Зомбосвят

Прошлая жизнь, бывшая прежде чем-то обыденным и приевшимся, ныне воспринималась как прекрасная и даже немного сказочная эпоха. Наверное, однажды она и станет сказкой для тех, кто родится уже после конца света, и не будет помнить старого мира. Для тех людей не столь уж далекого будущего огромные, кишащие людьми, города будут ненаучной фантастикой, самолеты встанут в один мифический ряд с драконами, а о ракетах, способных унести человеческую тушку в космос, даже и сказок, наверное, не сочинят.

Но эти новые люди едва ли станут горевать обо всем утраченном. Чтобы горевать, нужно иметь и потерять. А для них привычным и обычным будет вот этот мир, в котором руины городов кишат чудовищами, и в котором, выйдя за ворота крепости, можно запросто подвергнуться дегустации со стороны зомби. А вот Павел горевал, потому что помнил иную жизнь, и она нравилась ему гораздо больше нынешнего существования. Он бы отдал все, лишь бы вернуть прежние времена. И именно по этой причине он сейчас был здесь, а его грудь и спину украшали два больших красных креста, небрежно нарисованных краской на белой накидке. Его друг Костя сидел рядом с ним и медленно, через силу и отдышку, загружал в себя вторую тарелку каши. Белая накидка с крестами была и на нем. И он уже успел поставить на ней несколько свежих пятен от каши, которая то и дело вываливалась из его переполненного рта.

— Сбавь обороты, — предостерег его Павел. — До смерти ведь обожрешься.

— Это будет счастливая смерть! — заверил его Костя, и стал выскребать кашу со дна тарелки.

Остатки загрузил в себя уже через силу, с третьей попытки проглотил, после чего чуть отклонился назад, дабы не сдавливать переполненный живот.

— Хорошо! — простонал он. — Очень хорошо! Теперь бы изыскать в себе место для чая.

С едой у крестоносцев проблем не было. Пищу готовили с запасом, так что любой желающий мог получить добавку. Всяких сладостей с собой возили три мешка. Сортов чая и кофе было столько, что глаза разбегались. В общем, люди ни в чем себе не отказывали. Ни в чем, кроме спиртного. Павел за весь вечер не увидел в руках у крестоносцев ни пива, ни иных, более крепких напитков. Что касалось сигарет, то курили многие, но на спиртное в этой группе был, очевидно, наложен строгий запрет. Либо же просто подобрались сплошь убежденные трезвенники. Павел хотел прояснить этот вопрос, но постеснялся. Побоялся, чтобы его интерес к данной теме могут истолковать неверно, и принять новенького за истового поклонника неумеренных возлияний, каковым он никогда не был.

За тот неполный день, что Павел провел в обществе крестоносцев, его наспех сформированное мнение о них существенно переменилось. Эти люди вовсе не были отбитыми сектантами, одержимыми верой в какую-то очередную чушь. Точнее говоря, вера имела место быть, но это была практичная вера. Никто из них не грезил небесными кренделями в сказочном раю. Они рассчитывали на счастливую жизнь в этом мире. В мире, который собирались очистить от темных сил в лице зомби и прочих монстров. Павел хотел того же. Еще не поздно было вернуть все в прежнее русло. В очищенном от нечисти мире еще можно было возродить былую цивилизацию. Живых людей, конечно же, осталось очень мало, но это дело поправимое. Что было куда важнее, так это возвратить и сберечь все блага научно-технического прогресса. Вновь запустить уцелевшие электростанции и подать ток в города. Организовать добычу нефти и процесс ее превращения в бензин и солярку. Оживить машины и электронику. И сберечь все это до той поры, пока человечество, вновь расплодившись, не сумеет продолжить так резко и кошмарно прерванный путь.

Но, прежде всего, следовало избавиться от зомби. И если еще вчера эта задача казалась Павлу невыполнимой, то после общения с отцом Серафимом он изменил свое мнение.

Поначалу беседа с предводителем крестоносцев совершенно не нравилась Павлу. И этого святошу, и его паству, он счел шайкой двинутых сектантов. Такие люди всегда всплывали на поверхность в ходе любого события, выходящего за рамки привычного ритма жизни. Будь то стихийное бедствие, эпидемия или техногенная катастрофа, как тут же из всех щелей лезли тараканьими ордами самопровозглашенные пастыри, несущие лютый бред, и глупые люди с кашей в головах, охотно им внимающие. А уж такое масштабное и где-то даже долгожданное событие, как конец света, просто не могло обойтись без массового сумасшествия. И потому, когда речь зашла о способе решения проблемы зомби путем привлечения к этому делу каких-то божественных сил, Павел счел, что им с Костей пора. Исходил из того соображения, что лучше синица в руках, чем ничего. Уж лучше они добудут княжеский коньяк, и хорошо устроятся в новом мире, чем потратят свои жизни на какую-то бесперспективную ерунду.

— Ну, хорошо, — сдался Павел, без тени дружелюбия глядя на отца Серафима, — выкладывайте. Но я хочу сразу предупредить — мы ни на что не подписываемся.

— Я и не склонен кого-то к чему-то принуждать, — ответил тот. — Я всего лишь хочу спасти этот мир.

— Вот так вот, скромненько, — проворчал Павел.

Костя злобно уставился на него, и прошипел:

— Дай же ему сказать!

— Хорошо, пусть говорит.

На самом деле Павел был наперед уверен в том, что ничего путного он не услышит. Он бы прервал эту беседу прямо сейчас, но решил уступить ради Кости. Глядишь, тот одумается, когда услышит бредовую идею новоявленного спасителя мира.

— Все верно, — заговорил отец Серафим, — у нас в наличии нет ни одного святого. Но тут требуется сделать важное уточнение — живого святого.

— Чего? — испуганно переспросил Павел.

— Дело в том, молодой человек, что святые люди, они не такие, как все. Их святость существует не только при жизни, но и после оной. Разве вам никогда не доводилось об этом слышать?

Павел почесал пятерней затылок, и неуверенно произнес:

— Я, откровенно говоря, в этих материях не силен. Вы уж говорите прямо, чтобы поняли даже непричастные.

— Прямо, так прямо, — согласился отец Серафим. — Если прямо, то речь идет о святых мощах. Уж о них-то вы должны были слышать.

Да, о них Павел слышал. Незадолго до зомби-апокалипсиса мощи, то есть фрагментарные останки мертвых людей, якобы наделенные какой-то волшебной силой, приобрели нешуточную популярность среди одухотворенной части населения. Этим мощам приписывались самые разные удивительные свойства, в основном относящиеся к области исцеления от различных недугов. Жаждущие прикоснуться к чудотворным останкам люди выстраивались в длинные очереди, а каждое уважающее себя культовое сооружение спешило обзавестись собственными мощами, дабы обеспечить повышенный приток посетителей. Спрос родил предложение — началось настоящее производство мощей. Тут и там обнаруживались все новые и новые святые, о которых прежде никто никогда не слышал, их могилы раскапывались, кости извлеклись и помещались в ящики со стеклянными крышками. Устраивались туры по городам и весям — мощи разъезжали с гастролями по просторам необъятной, повсеместно имея полный успех. Верящие в волшебные свойства останков поклонялись им, осыпали поцелуями, пили воду, в которую предварительно погружались целебные кости. Павел не слишком интересовался этой темой, но краем уха слышал, что мощи редко представляли собой полное человеческое тело. Обычно это были небольшие фрагменты — ноги, руки, головы, иногда только палец или ребро. Не будучи религиозным человеком, Павел никогда не брался осуждать чужие верования и связанные с ними обряды, но в этом обожествлении мертвечины было что-то неприятное и отталкивающее. Все эти пляски вокруг костей как-то не вязались с христианством, с его идеей бессмертия души в противовес бренности и неважности телесного существования. Так, во всяком случае, казалось Павлу, но он, человек глубоко нерелигиозный, мог и ошибаться, что честно признавал.

Признавал до этого момента. Потому что теперь все изменилось. Теперь это касалось непосредственно его судьбы.

— Я правильно понимаю, что вы рассчитываете победить всех мертвецов с помощью….

Павел запнулся, чуть не сказав — других мертвецов.

— … с помощью мощей?

— Не совсем, — ответил отец Серафим. — Но принцип ты уловил верно. Мощи святых содержат в себе божественную силу. Это единственное оружие, которое мы можем противопоставить адскому воинству.

Тут даже на Костином лице отразилось сомнение. При всей своей доверчивости, он просто не мог принять такое на веру.

Павел заговорил, с осторожностью подбирая слова. Он все еще не исключал вероятность того, что имеет дело с безумными фанатиками, одержимыми какой-то странной идеей.

— Послушайте, а у вас есть какое-то подтверждение этого… тезиса? — спросил он. — Нет, я не пытаюсь сказать, что вы ошибаетесь, или, не дай бог, врете умышленно, но мне, как атеисту, трудно все это принять. Для меня ваши мощи это просто останки людей. И чудесного в них примерно столько же, сколько в куриных окороках. Я не утверждаю, что это так и есть, просто мне нужны….

Он вновь запнулся. Отец Серафим, глядя на него с улыбкой, предположил:

— Доказательства?

— Да, они самые, — признался Павел. — Знаю, вера, она такая: надо просто верить, слепо и всей душой. Но я так не умею.

— А я этого и не требую, — просто ответил отец Серафим. — Больше того скажу — сейчас не та ситуация, чтобы полагаться на одну лишь веру. Наш мир стоит на самом краю окончательной гибели. В этот роковой час нужно действовать наверняка.

— Значит, у вас есть доказательства? — недоверчиво спросил Павел.