Золотой век

— Верной службой ее величеству.

— Да, да, господин смотритель, вы правы, я жизнь свою положу ради службы матушке-царице.

— Из тюрьмы прямо отправляйтесь к его превосходительству Григорию Александровичу Потемкину…

— К Потемкину, зачем? Нет, к нему, я не пойду! — не скрывая своего неудовольствия, проговорил Серебряков.

Вы должны идти, господин офицер, к его превосходительству к Григорию Александровичу Потемкину, от него вы услышите волю императрицы.

— Что ж, я пойду, если это нужно.

— Непременно нужно… Ведение вашего дела поручено генералу Потемкину. Даю вам, молодой человек, на прощание добрый совет: будьте как можно почтительнее с его превосходительством… Генерал Потемкин имеет огромное влияние и силу… Не забывайте, вы находитесь у него в подчинении и всецело зависите от его превосходительства, — проговорил Серебрякову смотритель.

— Что же… я… я пойду на поклон к генералу Потемкину, — с глубоким вздохом проговорил бедняга Серебряков.

— Да, да, ступайте… Поблагодарите его превосходительство.

— Как? Мне… мне благодарить?..

— Непременно — повторяю, господин офицер, вы находитесь в полной зависимости от его превосходительства.

— В зависимости от Потемкина?.. Боже, какая пытка, какая мука! — как-то невольно вырвались эти слова из груди Серебрякова вместе со стоном.

— Что вы сказали? — спросил у него с удивлением смотритель.

— Так, ничего… Сегодня я не могу идти к Потемкину — я… я так слаб, и голова у меня кружится… Я день-другой отдохну, а там и пойду.

— Этого нельзя, господин офицер, прямо из крепости вас отвезут к генералу — от него вы получите бумагу, в которой будет написано, что с вас снимается всякое обвинение и ответственность… Без этой бумаги вам нигде не дадут жить.

— Что ж делать, я поеду…

Серебряков с чувством благодарности пожал руку честному смотрителю и направился к своему всесильному сопернику.

III

Потемкин не заставил дожидаться в своей приемной Серебрякова и скоро его принял.

— Здравствуйте, рад вас видеть, господин Серебряков. Поздравляю с милостью ее величества, вы теперь совершенно свободны, и всякая ответственность с вас снимается, вы остаетесь в гвардии и производитесь в следующий чин, нужные к тому документы получите из военной коллегии, — такими словами встретил Григорий Александрович молодого офицера.

Молча, наклонением головы, Серебряков поблагодарил всесильного Потемкина за радостное сообщение.

— Я надеюсь, вы забудете весь тот разговор, который несколько времени тому назад произошел между нами в крепости.

— Я уже забыл его, ваше превосходительство! — холодно отвечал Серебряков.

— Тем лучше. Надеюсь, этот разговор никогда не повторится?

— Я тоже надеюсь, генерал.

— Да, да. Это было мое маленькое увлечение.

— Вы ничего больше не имеете мне сказать, ваше превосходительство?

— Ничего. Впрочем, я не желал бы, чтобы вы смотрели на меня, как на вашего соперника, на вашего недруга.

— Прощайте, ваше превосходительство!

— Вы уже уходите?

— Ведь все, что надо было мне сказать, вы сказали, ваше превосходительство?

— Да, да, сказал. Наверное, от меня вы пойдете к своей невесте? Ведь так? Передайте княжне мое приветствие. Надеюсь, вы ни слова не скажете ей о разговоре, происшедшем между нами в крепости?

— Нет, не скажу, будьте спокойны, — несколько подумав, ответил Потемкину Серебряков.

— Даете мне честное слово?

— Даю…

— Спасибо, спасибо!

Потемкин протянул Серебрякову руку, которую Серебряков пожал, хотя и против своего желания.

Выйдя из роскошного помещения Потемкина, Серебряков остановился в нерешительности, куда ему направить свой путь: идти ли прямо в дом князя Полянского или прежде хотя немного привести себя в порядок.

Он имел странный вид. Волосы на голове у него отросли чуть ли не космами; к лицу его в течение долгого времени не прикасалась бритва, и он оброс густой, окладистой бородою. Как в волосах на голове, так и в бороде серебрились седые волосы.

Серебряков страшно похудел, осунулся и, несмотря на свои молодые годы, высматривал стариком.

Жизнь дала себя знать молодому офицеру и состарила его прежде времени.

Кроме того, Серебряков страшно обносился. Мундир его превратился чуть ли не в лохмотья, сапоги тоже.

Мог ли он явиться в таком виде в аристократический дом князя Полянского?

Он очутился в довольно неприглядном положении: без квартиры, без денег. У него были какие-то гроши, но этого хватило только на бритье и стрижку.

Близких знакомых у Серебрякова в Петербурге не было. Не к кому было идти, чтобы занять несколько рублей на то, чтобы хоть немного привести свой костюм в порядок.

Призадумался бедняга Серебряков: что делать, как быть, куда идти?

Судьба не баловала его и наложила на него свою тяжелую руку.

Побрел он в военную коллегию, надеясь, что там ему дадут на обмундировку…

Нельзя ему, гвардейскому офицеру, щеголять в рваном, засаленном мундире.

Но и тут неудача. День был табельный, и в канцелярии военной коллегии никого не находилось.

— Вот она — судьба-то лиходейка! Всюду за мной, так по следам моим и идет… Вот и на волю я, оправданный, да еще произведенный в следующий чин: капитан гвардии, в рваном мундиришке и без копейки в кармане, мало того — и без пристанища. Положим, пристанище-то я себе найду: в казармах с солдатами переночую, там покормят меня… Товарищи узнают, засмеют… Занять бы у кого-нибудь денег… Да как я Явлюсь в таком виде, кто мне поверит? Кто поверит, что я капитан гвардии? Ну, да и то сказать, до завтра как-нибудь проживу, за ночлег на постоялом дворе у меня есть чем заплатить. А завтра в военной коллегии мне дадут и диплом на звание, и денег. Тогда я смело явлюсь в дом князя Полянского и увижу княжну… А давно я не видал ее. Да и здесь ли она, может в Москву уехала… А есть страшно хочется, закусить в харчевне, денег на это хватит!