Зов Пятиликого. Эхо грядущей бури

– Ладно, залезай.

Она села рядом и тут же произнесла:

– У тебя очень красивый меч.

– Это именно та фраза, которую мужчинам хочется слышать после секса, – пошутил я, отложив дисплей светящимся зеркалом книзу.

– Нет, надо что-то совсем слащавое, – с улыбкой ответила девушка. – Вроде: о боги! Господин, это была лучшая минута в моей жизни! Прошу вас, подарите мне однажды еще одну!

Я засмеялся от того, как она натурально это сказала, словно и впрямь была совершенно искренней.

– В тебе пропадает актриса.

– Какая разница, где лгать? – пожала она плечами. – В постели или со сцены.

– Со сцены безопаснее.

– Говорят, пана Ладмира убили. А ведь он был известен раньше, как бард. Пока не выяснилось, что в нем течет королевская кровь. Так что, это как посмотреть. Хотя у нас, конечно, тоже…

Я достал из-за пояса меч нильдхейма и положил его рядом с дисплеем.

– Светится? – спросила Айни, постучав пальцем по основанию лезвия, там, где были выгравированы руны.

– Да, зачарован. Если коснуться первой, то пока держишь рукоять, ночью видишь все как днем.

– Удивительно. А вторая и третья?

– Не знаю, пока не разобрался.

– Ко мне приходил однажды маг. Так, многие говорят о себе, чтобы казаться важнее, но тот был настоящим. Одноглазый, весь в бородавках, а когда рядом, голова болит ужасно. Просто раскалывается. В мире столько всего необъяснимого.

– Верно. А вон и еще кое-что, – я указал пальцем над головой.

– Орел кружит. Или я чего-то не вижу?

– Это не орел, а настоящий Гамаюн.

– Ну, конечно, – усмехнулась девушка. – Думаешь я совсем глупая? Я понимаю, что ты их выдумал. Просто иногда хочется поверить во что-то удивительное. Оттого ведь и существуют сказки?

– Так давай поверим.

Айни легла на спину, глядя в небо и я последовал ее примеру.

– Хорошо. Значит он все про всех знает? Даже про меня?

– Этот еще птенец. Первый его полет. Но кое-что уже заметил.

– И что же?

– Говорит ты чего-то боишься.

Айни молчала с минуту, и я уж было решил, что она не ответит. Но вдруг заговорила, тихо, едва слышным шепотом:

– У меня это дорога в один конец.

– С чего ты взяла?

– Кажется. У нас одна девочка тоже ездила туда. Но так и не вернулась.

– Может она там живет припеваючи в гареме у пана Глыхаря. Ни в чем не нуждается.

– Думаешь так и есть?

Я скосил на нее взгляд.

– Я думаю, что тебе надо очень хорошо сделать свою работу, красавица. И тогда мы отвезем тебя целой и невредимой домой.

– Спасибо, я постараюсь. Только можно я еще здесь побуду? Посмотрю за Гамаюном.

– Конечно.

Закатные кряжи напоминали исполинских чудовищ, величаво нависших над головой. Их серо-оранжевые скалистые тела, с иссеченными ветром и безжалостным солнцем бесформенными конечностями, словно застыли во времени, ожидая часа, когда можно будет наконец пробудиться ото сна, да отправиться к далекому океану, чтобы утолить многовековую жажду.

Мы миновали узкий каньон и вышли к перевалу, когда солнце почти уже скрылось за горизонтом, так что горы за спиной укрывали все черными тенями, отчего огромная каменоломня перед нами виделась особенно мрачной. Она походила на давно разоренную могилу, поросшую плесенью лесов, среди которых устало копошились люди, грубо и небрежно скалывая крупные куски породы.

Судя по всему, здесь когда-то проходила река, давным-давно пересохшая, но оставившая о себе напоминание в виде ракушек да белесых скелетов рыб.

Я наконец понял, что имел в виду Плуг, говоря о крепости. Почти у самой вершины наполовину стесанной горы виднелось несколько площадок и здания из мрамора, скупо освещенные масляными лампами. К ним вел единственный путь, представляющий собой подъемный механизм с лебедками, тянущимися к крепкой платформе, в данный момент опущенной на землю. Если к тому же предположить, что внутри горы имеются потайные ходы да достаточный запас воды и продовольствия, держать здесь оборону и впрямь можно было сколь угодно долго, парализуя при этом любые работы снизу меткой стрельбой из луков.

Мы подъехали к хлипкому сараю и остановились – дальше дорога была завалена крупными камнями. Несмотря на стремительно опускающуюся темноту, с лесов слышались крики надсмотрщиков, звонкие щелчки кнутов, да перестук инструментов, сопровождавшиеся стонущими завываниями ветра. Встречать нас, похоже, никто не планировал, стало быть, грузить медок придется самостоятельно.

– Дерьмовое место, – мрачно заключил Плуг, рассматривая каменоломню. – Один раз здесь только был прежде, но что тогда хотелось убраться поскорее, что сейчас.

Я полностью разделял его мысли.

Айни также стояла рядом, глядя на пик горы. На девушке и вовсе не было лица.

– Ну да ничего, – подбодрил я ее, потрепав за плечо. – Чем раньше кончим, тем скорее отправимся обратно.

Она натянуто улыбнулась.

Выгрузив провизию с телеги, мы вместе с Плугом и возницей принялись таскать ее к платформе, возле которой дежурило четверо бойцов. На нас смотрели без особого интереса, не пытаясь заговорить и только когда донесли последний тюк с персиками, один из стражников сухо бросил:

– Все железо нахер.

Плуг был безоружен, а вот мне пришлось вернуться к повозке и оставить внутри меч, флакончик с вином да рюкзак. Айни зачем-то увязалась следом. Прежде чем снова отправиться до платформы, я украдкой взглянул на управляющий дисплей БПЛА. Гамаюн по-прежнему кружил высоко в небе, и полоска его заряда замерла у верхнего края, похоже, он и впрямь умел питаться от солнца, как говорил Лев.

Досмотр занял минуты три, но большую часть времени часовые просто тискали девушку, в местах скрытых тонкой малиновой тканью, сопровождая свои действия пошлыми комплиментами. Айни переносила это стоически, умело скрывая раздражение и не делая попыток сопротивляться.

– Руки, – сказал наконец один.

Нам связали за спиной запястья, а во рты сунули по комку грубой ткани, благо достаточно чистой. Обычная процедура, проводимая на тот случай, если есть сомнения, что кто-то является магом и все же меры предосторожности в этом месте впечатляли.

– Отвернуться!

Мы выполнили команду, после чего стражник, судя по звуку, дернул несколько раз за одну из лебедок. Не удивлюсь, если количество его манипуляций содержало шифр для человека наверху.

Платформа дернулась и медленно поползла к вершине.