Зов глубины

– А до тех пор всем членам экипажа, которые дышат жидкостью, нырять строго запрещено, – закончил свою небольшую речь Коваляйнен. – Думаю, нет нужды напоминать, что морские глубины до сих пор недостаточно исследованы, и я хотел бы избежать других неприятных сюрпризов.

«Нырять строго запрещено». Эти слова эхом звучали в голове у Леона, и в первую минуту он от потрясения не мог вымолвить ни слова.

– А как же наши напарники?! – воскликнул Джулиан. – Они ждут нас снаружи!

– Постарайтесь позаботиться о них изнутри. Или ныряйте в жёстких водолазных скафандрах.

Джулиан выругался себе под нос:

– Ну, не знаю, как отреагирует Караг, если я явлюсь к нему гудящим металлическим жёлтым человечком. Надеюсь, он от меня не удерёт. По сравнению с Люси и Шолой он тупой как валенок.

– Да не переживай, – вмешался тринадцатилетний Том – самый младший из них. А из-за курносого носа он, к его досаде, выглядел ещё младше. – Карагу лень охотиться самому. Пока ты его кормишь, никуда он со станции не денется.

Тем временем учёные начали обсуждать происшествия и их возможные причины.

– А как насчёт того странного эха, которое незадолго до инцидента с Леоном зафиксировал ультразвуковой локатор? – спросила Грета Халворсен. – Вам удалось его идентифицировать?

Леон прислушался. Что ещё за эхо? Он впервые о нём слышит.

Джулиан нагнулся к Кариме, вероятно, объясняя ей, что с помощью гидролокатора и эхолота можно обнаружить объекты на дне моря: специальный прибор посылает в море звуковые волны, а на борту на основе отражённых импульсов (эха) создаётся изображение. Таким же способом летучие мыши ориентируются в тёмных пещерах, а дельфины и кашалоты – в море.

Коваляйнен нахмурился:

– Нет, идентифицировать эхо нам пока не удалось. Но не думаю, что этот ультразвуковой сигнал для нас важен. Он доносился со стороны Лоихи [10] – довольно далеко от местоположения Леона. Не исключено, что это был всего лишь кит.

Леон внимательно слушал. Ультразвуковое эхо… Может, оно человеческого происхождения? Но кроме экипажа «Бентоса II» и их собственных батискафов, в окрестностях никого больше не было.

Однако сосредоточиться на этом вопросе Леону было трудно – его будто оглушили. В воду больше нельзя, и как долго – неизвестно! Для него это равносильно изгнанию. Уже сейчас он еле выдерживал пребывание на станции: после водной невесомости тело казалось свинцовым, лёгкие болели, яркий свет резал глаза, а разговоры ужасно утомляли. А ещё он скучал по Люси. Только в их общей стихии они могут быть по-настоящему вместе…

10

Лоихи – подводный действующий вулкан рядом с островом Гавайи.

– Леон? Леон! Я тебе задала вопрос. – Билли пихнула его локтем. – Э, да ты совсем расклеился. Выкладывай, что там произошло возле подводного каньона.

Коваляйнен как раз объявил собрание законченным, и Леон, кивнув, начал рассказывать. Остальные слушали его с серьёзными лицами. Хорошо, что они не стали его упрекать, хотя в случившемся есть и его вина: перед погружением надо было проверить неприкосновенный запас, а он забыл.

Светловолосая девочка – Карима – тоже слушала, бросая на него недоверчивые взгляды:

– Ты сегодня утром чуть не погиб?! А твои родители в курсе, какая опасная у тебя работа?

Вопрос причинил ему боль. Нет. Да. Конечно. На этот вопрос столько ответов. Их глаза на мгновение встретились. Насколько же они чужие друг другу! В её мире самая большая опасность – попасть под пригородный автобус.

Леон отодвинул стул и встал.

– Пойду позвоню Тиму, – пробормотал он и направился в переговорную, расположенную всего в нескольких шагах. Он надеялся, что кто-нибудь тем временем объяснит Кариме, что произошло с его родителями.

