Зов Оз-моры

Только с севера не было ни лавок, ни подвод, ни лотков. Там высилась недавно построенная деревянная церковь Знамения, а чуть правее, ближе к Московским воротам, находились кабак и постоялый двор с харчевней.

Продовольственные ряды всем видом показывали, что вчера был вержи – «день крови». Прилавки ломились от ещё не распроданного мяса и ливера, свиных ножек и голов, тушек кур, уток и гусей.

Солнце уже перевалило через зенит и начало снижаться, и на площади людское бучило замедляло своё кружение. Постепенно редели толпы покупателей. Коробейники складывали лотки и оставляли их у лавочников. Продавцы, чтобы поскорее распродать остатки товаров, сбрасывали цены. Уезжали домой опустевшие повозки, вместо них становились новые – те, что приехали издалека и успели к шапошному разбору.

Инжаня велела Валгаю примостить телегу возле подводы с мясом.

– Здесь неподалёку лавка одного купчика, – пояснила она. – За пуд мёда даёт восемь алтын. К нему пока не поедем, попробуем продать дороже.

Валгай спустил с телеги две кадки. Инжаня села на одну из них, а другую открыла, чтобы запах лесного мёда растёкся по пространству вокруг повозки.

Первый покупатель не заставил себя ждать. Подошёл к телеге с пустым горшком, спросил:

– Почём медок, мордва?

– Рубль за пуд, – ответила Инжаня.

– Побойся Бога! Таких цен даже в Москве нет. Ну, восемь алтын за пуд, ну, десять…

– Ты разве пуд берёшь? В руках горшок на два безмена[1].

– За безмен по алтыну заплачу. Хорошая ж цена. Из здешних купчиков тебе никто столько не даст.

– Хорошая-то хорошая… Ну, наложу я тебе горшок мёду, а что с остатком делать? Куда его девать? Кто ж у меня купит неполную пудовку? Или прикажешь мне до утра её продавать? Нет уж! Ежели всю кадку берёшь – будем ладиться. Нет – ступай своей дорогой.

Покупатель вздохнул и отошёл от несговорчивой мордовки. Подходили к ней ещё три слободских жителя, но и у них с ничего не получилось.

– Инжаня, почто так дорого просишь? Втрое ведь цену задрала… – спросил Денис.

– Дурак налетит – купит и по рублю. Нам выгода будет. Бывало ж такое. Умный торговаться начнёт. Поладим как-нибудь.

Они простояли ещё порядочно, прежде чем подошёл дьячок из церкви Знамения.

– Батюшка послал за воском. Есть у тебя?

– Три рубля за пуд. Сколько нужно?

– Пять безменов.

– Всего-то? – разочарованно скривила губы Инжаня.

– Батюшка сказал «пять безменов».

– Тогда по семь алтын за безмен.

Дьячок купил воск, не торгуясь, и побежал с ним к храму. После него к подводе долго никто не подходил, и Денис крепко забеспокоился: продажа мёда затягивалась, а лещами никто даже не интересовался.

– Приехали-то мы за колосником, – напомнил он. – Успеем ли купить?

– Найдём твой колосник… если он вообще тут есть, – махнула рукой Инжаня. – Это тебе он нужен, а я за денежками сюда приехала.

Денис толкнул жену:

– Толга, помоги мне спуститься с телеги. Один пойду к скобяным рядам!

Варвара нехотя спрыгнула на землю и протянула мужу руку, но тут к подводе подошли пятеро стрельцов. Один из них – рыжебородый, в кафтане с меховым подбоем – впился в Инжаню крохотными острыми глазками:

– Откуда липец, хозяйка?

– С низовьев Челнавки, – расплывчато ответила Инжаня. – А как ты понял, что это липец? По запаху или по цвету различаешь?

– А то нешто! – ответил он.

– Теперь на вкус попробуй и убедись…

Она окунула ложку в мёд и протянула стрелецкому начальнику.

– Добрый липец, валожный! – похвалил он Инжанин товар. – Сколько хочешь за бадью?

– Всю бадью берёшь?

– Весь твой мёд. В поход скоро идём, вот и собираем запас.

– Тогда рубль за пуд. Вместе с парем.

– Окстись, хозяйка!

– К чему мне кститься? Креста не ношу. У меня свои боги. Ну, так будешь брать?

– Настоящую цену назови.

– Полтину за пуд, сказала же.

– Побойся богов! – рявкнул стрелец. – Десять алтын за пуд. Больше не дам.

– Ах ты, бес!

– Чего цену ломишь, Инжаня? – сказал ей Денис. – Стрельцы десять алтын дают за бочку. Купчишка по восемь берёт, ты же сама говорила.

– Не лезь не в своё дело, – шепнула она ему на ухо. – Купчишка по восемь берёт, а стрельцам продаёт по двенадцать. Они на казённые деньги запас собирают.

Стрелецкий начальник, услышав знакомый голос, присмотрелся к Денису и так обомлел, что выронил облизанную ложку.

– А ты как тут оказался? Почто в мордовскую рубаху вырядился?

– Ты, чай, не обознался? – ответил Денис, хотя теперь и сам узнал пятидесятника из Беломестного острожка.

Тот назвал его по имени:

– На память не жалуюсь, Денис! Я тебя ещё на Лысых горах заприметил. Ты же ж заходил к нам с отрядом Путилы. На голову был выше остальных и в плечах ширше. Как тебя не заметить? Ты же ж в Беломестном городке колол дрова для ухи, а опосля у стен Тонбова со степняками и азовцами бился. Или станешь отпираться?

– Не стану. Я – тот самый Денис.

– А я Васька Поротая Ноздря, пятидесятник. Забыл уже?

– Да нет…

– Помню, как ты рубился с татарвой. Прямо здесь, на этом месте. И как потом Путила тебя по плечу трепал, награду обещал. Получил её?

– Женой меня Быков наградил, – с усмешкой ответил Денис.

Василий обежал взглядом Инжаню и Варвару.

– Обе красовитые! – заключил он. – Которая из них твоя жёнка?

– Та, что помоложе. Беленькая.

Василий улыбнулся ей.

– Славутная ты девка! Козловская, значит? А чего мордвой прикидываешься?

– Я и есть мордовка, – ответила Варвара. – Толга. Так меня звать.

– А по виду русская откуда-нить с севера, – удивлённо покачал головой Василий. – Из Новгорода либо из Вологды… Ты, выходит, мужа к себе в деревню перетащила?

– И перетащила! – кичливо ответила та.

Василий изумлённо посмотрел на Дениса.

– Надо же ж! Козлов променял на челнавские болота!

– Путила, твой начальник, взъелся на меня. Вот я и уехал из Козлова. А голубка моя – ворожея. Давеча от смерти меня спасла. Вылечила, выходила…