Золушки при делах. Часть 2
Шрифт:
Туча Клози нашарила под кроватью ночную вазу (слава Пресветлой, пока пустую!) и недолго думая опустила ее на темечко охальника. Тот, охнув, скатился с матроны, напоследок толкнув ее возбужденным достоинством в бедро. Надо сказать, весьма ошеломляющим достоинством. Впрочем, сейчас Клози не обратила бы на него внимания, будь оно даже размером с драконово. Она вскочила с кровати, размахивая ночной вазой, как отважный рыцарь - мечом, и погналась за незнакомцем, в темноте налетая на предметы мебели.
– Да я тебе, обмылок мужской гордости, сейчас пообломаю не только рога, но и
Неудавшийся любовник, прикрываясь чем можно от града ударов, легконогой ланью скакал по каюте, охая, когда ночная ваза соприкасалась с его телом, и пытался что-то прокричать в ответ. Но затмить вопли матроны было невозможно.
Когда раздавшийся грохот оповестил Клозильду, что враг повержен, она, тяжело дыша, нащупала один из магических светильников и попыталась его зажечь. Судя по тихим шагам, негодяй пытался пробраться к выходу из каюты. Позолоченное орудие защиты честных невест, пущенное рукой Клози на звук, придало незнакомцу ускорение, впечатав его в дверь. Взвыв от боли, он распахнул створку и выскочил в слабо освещенный коридор. Матрона едва успела разглядеть крепкие ягодицы, покрытые трогательным пушком, широкие плечи и светлый затылок, как дверь захлопнулась, скрыв загадочного гостя от ее взгляда.
Магическая лампадка, наконец, зажглась. Ночная ваза победоносно заблестела на пороге. Каюта была разгромлена, ванная – перевернута. Кроме этого молодая жена обнаружила потоп, испорченое платье и мужа, который продолжал спать в одном из кресел у стола, видимо, перенесенный туда незнакомцем.
Она бросилась к нему, зовя по имени.
– А? Что? Любовь моя! – пробормотал во сне художник, продолжая посапывать.
В крови Клози пел победную песнь азарт первой брачной ночи. Ночи, которая должна была принадлежать Висту! Завтра она разберется с произошедшим, потребует ответа от капитана и «этого так не оставит!» А сегодня…
Клозильда Мипидо, теперь уже Вистун, решительно вернула мужа на супружеское ложе, забаррикадировала дверь столом и креслами, и принялась будить супруга всем, чем могла – губами, руками, грудями, но только не ночной вазой!
***
Его Величество в эту ночь сомкнул лишь один глаз – тот, об который по касательной ударилась ночная ваза, превращенная матроной Ми… Вистун в орудие самозащиты. Собственно, глаз и сомкнулся только оттого, что заплыл. А поскольку пресловутое орудие соприкасалось с королевским туловом сильно и часто, чего Редьярд желал бы от самой Клози, но никак не от предмета, ночью болело все – от макушки, первой испробовавшей силу руки новобрачной, до подвернутой во время постыдного бега лодыжки.
Когда на помощь королю в его покои, куда он перенесся посредством портального перстня прямо со свадебной ладьи, явился Дрюня, сладко зевающий и пахнувший теплом супружеской постели, Редьярд, стоя у зеркала в чем мать родила,
с критическим лицом наблюдал, как чудно меняет цвет памятный синяк от матроны.– Уй! – воскликнул шут, в изумлении протирая глаза. – Ты, братец, никак ударился об угол дворца!
– Я ударился о честь Клозильды Мипидо, - усмехнулся король и приказал, - не стой столбом, дурак, сделай что-нибудь!
– Позвать мэтра Жужина? – Дрюня сделал движение к двери.
– Не вздумай! Еще не хватало объяснять ему, откуда взялись эти отметины!
– Да? – шут недоверчиво посмотрел на короля. – Мне кажется, Ожин видел и не такое!
– Такое – не видел! – отрезал Его Величество, теперь оглядывая спину – между лопаток красовался сине-черный кровоподтек. – Ступай в город и купи мне лечебных свитков! А пока дай что-нибудь холодное, что ли…
– Какой такой город? – вытаращился Дрюня. – Ночь на дворе, все добрые вишенрогцы спят в своих кроватках, и только их озабоченный повелитель ищет приключений на свою… на свой глаз!
– Голова болит, - пожаловался король и лег в пустую холодную кровать, - никто меня не любит, не жалеет!
– Горе ты мое венценосное, - покачал головой шут. – Держись, я сейчас.
Он принес с кухни кусок сырого мяса, который приложил к заплывшему глазу Его Величества, пару полотенец с завернутым в них льдом – для лодыжки, и штоф гномьего самогона – для опохмела и быстрого сна.
– Спи! – приказал шут королю, устроив того поудобнее. – Как только откроются магические лавки, я принесу тебе свитки, а до тех пор прикажу никого сюда не пускать.
– Я уже приказал, - простонал Редьярд. – Никого, кроме тебя!
– Тогда спи!
– Сплю. Стой!
– Стою!
– Вот, возьми.
Высунувшаяся из-под одеяла королевская длань протягивала знакомый фиал с приворотным зельем.
Шут попятился.
– А мне это зачем?
– Подольешь за завтраком Кольке и его жене.
– Я не смогу! – испугался Дрюня. – И вообще, это была твоя подлая идея!
– А я тебе приказываю, - скучным голосом сообщил король, - и вообще, ты сам говорил, что ты – моя тень. Так?
– Так!
– И от своих слов не отказываешься?
– Н-нет.
– А у подлого короля тень тоже подлая! – торжествующе провозгласил Его Величество. – Это раз! И Колька на завтрак явится по моему приказу – два. Это я на случай, если ты начнешь ныть, что Его Высочество семейные завтраки не посещает.
– Пресвятые тапочки, - пробормотал шут, но фиал взял, - иногда мне кажется, что я служу самому Аркаешу!
– Кто знает, кто знает, - донесся из-под одеяла сонный голос.
***
Два раза в седмицу Ее Высочество Бруни навещал мэтр Жужин - контролировал течение беременности. Сегодня он явился вне графика, и маялся в гостиной, ожидая, пока Катарина поможет принцессе встать, умыться и надеть домашнее платье.
– Почему сегодня, Ожин? – спросила принцесса, едва поздоровалась. – Вы чем-то встревожены?
– О нет, Ваше Высочество! – поспешил успокоить ее целитель. – Я всего лишь наслышан о том, что вы танцевали ночь напролет на свежем воздухе!