Золотой запас
Шрифт:
Ты, воздыханий пристанище,
Можешь со временем снизиться, съежиться,
сморщиться
И превратиться в совсем неприметное
малое зданьице,
Где невзначай задержалась печаль.
как усталая странница,
Да и осталась, как будто единственная
уборщица,
Смахивать пыль с обветшалого бюстика,
Чтоб хоть однажды в году мог надтреснутый
глянец слегка разрумяниться!
Вот что останется
В пыльном покое твоем, где все глуше
и глуше акустика!
ОГЛЯДЫВАЯСЬ
Оглядываясь на былое,
Мать я увидел и отца
И оперенною стрелою
Пронизанные сердца.
Оглядываясь на былое,
На сонный дом, на лунный сад,
Я вижу племя пожилое,
Оглядывающееся назад.
Я вижу хладною пилою
Распиленные на дрова,
Оглядывающиеся на былое
Классические дерева.
Оглядываясь на былое
В равнинах безголовых пней,
Я вижу ставшие золою
И пеплом стружки прошлых дней.
Но столько зноя в этом слое,
Где кенарь, соловей и чиж,
Что, в пепел глядя на былое,
Грядущее ты различишь!
ГИГАНТЫ
О, гиганты!
Вместе с вами
Снова я душой воскрес,
Мощные хантенгриане,
Арараторы небес,
Хмурые эльбрусианцы,
Фудзиямы прошлых дней,
С отдаленнейших дистанций,
Чтобы виделось видней,
Вы глядите, дальнозорки!
А помпезностью грешат
Только мелкие пригорки,
Те, что живностью кишат!
Ведь особенно заметны,
Шумные, как наши дни.
Лишь Везувии, да Этны,
Да Толбачики одни!
ХРОНОС, СЫН УРАНА
Бог Времени
Старик с косой,
Из бронзы он или из гипса,
В сандалиях, а то босой,
В хитоне, коль я не ошибся.
А впрочем,
Он — один из нас,
Один из нас. Верней, мы тоже
Бывали на него похожи
И остаемся посейчас.
Не подымается рука
Принять покорное прошенье.
Проходят целые века,
Чтоб дать на это разрешенье.
Но вот и вечность истекла.
И люди, дорожа часами,
Немедля за свои дела
Немедленно берутся сами.
И кажется, что нет его,
О нем остались лишь преданья,
Но все же места своего
Он ищет хоть снаружи зданья.
Снаружи зданья служит он,
Там, где стоят кариатиды,
Он как Атлант и как тритон,—
Забыты старые обиды.
И говорят: он этот свод
Поддерживает, украшая.
А жизнь идет, а жизнь идет,
Дела по-своему решая!
ЧАС ПИК
Переходы
Становятся узковатыми,
Пешеходы
Становятся резковатыми,
Эскалаторы
Становятся тесноватыми,
Так что кажется даже минутами,
Что становимся мы перепутаны
Шубным мехом, суконными ворсами,
А быть может, и самыми торсами,
Сетью жил, где кровинки затокали,
А не
только лишь биотоками...ЧИСЛА
Ветреница, перескакивающая, как с кочки на кочку,
С мысли на мысль при любом разговоре,
Или молчальник с подобным замочку
Ртом, говорящий безмолвно: «Не спорю!»,
Или увереннейший мыслитель,
Преподаватель, учитель законов —
Все по отдельности — только числитель,
А знаменатель — все двести мильонов.
И не поправится наоборот всё,
Но вообще не пристало дробиться!
Надо как можно дружнее бороться:
Цельности, цельности надо добиться!
***
Кто
Чует суть
Не по звучанью
Велеречивейших речей,
Но по обличью.
Состоянью
И положению
Вещей,
Тому
Нетрудно
Убедиться,
Что состояние умов
Не проще может измениться,
Чем очертания домов.
Про
За рожденье,
Измененье
И возрождение идей
Вещают древонасажденья
И внешний облик площадей.
Конечно,
Меру забывая,
Иные верят горячо,
Что изменен маршрут трамвая
И, значит, что-нибудь еще.
Весьма смешна
Такая крайность,
И это только простаки
Возводят в принципы случайность
И всяческие пустяки.
Но
Все ж
Следите за бетоном.
Титаном, литием, стеклом:
Здесь, в этом мире обновленном,
Да будет всё
Не как
В былом!
* * *
Как разгадаешь — кто вокруг?
А если настоящий друг?
В ответ на крик: «Не подходи!» —
Подумал бы:
«Нет! Погоди!
Кого ты гонишь, как в бреду?
Я выясню! Я подойду!» —
А если это тайный враг?
Подумал бы совсем не так:
«И ладно! Гибни одинок!»
И побежал бы со всех ног,
Чтоб заказать тебе венок.
АРОМАТЫ ЭПОХИ
Есть
Свои ароматы
У каждой эпохи:
Всяк по-своему пахнут и женские
вздохи и мужские проклятья;
И по-своему пахнут ракеты,
могуче крылаты;
И по-своему пахнут мечи,
абордажные крючья, и шлемы, и латы;
И по-своему пахнут палаты, палатки, полати...
Чем я пахну? Ответь мне, о тонкий
знаток в аромате!
Пахну я, как живой, не желающий чахнуть
цветок на поляне
пыланья желаний,
А быть может, и пахну я дымной остывшею
баней,
То есть веником, шайкой и старой
угарною печью,
Но в которой могучие сучья, пылая,
рычали живой человеческой речью!
И, быть может, я пахну самой Запорожскою
Се чью.
1де совсем по-иному нечистые выглядят
духи и духи святые, а также
папахи и дохи,
И пляски, и плахи...