Зубрилка для Чёрного

И прежде чем развернуться и выйти из ванной комнаты, его огромная обжигающая ладонь опускается на мои ягодицы, заставив подскочить и тихо взвизгнуть.

— Мягкая, — выдыхает со смешком и уходит, а мне остаётся только глазами хлопать и мучительно сильно краснеть.

Я вспоминаю его угрозу, кидаюсь к вещам и быстро натягиваю джинсы, не с первого раза попав в штанину. Следом натягиваю свитер. Беру сложенные аккуратной стопкой вещи и выхожу из ванной. Игнат сидит в кресле, неторопливо потягивает апельсиновый сок из бутылки.

— Котят любишь, Катёнок? — с хриплым смешком интересуется Игнат, рассматривая рисунок на свитере, где белый котёнок играет с мотком шерсти.

— Очень, — признаюсь я с улыбкой.

— Ясно, — хмыкает и криво улыбается.

Допивает сок, кидает пустую бутылку в мусорное ведро, поднимается, забирает стопку вещей из моих рук и кидает в чемодан. Захлопывает его, застёгивает и ставит на колёсики.

— Сегодня я твоя ломовая лошадь, Зубрилка.

— Игнат, я сама.

— Пупок надорвёшь, Зубрилка. В твою сторону дунуть страшно — от любого порыва ветра снесёт.

— Но с чемоданом я сама справлюсь, — говорю упрямо, поджав губы.

Чернышев только губы кривит, открывает дверь номера и выходит, таща за собой чемодан. Мне ничего не остаётся, как пойти за ним. Я смотрю в широкую спину, на мышцы, которые перекатываются от каждого движения. Создаётся ощущение, что молодой человек состоит исключительно из мышц.

Чернышев останавливается у двери через два номера от комнаты Марка. Прикладывает электронный ключ, заносит мой чемодан, ставит в угол, а затем меня затаскивает внутрь, видя, что я застыла.

— Это чей номер? — оглядываю комнату, которая ничем не отличается от тех двух номеров, которые я видела до этого.

— Мой, Зубрилка. Будешь жить со мной.

— Нет. Ты что, Игнат? Ни в коем случае! Я… Я не могу. Ты ведь парень.

Чернышев закатывает глаза и шагает ко мне. Склоняется к уху и выдыхает тихо:

— Зубрилка, ты всё равно окажешься в моей кровати. Рано или поздно. Так к чему сопротивляться?

— Нет. Не окажусь, — я сжимаю кулаки и с вызовом вскидываю подбородок. — Игнат, все эти игры не нужны. Я не стану с тобой… вот это всё делать, — неопределённо машу рукой. — Ты… Ты мне не нравишься!

— Каждый раз одно и то же, Зубрилка. Ты повторяешься. Ты можешь лопотать всё, что угодно. Но запомни одну вещь — этому прыщу дрожащему ты не достанешься.

— Так дело в Марке? — я вскидываю брови и горько улыбаюсь. — Марк хороший очень парень…

Договорить мне не даёт рука, резко нырнувшая мне в волосы и растрепавшая пучок.

— Я. Всё. Сказал. Если ты не хочешь, чтобы я его избил, держись от него подальше.

— Ты не можешь бить всех, кто тебе не нравится, Игнат.

— Кто сказал, что я не могу? Особенно, когда хавальник открывают на моё? — склоняет голову к плечу и зло щурится. Я молчу, не нахожусь, что ответить. — Пойдём на обед, Зубрилка. Подозреваю, что ты часто пропускаешь приёмы пищи.

Он берёт меня за руку и тащит за собой в коридор. Только в лифте мне удаётся отвоевать свою ладонь обратно.

— Как твоя рука, Зубрилка? — кидает небрежно, пропуская меня вперёд, когда лифт останавливается на первом этаже.

— Ещё вчера прошла. Спасибо.

— Шарф ты оставила себе, Катёнок? — понизив голос до интимного шёпота, спрашивает на ухо. — Чтобы прижимать его к лицу, когда твои пальцы творят непотребство?

— Нет. Нет! Я забыла его дома. Хотела постирать и вернуть. Я тебе отдам его, Игнат. Как только вернёмся, я отдам.

Слышу тяжёлый вздох за спиной. Я вижу Дарью Игоревну за одним из столиков. Она машет мне рукой и улыбается. Я дарю классному руководителю ответную улыбку. Прохожу к зоне, где стоят столы с едой. Выбираю себе гречку и паровые котлеты из индейки. Накладываю на тарелку, ставлю на поднос и ищу свободное место, куда сесть.

Среди гостей ресторана замечаю Юлю, она сидит в обществе Даши и Марины. Девушка будто чувствует мой потерянный и влажный взгляд, поворачивает голову и брезгливо кривит губы в ухмылке. А во мне ярость поднимается. И чёрное чувство ненависти.

У меня возникает жгучее и пугающее своей силой желание причинить ей боль. Кинуть в её высокомерное лицо что-то тяжёлое. Облить её соком, а затем ударить.

Я верю словам Игната о том, что девушка говорит гадости за моей спиной. Учитывая то, насколько часто она подкалывает меня, смеётся над моими увлечениями, слова Чернышева кажутся правдивыми.

Я вскидываю подбородок, сжимаю зубы и отворачиваюсь от девушки, которую когда-то считала подругой. Слышу за спиной громкий девичий смех и кудахтанье. Качаю головой и криво улыбаюсь.

— Доверчивая и наивная Зубрилка сама всё увидела и поняла? — я даже не удивляюсь, когда слышу у уха голос Игната.

— Да, Чернышев. Можешь радоваться. Ты оказался прав.

— Чему мне радоваться, Зубрилка глупая? М?

— Ты же говорил. Предупреждал. Правда на твоей стороне, — я пожимаю плечами и иду к свободному столику.

Я жду, что Чернышев сейчас сядет рядом. Но он уходит. Уходит за столик к Даше, Марине и Юле. Я могу только порадоваться тому, что сижу к ним спиной. Я без особого аппетита ковыряю еду, с трудом запихиваю в себя треть.

— Катюша, почему сидишь одна? — я вздрагиваю и выныриваю из своих невесёлых мыслей, когда возле меня останавливается Дарья Игоревна.

— Всё хорошо, — улыбаюсь натянуто.

— Доедай, Катя. Переодевайся и иди в бассейн. Все собираемся там.

— Дарья Игоревна, я плавать не собиралась. Я хотела на лыжах покататься.

— На лыжах, к сожалению, покататься не выйдет. Сегодня погода плохая. Я не могу брать на себя такую ответственность и вести вас на трассу. Давай, Катюш, — женщина тянется ко мне и сжимает мою холодную ладонь. — Скоро Новый год, а ты сидишь здесь одна, грустишь. Пойдём. Расскажешь мне, куда всё же поступать надумала.

— Хорошо, — улыбаюсь уже искренне. — Сейчас приду.

Дарья Игоревна подмигивает мне и уходит в холл к лифту. Я встаю с подносом с грязной посудой, направляюсь к тележкам, чтобы сдать его. Я не ожидаю сильного толчка в спину. Очень болезненного и грубого. Я чудом удерживаюсь на ногах и не падаю вместе с подносом на пол. Оборачиваюсь. Смотрю в лицо Юли.

— Здравствуй, Юля, — окидываю девушку с ног до головы взглядом. — Моя одежда тебе не жмёт?

Взгляд замирает на толстовке и джинсах, которые девушка как-то взяла «на один разочек».