Золушки из трактира на площади

Ко всеобщему удивлению, Веслав беспрекословно подхватил под мышку младшего мальчонку и потащил в детскую.

– А он любит с детьми возиться, – заметил Пип, поглядев ему вслед. – Интересно, почему?

Бруни подошла к окну – на улице светлело. Над мостовой плыл бледный туман – ночной призрак, который сгинет, едва солнце поднимется чуть выше и согреет землю.

– Мы даже не знаем, были ли у него братья или сестры, – тихо сказала она.

Пиппо подошел ближе и, приобняв ее за плечо, загляделся на стаю скворцов, суматошно чертившую небо перед отлетом.

– Дай ему время, девочка! Лед тает не сразу! Но тает – лишь бы очаг горел постоянно!

Матушка благодарно потерлась щекой о его руку.

– Экипаж за невестой прибыл! – сообщила прибежавшая с улицы Виеленна.

– Одурел, что ли? – удивился Пип. – Рано еще!

– Кучер говорит, боялся проспать, лучше здесь подремлет!

– Пойдем глянем! – Персиана ухватила Бруни за руку и потащила наружу.

Экипаж представлял собой открытую повозку, запряженную четверкой белых лошадей и украшенную осенними цветами, которым засыпающая природа дарила последнее буйство красок. Три пояса, собранные из мелких астр – белых, сиреневых и бордовых, охватывали периметр люльки. Ступицы утопали в белых и красных георгинах, таких толстых и важных, что их судьба закончить свою цветочную жизнь на колесах казалась крайне несправедливой. В гривы и хвосты лошадей были вплетены мелкие белые и желтые хризантемы, а за тульей высокой шляпы кучера красовался… небольшой подсолнух, полный семечек.

– Бруни! – раздался голос со второго этажа.

Из окна высовывалась Ванилла, тряся головой с наполовину расплетенными волосами. Другая половина, сплетенная наподобие толстого рога, торчала весьма воинственно и делала хозяйку похожей на демоницу из детских страшилок.

– Пресвятые тапочки! – пробормотала Персиана.

– Возьмите в погребе корзину с морковью и украсьте карету! – приказала невеста.

– Да куда ж украшать-то? – возмутилась ее сестра. – У Ориданы и то цветов меньше было!

– Делайте, что я говорю! – рявкнула Ванилла, борясь с кем-то, кто пытался утянуть ее обратно. – Это мой свадебный подарок Дрюне – в память о том, как мы познакомились!

– Морковь мытая? – уточнила Бруни, засучив рукава.

– Мытая! – приглушенно раздалось из комнаты, и окно захлопнулось.

Бруни и Персиана принялись обвешивать экипаж морковками. Лошадки из упряжки живо заинтересовались их занятием и были вознаграждены: овощей в корзине оказалось немало, поэтому Матушка втихую скормила лошадям больше трети. Сытые и довольные, животные дружно задремали, и к победоносному храпу кучера добавилось сонное фырканье, что заставило умолкнуть местных петухов, устыдившихся слабости собственных глоток.

Ванилла спустилась на кухню через час. Прическа более не напоминала рога, превратившись в волшебную башню, украшенную шпильками с бабочками, цветами и стрекозами, на зависть всем благородным дамам. Крылья бабочек были оранжевые, а стрекоз – зеленые. Матушка представила, как это великолепие будет смотреться с пышным платьем невесты, и даже глаза прикрыла от восторга. Любила ее подруга притягивать взгляды. Она бы, Бруни, так не смогла!

– Твоя очередь, – кивнула Ванилла сестре. – Поднимайся наверх. Бруни, поможешь с платьем?

Платья, накануне доставленные слугами мастера Артазеля, стояли на специальных подставках в чистой и светлой комнате рядом с прядильным станком Аглаи. Наряд невесты казался закатным облаком, кувыркнувшимся с неба, нежно-зеленое платье Персианы – пучком юного салата, распустившимся на грядке. Третье одеяние было лишено всяких украшений, лишь золотой шнур с кистями красовался на нем вместо пояса. Глядя на гладкую ткань цвета топленых сливок, на простые узкие рукава, на спадающую до пола юбку безо всяких оборок и кружев, на неглубокое декольте, Бруни мысленно поблагодарила старого портного. Ее посетило странное чувство, будто в эту самую минуту Хлоя проводит ладонью по ткани и одобрительно качает головой. Образ матери был так ярок, что дочь даже зажмурилась, стараясь избавиться от наваждения. Но спугнуло его другое. Сквозь закрытые окна донеслись резкие звуки рожков и дудок, уханье барабана и звон бубна, неожиданно печальная нота простуженной волынки. Это прибыли музыканты, чтобы сопровождать кортеж новобрачной.

– Ради Пресветлой Индари, умоляю, – потихоньку впадая в панику, свойственную всем невестам во все времена, попросила Ванилла, – будешь надевать на меня платье – не задень прическу!

– Эту шедевру? – скрывая улыбку, уточнила Бруни. – Как можно!

Оранжевое великолепие опустилось на Ваниллу, превратив ее в экзотический дивный цветок. Матушка даже ахнула и захлопала в ладоши, так удачно сочеталось платье со светло-каштановыми волосами невесты и украшениями в них. Глубокий вырез почти не скрывал пышный бюст, лаская его мягкими кружевами с золотой нитью.

Однако Ванилла не спешила подойти к зеркалу, в которое смотрелась еще ее мать, собираясь замуж за Пипа Селескина. Повернувшись спиной к Брунгильде, решительно сказала:

– Затягивай!

Матушка, вздохнув, взялась за шнуровку корсета. Спорить с подругой сейчас не стоило.

Зеленый, богато расшитый бисером и золотыми нитями пояс и такие же туфельки завершили образ невесты.

Вошедшая Персиана, головку которой украшала живописно уложенная тугая коса с зеленой лентой, расшитой бархатными белыми цветочками, пораженно застыла на пороге.

– Ну ты, мать, даешь! – заявила она, когда к ней вернулся дар речи. – Настоящая благородная дама! – и, хихикнув, добавила: – Дородная такая!..

Ванилла показала ей язык и повернулась к Бруни.

– Иди в мою комнату. И без шедевры не возвращайся!

Матушка кротко вздохнула и отправилась по указанному направлению.

* * *

Туссиана Сузон смотрела в окно, энергично растирая ладонями поясницу. Когда Бруни вошла и робко остановилась у порога, она даже не оглянулась.

– Значит, это ты – Матушка Бруни, двадцатитрехлетняя вдова, владелица трактира на площади Мастеровых? – выдержав паузу в несколько минут, наконец соизволила спросить она.

– Я, госпожа, – тихо ответила Матушка, гадая, откуда ей столько известно. Не иначе, Ванилька наболтала!

Туссиана развернулась.

Пип был прав: взгляд горничной был пронизывающим, все подмечающим. С такой прислугой благородной Рю Филонель не требовалась ни записная книжка, ни личный маг. Сузон все запоминала и видела всех насквозь. Не последнюю роль она сыграла и в той партии, в которой место шахматной королевы – официальной любовницы Редьярда Третьего – заняла ее госпожа. Да что говорить, если сам Викентий Висконтин, Шеф Королевской Канцелярии, не считал зазорным склонить голову, когда эта «простая» горничная проносила мимо него свою неоднозначную персону.

– Встань в центр комнаты, – приказала Туссиана. – Лицом к окну. Хочу хорошенько рассмотреть тебя.

Бруни неслышно вдохнула. Коли ее подруги подверглись подобной пытке, придется и ей это пережить. Тем более что она сама обещала ради счастья Ваниллы сделать что угодно!

Горничная медленно обошла Матушку, шурша пышными юбками. Словно змея в траве кружила, шелестя чешуей.

– Ты прекрасно сложена, девочка, – заметила она, окончив осмотр. Подойдя, придержала Бруни за подбородок, подняв ее голову повыше – к свету из окна. – У тебя хорошая кожа и густые волосы. И очень красивые глаза. Надеюсь, он оценил именно это…