Золотой воскресник

А Лёня Тишков говорит:

– Наверное, тетя Нюра звонит, что Зорьку доить пора…

* * *

В Москве Даур поселился у Петра Алешковского. Отныне никто в его присутствии не мог даже намекнуть на то, что и у Пети могут быть недостатки, хотя бы в прозе.

– Тут один профессор Литературного института, – с сарказмом говорил Даур, – пытался критиковать Петю. Но только возвеличил его таким образом!!!

* * *

Свой эпохальный роман “Золотое колесо” Даур писал на компьютере Алешковского и всячески этот компьютер костерил:

– Он, как необъезженный жеребец, сжевал у меня полромана. Что надо было увековечить – стер, что было сокращено – оставил. Сам делает кое-какие вставки про то, какой хороший русский народ. Эротические сцены Петин компьютер стыдливо аннигилирует, заменяя лирическими пейзажами среднерусской полосы, и если нет каких-то слов в словаре Ожегова, которые я употребил, ему это как серпом по яйцам…

* * *

– Петя Алешковский родовитый и смиренный, – говорил Даур, – он из тех людей, которые во все времена несут в себе любовь к России. Недавно он приехал из деревни, привез подарки: жене – рога оленя, сыну – убитого глухаря… Вчера пили с Петей и Курицыным. Все время говорили о народе!..

* * *

На семинаре в Институте современных искусств читала студентам вслух поэтов Овсея Дриза, Даниила Хармса, Якова Акима, Романа Сефа, Генриха Сапгира, Юрия Кушака. Особенно Дриза, поскольку мы собрались пойти на вечер, посвященный его жизни и творчеству, куда нас провел Яков Аким.

В следующий раз я спрашиваю ребят:

– Кого мы с вами читали?

Они с трудом, коллективно, воспроизводят диковинные имена поэтов:

– …Дриз… Сеф… Хармс… Кушак… Аким…

– А кто нас провел на вечер Овсея Дриза?

Они, еще более растерянно:

– …Хармс?

* * *

Феликс Дектор, издатель:

– Я попросил Михаила Светлова написать предисловие к стихам Овсея Дриза. Михаил Аркадьевич сел и написал два абзаца, сказав: “С него хватит”. Тогда я взял и продолжил. И пригрозил Светлову: “Не подпишете – не получите гонорар”. И он подписал.

* * *

Писатель и переводчик Юрий Вронский:

– Можно я буду говорить сидя? Я человек застенчивый и к тому же одноногий. Однажды я подарил Овсею Дризу можжевеловую палку с головой птицы…

* * *

Поэт Алёна Басилова:

– Когда Овсей Дриз доживал свои последние дни на этой земле, он предупредил: я вас рассмешу, не плачьте. В день похорон через все кладбище на тележке привезли его гроб к могиле, открываем – а это не Овсей, имевший, как известно, благородную внешность пророка Моисея, а какой-то ужасный амбал с квадратным подбородком. Мы кинулись обратно, опять через все кладбище, и дальше – к провожатым этого усопшего. А те даже не заглянули в гроб и нашего Овсея уже почти захоронили!.. Действительно, такой хохот потом стоял!..

* * *

– Когда мы вернулись из Америки, – рассказывал брат папы, дядя Валя, – у нас баба Мария тогда совсем еще не говорила по-русски. Мы подружились во дворе с сыном дворничихи Васей. Он был страшным хулиганом и матерщинником, но мы многое имели от этой дружбы. И вдруг из окна: “Вальтер! Лион! На хаузе!..”

* * *

Дяде Вале было одиннадцать лет. Он спросил у своей тети:

– Ася! Я умру?

Ася, в ужасе:

– Валя! Ты голодный?

* * *

Баба Мария – внуку Андрею:

– Иди жру!

– Не жру, – поправлял он ее, – а жри! Надо говорить: иди жри!

– Не учи меня своим хулиган манер!..

* * *

– А свой холодильник американский, – рассказывала баба Мария, – мы продали Льву Кассилю…

* * *

Тишков – мне:

– Ты жертва стиля. Не донести свою мысль пытаешься до человека, а соблюсти стиль. Это и в писательстве, и в жизни. Поэтому тебя мало кто может понять, практически никто. Витиеватые интонации, заковыристые слова, намеки, тонкости, и в результате получается эффект, обратный тому, на который ты рассчитываешь!

* * *

Яша Аким:

– Всем, кто тебе близок и дорог, позвони и скажи, чтобы слушали Шнитке!..

* * *

Старый приятель поведал мне, что уже пять лет как разочаровался в сексе – это принесло ему облегчение и даже радость.

– А ты совсем не изменилась, – он обнял меня на прощание. – Как будто тебе не шестьдесят лет, а… сорок два.

– Ты тоже! – говорю. – Как будто секс тебя не интересует не пять лет, а всего… три.

* * *

– А ты слышала историю о том, как я не узнал английскую королеву? – спросил Леонид Бахнов. – Иду вечером по Трафальгарской площади, смотрю, у театра собралась толпа – все взволнованные и чего-то ждут. Оказывается, на премьеру вот-вот прибудет королева. Я тоже остановился и пробрался поближе. Вдруг подъехали черные машины, оттуда появились несколько леди и джентльменов и прошли прямо возле меня – на расстоянии вытянутой руки. Но я не понял, кто из них королева. А спросить постеснялся – они же все англичане, а я человек смешанной национальности…

* * *

– Красная площадь прекрасная, красивая, – говорил Резо Габриадзе, – но я вот только сейчас посмел об этом сказать: там не хватает запахов, там должно пахнуть пирожками, ванилью, торговые ряды стоять. Верблюд принес рахат-лукум, так ведь было когда-то – живая жизнь… Там нет запаха и того веселого ярмарочного шума…

* * *

На избирательном участке все кашляют, чихают, какие– то старухи сумасшедшие, старики…

Тетка в маске, член избиркома, обращается к девушке:

– Вы в первый раз?

– Да…

– Поздравляю! – Она поднялась, пожала девочке руку, после чего торжественно вытащила из-под стола и вручила ей книгу “Мой дед умер молодым”.

* * *

Я говорю Якову Акиму:

– Мальчик у меня совсем большой. Взял деньги, ушел и вернулся с елкой.

– Спасибо, что не пропил, – отозвался Яша.

* * *

Писатель Владислав Отрошенко увидел у меня в туалете “Мокшадхарму” из своей библиотеки и вскричал: