Зона Посещения. Избиение младенцев

Получается, мне нужно как раз в студию, в декорацию, где его «мыло» с большой вероятностью просто лежит на раковине в качестве антуража…

А ведь там не мыло, вдруг понимаю я. Скорее всего обмылок! Взятый из обычной душевой, из которой кто-то в панике драпанул голышом, когда Грянуло. Получается, и в торговом офисе, и в декорациях студии этот предмет будет выглядеть неестественно, то есть теоретически может привлечь внимание.

Каптерка, в которой стоит тележка с теми же моющими средствами, вспомнил я. Что за товар лежит на тележке? Начатый, вскрытый, попользованный… Вот оно! А студия и офис – для отвода глаз, второй или третий уровень подстраховки.

Я засмеялся. Задачка решилась в два хода.

Я бодро встал, намереваясь идти за призом, тем паче каптерка располагалась как раз в нашем конце коридора. И тут заметил кое-что странное. Пока я медитировал, Эйнштейн, не теряя времени, проверял коридор и добрался уже до рекламной студии. И что-то его застопорило. Он стоял на месте, стреляя из пробника, и громко бормотал: «Интересно! Интересно!» Не ограничиваясь пробником, кидал также гаечки. Я подошел ближе и увидел, что именно его застопорило.

Шарики, выпущенные из пробника, исчезали на полпути, не падая на пол. Совершенно беззвучно. Летит такой маленький снаряд, и вдруг нет его, причем ничего вокруг не меняется, никаких пространственных реакций, свойственных некоторым аномалиям. С гайками – то же самое. Зато струя из маркера пробивает коридор как положено: ярдах в десяти даже образовалась едко-зеленая лужица (которая, впрочем, вскоре высохнет без следа).

– Надо разобраться… – возбужденно говорил Эйнштейн, вглядываясь в коридор, щурясь и по-гусиному вытягивая шею. – Интересно, надо разобраться… – повторял и повторял он, медленно придвигаясь к точке, где пропадали гайки и шарики.

Смотрел я на это дело, слегка растерявшись, пока наконец не допер, что босс мой не в себе. Еще шаг-другой, и влипнет он в самый фокус аномалии.

Медлить было нельзя. Уговаривать, взывать к разуму?

Схватил я его поперек туловища и повалил на себя.

– Что ты наделал?! – завопил он, барахтаясь на полу. – Я почти уже доказал, что поле потенциально!

Я оседлал его, навалился на него, прижимая к пыльному паркету, а он сопел мне в лицо и яростно бормотал: «Тензоры симметричны, это очевидно… Но матрица четырехмерна, кретин…» Когда он попытался ударить меня, я двинул ему в ответ – слева и справа. Бил, понятно, не в полную силу, нокаута только не хватало. Голова его мотнулась туда-сюда, и он затих, очумело глядя на меня. Я продолжал его на всякий случай держать, ожидая, когда он угомонится.

– Извините, босс, так было надо, – сказал я ему.

– А где поле деформации? – спросил он. – Я прикинул, система будет четвертого порядка… Боже, малыш… Ничего не понимаю… Черт, а где все эти, как их… – Он принялся озираться, морщась от боли. – Где они?

Все-таки врезал я ему крепко, да. Ничего, простит.

– Что со мной? – в конце концов задал он осмысленный вопрос.

– Здесь какая-то аномалия, – объяснил я. – Вы шли прямо в нее. Я вас оттащил.

– А это? – показал он на свои глаза, быстро наливавшиеся сизыми «очками».

– Вы были сильно против.

– Спасибо, – сказал он. – Слезь с меня, пожалуйста…

Я отпустил его, продолжая внимательно за ним наблюдать, готовый ко всему.

– Да не бойся, я в порядке… почти… полежу чуток. Черт, попал на психофиксатор, как мальчишка… Ты давай иди за «мылом». Ради чего мы здесь, спрашивается.

И тогда я, развернувшись, отправился в сторону каптерки.

– Стой, я тебе объясню, куда идти!

– Да знаю я, где ваше «мыло», – отмахнулся я. – Тоже мне частная производная по координате. Готовьте бонус за игру.

Артефакт я нашел, как и предполагал, на тележке уборщицы. На нижней полочке. Алюминиевая мыльница в форме ракушки знакомо кольнула меня статическим разрядом, мол, «это я, приветик». Внутри лежал… Так и есть, обмылок. Крупный, но все-таки. Мыло было банным. Я почему-то ждал туалетного.

Сказать что-то про это сокровище было абсолютно нечего, папина «губка» и та больше впечатляла. Оба они, что «мыло», что «мочалка», не тянули на магические объекты, хоть ты тресни.

Эйнштейн словно прочитал мои мысли, сказал, поднявшись:

– Зря кривишься, Пэн. Неужели ты не понимаешь, насколько уникальны ключи от «Душевой»? «Мочалка», «мыло», «полотенце» – казалось бы, заурядные земные предметы, происхождение их известно, и вот благодаря неземному воздействию они превращаются в артефакты. Я не знаю, существуют ли еще такие. Редчайший тип артефактов в Зоне.

– Как насчет бонуса? – напомнил я.

– А, конечно. Есть важная информация, которая пригодится игроку в финале игры, лови. Ты, помнится, огорчался, что твои дети будут уродами, а я обещал рассказать, как решить проблему. Военные у себя, вне Института, спаривали подросших аномалов, разного пола, естественно. Хотели получить супера, способного двигать горы. Не получили. В ста процентах случаев рождались привычные нам аномалы, мало отличные от родителей. Не зверьки, заметь, не мохнатые уроды, как у большинства сталкеров, а просто дети, наделенные необычными свойствами. Как ты. Если тебя устраивает такой вариант, подыщи себе жену-аномала. Присмотрись, например, к Горгоне. Я понимаю, она некрасива, глупа и, между нами, временами вызывает брезгливость…

– Идите к черту, – сказал я.

Он захохотал и надел шлем.

Глава 9

– А где все эти ваши штучки, ради которых вы себя где-то как-то гробите? – капризно и даже обиженно вопросила Горгона.

Я-то понял, а Эйнштейн не врубился:

– Какие штучки?

– Ну, хабар! Совсем же его нет, сколько ни ищу.

Из Сити мы вышли, как и планировали, рано утром. Разница во времени между нашей Зоной и чернобыльской – 10 часов. Примерно в 6 AM стартовали, в 7 AM, тьфу-тьфу-тьфу, попадем в «Душевую», в 5 PM выйдем где-то в тамошнем портале, уж не знаю, что нас там ждет.

Сити в лучах восходящего солнца был суров. Прежние хозяева не предусмотрели здесь ни прачечных, ни школ, ни больниц, ни, Боже упаси, детских садиков. Администрация – да; разные фонды и туристические фирмы – сколько угодно. На первых этажах – кафе и бары. Обычных магазинов почти нет. Только бизнес и ничего личного. Что касается Хозяйки нынешней, то она приманивала гостей совсем другими средствами, недостаток которых столь огорчил Горгону.

Туристка, подумал я. Студень тебе в…

– А, ты про хабар. Все из-за ротационного цикла, – терпеливо объяснил Эйнштейн. – Так-то всякая мелочь постоянно возобновляется, все эти «черные брызги», «этаки», «пустышки» – как грибы после дождя вырастают. Но только не во времена больших перемен, коим, увы, мы очевидцы. Кстати, насчет грибов. Есть вполне серьезная гипотеза, подкрепленная наблюдениями, что Зона – огромная грибница, как и остальные Зоны. Если это так, когда-нибудь здесь все рванет…

Мы уже покинули пределы квартала и топали по тому, что было полвека назад дорогой, когда Эйнштейн внезапно встал, напряженно глядя вбок.

– Ветер на нас, – пробормотал он с тревогой.

– Ветерок – ништяк, – откликнулась Горгона.

– Да, но не когда он гонит облако… Питер, надевай капюшон! Перчатки не забудь и забрало опусти!

Сам он выхватил откуда-то из разгрузки тугой комок из толстых нитей. Живо раскрутил – оказалось, сеть. И пояснил во избежание новых вопросов:

– «Жгучий пух». Убежать не успеваем.