Зови меня Лео. Том I
Шрифт:
Нет, точно зря – внезапно и совершенно бесшумно нас окружают тени. Одновременно с этим начинается настоящий ливень.
Присматриваюсь к темнеющим всюду – у дверей, на балконах, у стен, в окнах, – фигурам и понимаю, что это на самом деле тени. Самые настоящие. Шнеи. Закутанные в черную ткань призрачные воины с саблями, стилетами и арбалетами. Шляпы и плащи. Сапоги с отворотами. Все, как на подбор, одинаковые.
– Что-то ты проворонила наших гостей из подземелий, мать, – хмуро говорит Чош.
– Их трудно учуять, – оправдываюсь я, вытирая лицо. Дождь как из ведра. Как назло.
Вперед выходит один из множества. Холодный кивок головой.
– Прошу вас, пройдемте с нами, – слышу знакомый скрим.
– Что? Опять куда-то идти?! – мгновенно закипаю я. Как тут не злиться – всем от меня чего-то надо. – Ну уж нет! Никакого принуждения! Я никуда не пойду! Если у вас есть дело – выкладывайте тут!
Один из множества оборачивается. Догадываюсь, что они перебрасываются мыслями.
– Хорошо, – отвечает шней. – Прошу вас немного подождать.
– У нас есть выбор? – насмешливо интересуюсь я.
– Нет, – отвечает он, не поняв иронии.
Ждем. Шнеи стоят молча, смотрят на нас, черными-пречерными, как самая глубокая бездна, глазищами. Жутковатые… твари. Еще общаясь с Кошичем, я неоднократно ловила себя на мысли, что никак не могу отделаться от воистину прилипчивого ощущения страха.
Тени могут пугать, как никто.
– Это, часом, не твои друзья? – спрашиваю я Пегого. – Не к ним в гости ты нас вел, а? Что за местечко имел в виду?
– Я? Нет! – говорит Пегий. – И как тебе это только в голову пришло?
Наконец, спустя пять минут, показавшиеся нам нескончаемо долгими, выходит некто в рясе, концы которой волочатся по земле. Лицо прикрывает глубокий капюшон. Руки спрятаны в рукавах. Некто останавливается перед нами. Молчит. Жду. Ничего, только хляби небесные. Стою как кошка бездомная, вода, кажется, проникла до косточек. Это уже начинает раздражать.
– Ну? Говори, что хотел? – не выдерживаю я.
Ага, он пытается вникнуть в мои мысли. Хрен тебе, думаю я, и ставлю блок. Проще говоря, начинаю петь про себя. С должной сноровкой – отличная вещь. Я вообще девка упертая и такие штуки у меня получаются хорошо. Мы с Кошичем этот приемчик опробовали не раз.
«Мама – анархия! Папа – стакан портвейна!» Хм… а что-то в этом есть.
После кратковременной телепатической борьбы, чувствую облегчение. Некто отступает.
– Либо ты скажешь что-нибудь, либо получишь нож в брюхо! – кричу я. – И нечего меня прощупывать! Еще раз так сделаешь – пожалеешь!
Один из множества дергается в нашу сторону, но некто останавливает его.
– Я с тобой никуда не пойду и вообще, нам не о чем говорить! – Я теряю терпение. – Валите своей дорогой!
Так же молча некто разворачивается и уходит. А вот это неожиданность! Даже немного обидно стало.
– Ты же не Мистерик? – кричу ему вслед. – Ты просто пес! Я угадала? Иди нахер, пес!
Некто останавливается. С трудом проникаю в его сознание (я всё же сильнее!) и понимаю, что он раздосадован. И растерян. Делает какой-то знак рукой и скрывается за низенькой дверью.
– Прошу прощения, – говорит прежний один из множества. – Но мы вынуждены вас убить.
Вежливость –
это у них такая отличительная черта?– За что? – сорвавшись на визг, спрашивает Пегий. – Что мы вам сделали?
– Приказ Восхваленного. Не спрашивайте почему.
Восхваленного? Где-то я уже это слышала… Вспомнила!
– Ты имеешь в виду Мистерика? – говорю я. – А еще его зовут Икоч. Не так ли?
Черные глазищи сверкают.
– Откуда ты знаешь его имя? – последнее, что успел сказать один из множества, прежде чем я перерезала ему глотку.
– Махач, ребятки! – кричу я. – Режем этих дохляков! Ох и достали меня окаянные!
Ну, и понеслось. В очередной раз. Я свирепею, убыстряюсь до предела. Сколько бы их не было, этих чертей, всех почикаю! Где-то в глубине сознания возникает слабенький голосок: «не теряй голову, Настя!» Но я ничего не могу с собой поделать.
Я в режиме берсерка. Сабелька с кинжалом так и мелькают. Вот тут я разворачиваюсь по полной – мельницы, финты, выпады, уколы, рипосты с выбиванием вражеского оружия, контратаками. Тени хватаются за горло, за живот, отлетают, падают, но их месте появляются все новые и новые. Бью рукоятью, пинаю, прыгаю, кувыркаюсь, сабля, кинжал – в ход идет весь мой боевой арсенал. Вот лицо одного из множества расцвечивает страшный порез, у другого брызжет кровь из горла, заливая стены, третий подкашивается, после того, как я ему подрезаю ноги. Это действительно танец в ритме моего сердца.
Смерть в ритме жизни.
Кровь, смешиваясь с потоками воды, струится меж булыжников. Тени воют – никогда не слышала ничего ужаснее. Но меня так захлестывает адреналин, что всё нипочем!
Я несу вам забвение. Я дарю забытье. Я стану вашим кошмаром.
Конец эйфории положил крик Пегого.
– Лео! На помощь! Лео! Помоги! Не сдюжу ведь!
Замираю. Быстро окидываю взглядом проулок – вокруг тела, тела, тела. Позади, чуть поодаль, лежит в луже Чош. Пегий с бракемаром отчаянно защищает его от троих. Одним прыжком покрываю разделяющее нас расстояние, взмах, и еще, и еще, и еще…
Кончено. Тени повержены. Но Чош получил болт в бедро. Прошил насквозь и торчит.
– Плохо дело, – говорит Пегий, держа Чоша за голову.
– Не вынимай! – говорю я. – Только не вздумай вынимать, понял?
Чош кивает, стиснув зубы от боли.
– Уходим, – говорю я. – Скроемся где-нибудь.
Поднимаем здоровяка, бежим. Опять бежим. Тащим его, он спотыкается, стонет. Но я слышу – и вижу – нас преследуют. Двое с мечами. Новые тени. Мрачные воины, выше и сильнее сородичей.
– Гадство! – плююсь я. – Элиту вызвали! И чего им надо? Чего взъелись?
– Может, следовало всё же пойти за ними? – сердито спрашивает Пегий. – Тогда и не пришлось бы биться с толпами этих уродов!
– Один раз я уже пошла, с меня хватит! Больше я ни от кого не буду зависеть! Все эти игры мне уже поперек горла! Мы знали, на что шли! И потом, ты уверен, что нас бы там не тронули?
Чошу плохо. Побледнел, голова мотается. Вот-вот упадет в обморок.
– Слушай, Лео, – говорит Пегий. – Ты задержи их, а я найду укрытие.
– Дотащишь его? Он вон какой тяжелый!