, потому что в противном случае это было бы невежливо.

— А что потом?

— Потом я пошла домой. Я уже сказала вам, что человек по имени Альберто предложил проводить меня, потому что ему было со мной по пути. Я приняла его предложение, так как уже темнело. Он проводил меня до входной двери. Я поблагодарила его и пошла ужинать с синьорой Россини и ее дочерью. Потом я пошла спать. Это все, что я могу вам сообщить.

— И вы ничего не слышали после этого? Человека убили, сбросили в колодец рядом с вашим домом, а вы ничего не слышали? Я нахожу это не просто странным, а невероятным.

— Я выпила вина, — сказала я, — к которому не привычна, и поэтому спала куда крепче, чем обычно.

Инспектор издал странный звук, нечто среднее между кашлем и смехом.

— Вы знаете, что я думаю? — спросил он. — Я думаю, что Джанни был вами очарован. Молодая женщина из далекого города, со взглядами, может быть, более вольными, чем у местных девушек. Он наверняка был наслышан о лондонских девушках и их поведении. И решил взять быка за рога. Он проник в ваш дом той же ночью, чтобы увидеться с вами. И попытался навязаться вам. Сопротивляясь, вы ударили его камнем по голове и сбили с ног, а затем, испугавшись того, что совершили, сунули тело в колодец.

— Это абсурд, — сказала я, глядя на Ренцо, который все это переводил. — Мне ни за что не хватило бы сил свалить такого мужчину, как Джанни, с ног, если бы он на меня напал.

— Хорошо, скажем, вы оттолкнули его. Похвальное действие для честной молодой женщины. Он споткнулся, упал и ударился головой о камень. Не убийство, а самооборона. Это можно понять. Любое жюри присяжных согласится, что вы защищали свою честь.

Он снова сделал паузу.

— Но это неправда! — возмутилась я. — Как бы я смогла сбросить его тело в колодец? Я же сказала, что мне не удалось поднять крышку в одиночку.

— Значит, вы подговорили синьору вам помочь. — Он снова погрозил мне пальцем. — Вместе вы сбросили бедного парня в колодец, где он и утонул.

Я глубоко вздохнула, стараясь сохранить спокойствие, пока Ренцо переводил.

— Если бы я сделала, как вы говорите, и засунула его тело в колодец, то зачем мне было объявлять синьоре утром, что у меня нет воды для душа? Стала бы я снимать крышку и, найдя тело, звать карабинеров? Нет, я бы промолчала. Я бы тут же покинула городок, села на первый же поезд обратно в Англию, и к тому времени, когда кто-нибудь обнаружил тело, меня бы уже и след простыл.

Инспектор выслушал меня, так как от волнения я вдруг неожиданно для себя перешла на итальянский язык и даже начала размахивать руками. На лице Ренцо появилось странное выражение. Затем он произнес:

— Я не могу больше тратить время на этот спектакль, инспектор. Мне нужно возвращаться к делам. Вы меня извините, конечно, но совершенно очевидно, что эта молодая женщина не убивала Джанни.

— Тогда почему, — не сдавался инспектор, — были найдены ее отпечатки пальцев на большом камне возле колодца? Ответьте мне.

— Я могу ответить, — сказала я, не дожидаясь перевода Ренцо. — Этот камень лежал на крышке. Прежде чем попытаться поднять крышку, я сдвинула его.

— Ах, значит, вы все-таки говорите по-итальянски, — дошло, наконец, до инспектора.

— Недостаточно хорошо, чтобы сказать все, что хочу, — ответила я. — И я не могу ничего разобрать, когда люди говорят быстро.

— Мы продолжим этот разговор на следующей неделе, — заявил инспектор. — Я не уверен, что она невиновна. Мне также нужно будет допросить синьору Россини. Возможно, она была соучастницей преступления. Но я добьюсь от нее признания, если она виновата. Придется провести дополнительные проверки и найти еще свидетелей. Прочесать все в поисках улик и отпечатков пальцев. Но так уж и быть, я буду добр и в тюрьму в Лукке вас не заберу. Я разрешаю вам оставаться в этом городке, пока мы не докопаемся до истины. Но учтите: вам нельзя никуда уезжать, уяснили?

Я кивнула.

— Вот и прекрасно. А сейчас можете идти. — Он отмахнулся от нас.

Когда я вышла из темноты на яркий дневной свет, кто-то схватил меня за запястье. Я ахнула и вырвалась. Это был Ренцо. Он смотрел на меня с выражением ярости на лице.

— Где ты взяла это кольцо, воровка?! — вскричал он. — Ты ограбила мой дом?

Я посмотрела на свою руку.

— Это мой перстень! На нем — наш фамильный герб. Мой отец подарил его мне на двадцать первый день рождения.

— Вранье! — не унимался Ренцо. — Это фамильный герб моей семьи. Твой отец, должно быть, украл его, когда был здесь!

— Что за ересь! — закричала я, вкладывая в эти слова весь свой страх и злость. — Посмотри на герб, ты, идиот! Это грифон. Тот же самый герб высечен над главным входом в Лэнгли-Холл. Он принадлежит нашей семье с тысяча шестисотого года!

На его лице появилось сомнение.

— Но дома у меня точно такое же кольцо, — проговорил он. — Это мужской перстень, который был найден среди вещей моей матери. Козимо сказал мне, что перстень принадлежит семье моего настоящего отца, Бартолли. И добавил, что я должен гордиться тем, что мы когда-то принадлежали к знати.

— Козимо был не прав, — сказала я, понимая, что Козимо попросту не знал правду. Он не знал о моем отце. Но эта история взволновала меня. Она была железным доказательством того, что мой отец был здесь, что он был знаком с Софией. Я посмотрела в хмурое от замешательства лицо Ренцо.

— Я думаю, что мой отец подарил кольцо твоей матери в знак своей любви. Теперь мы можем быть уверены, что он был здесь и что он знал твою маму. Ты уверен, что не помнишь его? Англичанина со светло-каштановыми волосами и голубыми глазами, худощавого, как я?

Он помотал головой:

— Я никогда никого похожего не встречал. С чего ты взяла, что он знал мою мать? Что привело тебя сюда?

— Ну, кольцо — это достаточное доказательство, не так ли? И у меня есть письмо, которое он ей написал, — сказала я. — Любовное письмо. Он писал твоей матери, что, как только война закончится, он вернется и женится на ней. — Я на секунду остановилась, захлестнутая эмоциями. — Но письмо было возвращено нераспечатанным. Пометка на нем гласила: «Адресат не обнаружен». Все эти годы отец хранил его в шкатулке.