Золушки при делах. Часть 2

Архимагистр бросила взгляд на часы. Два ночи – поздно! Надо ложиться. Как вдруг тренькнуло зеркало связи, тихонько, будто извинялось.

Увидев герцога рю Вилля, она обрадовалась до неприличия, однако сделала усталое лицо и зевнула, не прикрывая рот ладонью.

– Ты зеваешь, как кошка, Твое Могущество, - понаблюдав за ней, заметил начальник Тайной канцелярии. – Прости, что побеспокоил в столь поздний час, но ты нужна мне!

– Как женщина? – Ники поднялась и потянулась.

– Как архимагистр! – уточнил Троян. – Хотя от тебя, как от женщины, я бы тоже не отказался!

– Неисправим, - нежно улыбнулась волшебница и шагнула в его кабинет через разделяющее их пространство.

– Невыносима, - герцог поймал ее руку, поднес к губам и с удовлетворением отметил, как изменилось лицо Никорин, когда она заметила на его столе замызганный платочек.

Выдернув пальцы из руки рю Вилля, Ники взяла платок, разглядывая вышивку красной нитью по углам – на каждой три треугольника, тот, что в середине выше других.

– Отступники? – она подняла изумленный взгляд на Трояна. – В Вишенроге?

– Какая наглость, да? – усмехнулся герцог. – Вор-карманник, а по совместительству один из наших осведомителей, срезая кошелек у явного провинциала, который загляделся на столичные достопримечательности, заметил это у него на запястье. Он не был уверен, что увидел именно тайный знак огнепоклонников, но на всякий случай поделился сомнениями со знающим человеком.

– И для чего отступник прибыл в город? – пробормотала Ники, возвращая платок на место. – Приобрести сувениры? Взглянуть на «Похищение Пресвятых тапочек» мастера Вистуна?

Перед глазами будто сдвинулся на миг временной пласт в несколько сотен лет, и она снова увидела обезумевшие лица одержимых и клейма на коже – три треугольника, из которых один был выше других.

– Мои люди понаблюдали за ним, прежде чем арестовать. Он расспрашивал прохожих, как пройти к Золотой башне, а когда пришел туда, несколько раз порывался зайти внутрь, но передумывал.

– Ко мне? – изумилась брови волшебница, прогоняя из памяти давно опостылевшие картины из прошлого. – Кракенские блохи, этого еще не хватало! Ты уже выяснил для чего он на самом деле приехал? Убить меня?

– Он долго не хотел признаваться, - пожал плечами Троян, - но когда заговорил, первое, что назвал, было твое имя. Он желает пообщаться с тобой, Ники. Только с тобой. С моими палачами разговаривать отказывается – упорный парень! Пойдем со мной…

– Куда? – удивилась волшебница.

– В застенки Тайной канцелярии, - любезно поклонился рю Вилль. – Только после тебя!

Конечно, архимагистр знала, куда идти. За прошедшие годы она изучила дворец Ласурингов не хуже местных крыс, и все равно спускаться в подземелье, слыша за спиной шаги герцога, было неприятно.

Редкие магические светильники в коридорах дворца здесь сменяли факелы – горящие ярко, коптящие с силой. Запах копоти въедался в ноздри, позволяя почувствовать себя не похороненным заживо под толщей камня, а живым. Во всяком случае, идя на встречу с тайным последователем запретного на Тикрее культа Гересклета, бога огня, волшебница была благодарна пламени за свет и за вонь. Такой вот парадокс.

Троян, открывающий решетчатые калитки коридора своими ключами, связка с которыми висела у него на поясе, как у заправского тюремщика, в последнюю дверь постучал, подождал, пока его оттуда окликнут и назвался. Ники поежилась. Немногие из тех, кто попадали в эту часть дворцового каземата, возвращались к свету. Либо факелы заменяли им на долгие годы и солнце, и луну, либо смерть навсегда лишала несчастных возможности различать их сияние.

Глазам архимагистра предстало квадратное помещение с очагом, которому могла бы позавидовать и замковая кухня. Рядом с ним полукругом стояли несколько столов с лежащими на них инструментами для пыток (Ники отвела взгляд). А с другой стороны, подвешенный за вздернутые руки, полустоял-полувисел пожилой мужчина, более всего походивший на монаха серым рубищем, аккуратной бородкой и глазами, в глубине которых притаился фанатичный огонек. Едва Никорин вошла в комнату, мужчина впился в нее взглядом и более его не отводил.

Троян коротко глянул на стоящего рядом с пленником палача – здорового, обнаженного по пояс, в красном, островерхом колпаке. Тот молча покачал головой.

– Что ж, друг мой Селестий, вижу, беседа с моим специалистом более никаких плодов не дала! – обращаясь к пленнику, преувеличенно тяжело вздохнул герцог. – Впрочем, я привел ту, о которой ты спрашивал! Возможно, с ней ты будешь разговорчивее!

Ники разглядывала арестанта, не приближаясь к нему. Невысокий, сухопарый, явно привычный как к долгим переходам, так и к суровой жизни, борода аккуратно подстрижена, рубище изношено в пути, а не от нищеты. Добирался в Вишенрог пешком? На перекладных? Зачем?

– О чем ты хотел говорить со мной? – спросила Ники.

В темных глазах мелькнула насмешка. Хриплый голос ответил:

– Неужели не подойдешь ближе, госпожа волшебница? Неужели… боишься?

Никорин с негодованием качнулась вперед, однако Троян крепко перехватил ее запястье и предупреждающе качнул головой.

Старый морской волк и в подземелье был начеку! Архимагистр благодарно похлопала его по руке и приказала себе успокоиться. Еще раз вгляделась в пленника. Тот не выглядел одержимым, не тянул к ней скрюченных, как птичьи лапы, пальцев, не разевал рот в крике, от которого рвались голосовые связки, не стремился убивать все живое не своем пути. Да и сохранилась ли в них, тех, кто и до сих пор поклонялся древнему богу огня, способность мгновенно разрушать грань между сознательным существованием и кровавым безумием? Или осталась лишь в воспоминаниях?

– Мне жаль, что тогда погибли не все… - делая шаг вперед, произнесла Ники, - жаль, что некоторые выжили и даже вновь обретя разум, не осознали произошедшего и не отреклись от того, что привело их к умопомешательству!

Пленник качнул головой.

– Ты не понимаешь, богоубийца, о чем говоришь, поскольку никогда не растворялась в божественной воле!

Повинуясь знаку начальника Тайной канцелярии, палач коротко ударил старика под дых.

– Выбирай выражения, когда разговариваешь с Ее Могуществом! – пояснил рю Вилль.

Ники думала о том, что отступник ошибается. Она не просто растворялась, сначала она, думала, что постигает мудрость, затем, что – любовь, а на самом деле по крупицам теряла себя долгие-долгие годы, до тех пор, пока однажды осознание потери не стало слишком явным.

– А это неважно, - спокойно ответила она, - говори, что хотел, или отправляйся в преисподнюю!

В глазах пленника мелькнуло сожаление, и архимагистр порадовалась. Не поддалась, не пошла на поводу у воспоминаний, которые для нее реальны, а для него, с его обычным для человека возрастом, – миф. Великолепный, ужасный, пугающий, но миф!