Он сел в одну из кабинок и вошёл в систему. «Вам доступно двадцать три минуты разговора», – сообщила ему голограмма улыбающейся женщины. Леон кивнул и ввёл код для связи с Тимом Ройтером. Почти сразу он увидел на экране трёхмерное лицо Тима; судя по интерьеру, он сейчас в главном офисе ARAC в Сан-Франциско. На полках рядом с Тимом громоздились отчёты о конференциях и работы по морской биологии на немецком и английском. На стопке книг красовалась модель «Марлина». Стеклянная банка с консервированными кальмарами-светлячками на столе Тима тоже была привычным зрелищем: она стояла там уже много лет. Кальмары давно перестали светиться: светятся только живые животные. На заднем плане Леон разглядел фотографии Тима и его нынешней пассии Шарлин во время полёта на параплане в Андах и дайвинга в Карибском море и довольно отметил, что фотографий Тима с Леоном на стене по-прежнему больше, чем с Шарлин.

– О, да это же мой львёнок! – улыбнулся Тим, и вокруг его голубых глаз разошлись лучи морщинок.

– Скоро тебе придётся звать меня по-другому, – улыбнулся в ответ Леон. – Я уже почти взрослый.

Хотя Леон и означает «лев», на львёнка он не тянет: насколько Леон знал, львы не умеют плавать. Но это прозвище уж точно лучше, чем Октобой.

Однако сейчас не время дурачиться. Леон рассказал о загадочном появлении ремень-рыб, о марганцевых корках, которые он обнаружил, и о случившемся с ним ЧП. Ошарашенный Тим подался к камере, так что Леон мог в деталях рассмотреть его трёхдневную щетину:

– Ничего себе! С тобой точно всё в порядке?

Леон кивнул, а Тим задумчиво повертел в руках ручку.

Они ещё немного поговорили о последних событиях, но когда Леон хотел спросить, какие ещё новости, компьютер известил Тима о трёх срочных письмах.

– Готов поспорить, что тебе сейчас пришёл официальный отчёт о том, что здесь происходит, – вздохнул Леон, зная, что Тиму придётся сразу же читать письма, а значит, их разговор закончен.

Говорить «Я по тебе скучаю» не имело смысла: для Тима это пустые слова. Он кочевник и редко подолгу задерживается на одном месте. Допустим только вопрос «Когда ты снова появишься в наших краях?».

– Судя по твоим рассказам, совсем скоро, – ответил Тим, покосившись вбок – наверное, уже открыл письма. – Надо срочно всё выяснить. Пожалуй, отправим к вам одно из наших исследовательских судов. «Фетида» сейчас в Тихом океане, неподалёку от вас. Думаю, уже к завтрашнему дню к вам доберётся. А я забронирую ближайший рейс в Гонолулу. Осталось только собрать вещи. Идёт?

– Круто! – обрадовался Леон, приложив к экрану ладонь. Тим в Калифорнии сделал то же самое, и их руки словно на миг соприкоснулись. Их давний ритуал. Но в этот раз Леон отвлёкся. Уж не дрожит ли рука Тима? Нет, наверное, это просто экран рябит: оптоволоконный кабель, соединяющий «Бентос II» с поверхностью, часто создаёт помехи.

«А может, Тим снова запил», – озабоченно подумал Леон. Когда Леону было лет десять, его приёмный отец по вечерам выпивал три-четыре стакана виски. Но Тим редко напивался по-настоящему, а потом ни с того ни с сего бросил – буквально в одночасье.

Леон вернулся в кают-компанию как раз к ланчу – остальные уже стояли в очереди на раздачу. Леон присоединился к ним – он вдруг почувствовал страшный голод.

Сэмюэл, коренастый гаваец, как всегда с непроницаемым лицом раздавал еду. Билли и Джулиан за эти годы уже чего только не перепробовали, чтобы рассмешить его – всё напрасно. Может, он ненавидит свою работу? Но некоторые факты это опровергают. Патрику однажды удалось заглянуть в потрёпанный альбом, где Сэм хранил фотографии подводных лодок, на которых служил, – «Бентос II» занимал в этом альбоме почётное место. Хотя станция принадлежит не военно-морскому флоту, а концерну, и сходства с подводной лодкой у неё не больше, чем у морской звезды со скумбрией.