Зов Орианы. Книга вторая. Арктический десант. [СИ]

Репин с Горшечкиным только и успели, что спуститься с крыльца и пройти с десяток метров, как их нагнал Иванов и молча зашагал рядом. Илья скосил взгляд: на лице майора блуждала странная улыбка, более похожая на гримасу брезгливости; Репин понял, что щадить Доктора его товарищ не стал, собственно, это было понятно сразу. Илья подумал о другом - правильно ли поступил Андрей, убив человека? Насколько оправдано было это насилие? Или в поступке майора сыграло роль банальное проявление жестокости?..

'Да, Андрей жесток, его жизнь сделала таким, но чем я лучше его? Ведь я тоже этой ночью убил человека. Правда, тот не был пьян, как Доктор, и в его руках было оружие, и действовал я, можно сказать, автоматически. Но разве это оправдание, ведь того тоже можно было усыпить, как я сделал это с его напарником и с этой женщиной... Мы стали чересчур жестокими. Если так Так дело пойдёт, наша дорога ко всеобщему счастью окажется заваленной трупами...'

Андрей вдруг резко повернул голову, оборвав невысказанные мысли Репина, поглядел упор и, прищурившись, процедил:

– На войне как на войне, парень. И нечего раскисать, иначе туго тебе придётся.

– Да я и не раскисаю, - пожал плечами Илья, сам себя не вполне понимая в этот момент.

– Вот и славно, - кивнул майор и посоветовал: - А сомнения свои самоедские под контролем держи, тебя этим приёмчикам обучали... Ну что, мужики, ещё рывок, как говорится, и мы в окопе... Так, Серёга, твой выход. Если дверь закрыта... а ты, помнится, говорил, что она должна быть всегда закрыта?

Горшечкин согласно кивнул, затем тряхнул головой и тут же переспросил:

– А я говорил?

– Ну ты даёшь! Видать ещё не совсем выкарабкался, одной ногой на том свете пока стоишь. Говорил, когда мы побег планировали. Что ключи, мол, только у дежурных, да у Кеши имеются.

– Да... Ну...
– непонимающе промычал Горшечкин.

– Баранки гну, в дверь стучи, - приказал майор.
– Если тебя твои коллеги в глазок увидят, откроют. Нет, Илья, конечно, может Кешей прикинуться ради такого случая, он же у нас теперь скульптор. Но с другой стороны, охранники увидевши Кешу, опешат - почему у него нет ключа?

– А вы?
– спросил недоумевающий Серёга.
– Вы бы хоть по бокам от входа встали...

– О нас не думай, - майор похлопал Горшечкина по всё ещё рыхловатому плечу.
– Стучись, нас они не увидят.

– А дальше что?
– Горшечкин с тревогой посмотрел на Иванова.

– А дальше - дело техники.

– Всё будет нормально, Сергей, - успокоил Горшечкина Илья.
– Твои коллеги просто уснут, и будут крепко спать до самого утра. А утром ничего не вспомнят.

– Но их же утром Магистр Млечин и Кеша...

– На войне как на войне, - повторил Андрей и длинно сплюнул в темноту.

Через пять минут беглец и его спасители уже стояли у высокого забора из оцинкованного профнастила; камеры по всему периметру показывали картинку тихой звёздной ночи и не фиксировали 'грузовые' авиарейсы майора - сначала с Горшечкиным на закорках, потом с Репиным.

А ещё через полчаса они, прихватив сонного Димку, мчались на неприметного серого цвета 'семёрке' по стремительно сереющей трассе навстречу жёлтому восходящему солнцу.

10.

Иннокентий Рябов задремал только к середине ночи. Но спал тревожно, то и дело беспокойно ворочаясь на кровати. Весь вечер после сеанса связи с Лизой он мучительно раздумывал, пытаясь, уловить нечто, что как ему казалось, ускользнуло от внимания. Какая-то недосказанность или фраза, оставшись в глубине памяти, никак не желала вылезать наружу. Она просто засела внутри, словно невидимая заноза, причиняя зуд и беспокойство.

'Что я пропустил?
– в сотый раз задавал себе вопрос господин Куратор, но так и не мог на него ответить.
– Было ведь что-то, точно было... Но что?'

Так и не вспомнив, он улёгся спать, но сон не шел. Зато пришла изжога, которая в последнее время преследовала его всё чаще. Рябов встал, побрёл на кухню и начал вываливать из шкафчика лекарства. Выбрав самую на его взгляд быстродействующую таблетку, он разжевал её, запил минералкой и, подложив под голову дополнительную подушку, снова попытался уснуть.

'Придётся утром заглянуть к Доктору, - невесело подумал, засыпая.
– Предупреждал ведь меня - пора отказаться от крепкого кофе и перейти на нормальный режим питания. А как от него откажешься? И как с такой работой найти время для приёма пищи в спокойной обстановке? И как во время еды не решать вопросы и не нервничать? Наверняка Глеб заставит глотать эту чёртову кишку и снова будет зудеть, что мне нужно комплексное обследование, а там уж умельцы найдут кучу болячек, как будто я сам не знаю, что их у меня целый букет... Некогда, всё время некогда...'

В очередной раз застонав во сне, Кеша перевернулся на бок и вдруг почувствовал, как чья-то рука легонько коснулась его плеча.

– А? Что, кто?!
– заорал Рябов, подскакивая на кровати и силясь разглядеть ночного гостя, потревожившего его сон.

На краешке кровати сидел человек - тёмная фигура грузного мужчины была отчётливо видна на фоне окна. Иннокентий Иванович протёр глаза, щурясь от лунного света, бившего прямо в лицо (в эту ночь было полнолуние) и испуганно просипел:

– Вы кто? Что вам надо?

– Извините за поздний визит, господин Рябов, - как ни в чём ни бывало отозвался незнакомец.
– Дело срочное, потому и пришлось потревожить ваш сон. И будет лучше, если наш разговор никто не услышит, - добавил он уже мысленно.

Лица говорившего Рябов не видел - тот сидел спиной к окну, но как только человек перешёл на мысленную связь, Иннокентий Иванович вздохнул с облегчением - этот ментальный почерк был ему знаком.

'Слушаю вас, господин Советник, - мгновенно успокаиваясь, ответил господин Куратор, также переходя на мысленную связь.
– Давно хотел с вами познакомиться'.

'Значит, узнал, шельмец, - довольно усмехнулся рош Индражит.
– Ну, вот будем знакомы, Кеша'.

'Я весь - внимание, господин Советник' - почтительно склонив голову и проглотив фамильярное 'Кеша', ответил Рябов и спустил ноги с кровати, порываясь встать.

'Да сиди, - успокаивающим жестом остановил его рош Индражит.
– И давай без церемоний, здесь я тебе не Советник, ты ж не на службе. Зови меня просто Дьяус' - покровительственно фыркнул толстяк.

'Дьяус... это что-то...' - стал рыться в памяти Рябов.