Золушки из трактира на площади

– Куда прешься? – сержант с роскошными усами заслонил оборотню дорогу.

Один из мальчишек с серыми грязными волосами, свисающими сосульками, вскочил на ноги. Звякнула цепь, соединяющая щиколотки арестантов.

– Весь! Мозговые косточки! Это ты? Живой?!

Пип успел положить одну руку на плечо рванувшему к нему Весю, а другой – уронил в подставленную ладонь стражника монету.

– Дай мальчикам поговорить, – добродушно улыбаясь, попросил он. – Видать, они старые знакомцы!

Монета волшебным образом исчезла. Сержант отодвинулся, но пальцем погрозил:

– Не баловать мне!

Оборотень шагнул к собратьям, окружившим его, словно воробьиная стая краюху хлеба.

– Пресветлая богиня, – тяжело вздохнул Пип, оглядывая мальчишек, – худые какие, грязные! Откормить бы их…

Матушка молча погладила его по плечу. Жизнь несправедлива, раз не дает возможности помочь всем нуждающимся, но людям ли о том судить?

– Почему они до сих пор в цепях? – раздался спокойный голос, и площадь погрузилась в тишину, будто упала в обморок.

Бруни могла бы и не оборачиваться: она сразу поняла, чей это голос.

Лихай Торхаш Красное Лихо вышел вперед и встал вплотную к офицеру. Так близко, что это могло бы показаться неприличным… но показалось – пугающим. Стражник невольно сделал шаг назад.

– Снимите цепи, – приказал Лихай.

– Но…

– СНИМИТЕ.

Офицер развернулся, достал ключ и чуть было не подпрыгнул от неожиданности. За ним стоял Весь, протягивая ладонь. Ключ упал в нее. Оборотень присел на корточки и занялся кандалами.

Лихай улыбнулся одними глазами, коротко кивнул Бруни и Пипу и, оглядев затихшую толпу, сообщил:

– Приемная комиссия начинает работу. Абитуриенты заходят по одному, сопровождающие, если есть, ждут у дверей, пока не позовут. Те, кто будет жить в казарме при университете, возвращаются сюда и собираются в углу у фонтана. Остальные могут идти домой. Результаты приема, дату начала занятий и расписание можно будет увидеть через неделю на доске объявлений при входе в университет. Рекомендую не забыть!

И он двинулся через толпу, разрезая ее, будто горячий нож масло, к массивным дверям из красного дерева. Абитуриенты потянулись за ним несмелым ручейком, который ширился, становясь полноводной рекой, шумной, неукротимой, дикой.

– Позвольте пройти, – голос Веся был вежлив и холоден.

– Щенок! – обозленный разговором с Торхашем, рявкнул офицер и занес над головой мальчика ладонь, собираясь дать оплеуху. – Пошел прочь!

Матушка сжала кулачки, но… не вмешалась и придержала Пипа, сделавшего было шаг к ним.

– Я отведу их, чтобы занять очередь в приемную комиссию, – глядя стражнику в глаза, сообщил Весь – нет, Веслав Гроден из Черных ловцов. – Как сопровождающее лицо вы обязаны следовать за нами. Рахен, построй ребят по трое и проследи, чтобы никто не дал деру. Здесь им всяко будет лучше улицы!

Офицер, видимо, потерял дар речи. Промолчав, опустил руку. Оглядел выстроенных мальчишек, которые, в свою очередь, глазели на него, и ощутил неприятную слабость в желудке.

– За мной! – негромко скомандовал Весь.

Под босыми ногами бывших арестантов зазвенели сброшенные цепи.

* * *

– Ну что там было-то? – тормошил Пип Бруни на обратном пути.

По дороге домой завернули на рыночную площадь, и теперь Матушка выбирала груши для субботнего десерта – не очень крупные, спелые, но еще плотные и – обязательно! – ароматные. Складывала в корзину, которую держал чрезвычайно задумчивый Весь.

– Спросили у Веся, умеет ли он читать и писать, – ответила она. – Дали прочитать какой-то свиток, а он потом переписал из него слова. Без ошибок! – Добавила с такой гордостью, будто сама его учила. – В кабинете стоит длиннющий стол, а за ним сидят четыре человека и четыре оборотня. И полковник Торхаш среди них.

– А принц? – уточнил повар.

Матушка пожала плечами.

– Люди там все в возрасте… такие благообразные, один в мантии мага. Нет, принца точно не было!

Она даже ощутила легкое сожаление: могла бы сегодня увидеть его высочество Аркея даже ближе, чем Ванилька! А потом улыбнулась глупым мыслям и продолжала:

– Один из оборотней – Ванилле бы понравился! – такой широкоплечий, статный. Волосы в хвост на макушке собраны – смешно смотрится! А глаза, как два ледяных осколка – синие-синие. Так вот, он спросил у Веся что-то на своем языке. Весь, что он сказал?

– А? – очнулся от раздумий мальчишка. – Он спросил, сколько мне лун и как звали моих родителей. И знаю ли я старые предания о нашем народе. Я ответил, как мог!

– Он ответил, как мог! – Матушка ласково коснулась ладонью его горячей макушки. – А потом нас послали в соседний кабинет, где сидели за столами несколько писарей. Те посмотрели бумаги, записали что-то в своих книгах, дали мне подписать прошение к его высочеству о приеме на спецфакультет и отправили нас восвояси.

– Я не думал, что это будет так! – вдруг воскликнул Весь. – Бруни, почему это было так просто?

Пип хмыкнул.

– Потому что Аркею нужны бойцы, а не алхимики или астрологи! – пояснил он. – Умен наш принц, ничего не скажешь! Выдумал спецфакультет как повод собрать вас, обормотов клыкастых, под одной крышей! И вступительную планку занизил, чтобы все прошли, кто по признаку крови годен! Теперь и в тюрьмах место освободится, и на улицах поспокойнее станет. Те мальчишки в кандалах – твои знакомцы?

Оборотень коротко глянул на него, проворчал:

– Встречались! – и потерял к разговору всякий интерес.

Матушка поймала взгляд мальчика: чернильной тенью мелькнула память на дне его глаз. Встречались – удирая от разъяренных хозяев украденного съестного, ночуя на сеновалах, под мостами или где придется. Встречались – получая тычки, пинки и оплеухи от честных граждан, а то и ведро кипятка, выплеснутое ночью из окна на тех, кто копается в мусорках. Встречались – за решетками и в цепях. Встречались – лишенные семьи и тепла, истерзанные страшными воспоминаниями, но не потерявшие свою суть!

– Намучаются с ними поначалу, – покачал головой Пип, когда Бруни взяла его под руку и они двинулись вдоль торговых рядов. – Ну да ничего! Знаешь, я впервые видел столько оборотней в одном месте. Прав Аркей – пущай служат Родине, а не против нее – ворьем и разбоем!