Зубы дракона

Шатов замер, немного озадаченно. Переход был слишком стремительным. Спокойный, воспитанный мальчик, вежливо и терпеливо уговаривавший безумца, вдруг сам превратился в комок ярости и страха. Животного ужаса, запах которого так хорошо научился различать Шатов.

– Отпусти! Слышь, отпусти! Ты, козел, отпусти. Отпусти! – голос сорвался, и теперь Шатов слышал только шипение полураздавленной змеи. – Я тебя… Урою… В клочья разорву… Сука! Отпусти! Слышишь, отпусти…

– Не кричи, милый, всех сверчков распугаешь, – предупредил Шатов.

Быстрее соображай. Что произошло? Мальчишка был совершенно спокоен, когда его мог убить сумасшедший. Спокойная гладкая речь, аккуратно построенные фразы. И вдруг, после того, как стало понятно, что убивать его ни кто не собирается, что придется ему полежать здесь всего до утра – такая вспышка. Взрыв ужаса.

Шатов похлопал себя по карманам. Носовой платок. Ладненько, сойдет.

– У тебя нос не заложен? – спросил Шатов самым обыденным тоном.

– Что?

– Носом нормально дышишь? Я тебе сейчас кляп вставлю в рот, хочу быть уверен, что не придушу тебя до смерти…

– Слушай, Охотник, – хрипло простонал Жорик, – отпусти меня… Слышь? Отпусти. Я…

– Что ты? Никому ничего не расскажешь? Будешь хранить верность данному слову до самого восхода? – Шатов свернул носовой платок в жгут. – Сейчас… Что ты сказал?

Шатов схватил мальчишку за волосы и приподнял его голову.

– Повтори, что ты сказал?

– Отпусти… – всхлипнул Жорик.

– Как ты меня назвал?

– Ни как…

– Как знаешь, – Шатов наклонился к Жорику. – Я тебя уговаривать не буду. Я тебе сейчас пасть заткну, оставлю здесь и уйду.

Тело мальчишки словно свело судорогой.

– Я не знаю, чего ты так боишься оставаться здесь, но ты этого боишься. Ты не расскажешь мне то, что я хочу узнать – твои проблемы. Я не узнаю, почему тебе стало так страшно? Мои проблемы. Ощущаешь? У нас с тобой абсолютно разные проблемы. Прощай!

Шатов попытался сунуть кляп в рот, но Жорик сцепил зубы мотал головой так, будто от этого зависела его жизнь.

Чего же ты так боишься, засранец? И чего это ты вдруг назвал меня Охотником? Ведь мы с тобой не разговаривали тогда, я ведь тогда вначале бросился на тебя, потом на десятилеток… И ты не рассказывал мне об обществе врагов Охотника… Не рассказывал… Или все-таки…

Шатов потянул шнурок удавки.

Хрип. Стон, потом хрип, затяжной, захлебывающийся.

Рот открылся в безуспешной попытке добыть хоть немного воздуха.

Теперь кляп.

Шатов снова оглянулся на село. Спокойно. Никто еще не бросился его разыскивать. Хорошо.

Жорик что-то пытался сказать.

– Что ты так бьешься, милый? – Шатов аккуратно вынул кляп изо рта.

– Охотник, сука, – дыхание прерывистое, злое, – лучше убей…

– Кто я?

– Охотник. Шатов Евгений Сергеевич. Журналист… Ты убил Дракона. Убей меня.

– Дракона, значит, я убил… – протянул Шатов. – Охотник, значит…

– Да, – прорычал Жорик. – Охотник.

– И, значит, в операционной…

– Живая она была, живая! Это мы ее замочили…

– Вот как… – сознание стало кристально чистым и холодным.

– Да. Мы часто работаем на живых…

– А ее за что? – спросил Шатов мертвым голосом.

– За что? – просипел Жорик. – Ее же предупреждали… Всех предупреждали, что с посторонними нельзя разговаривать… Чужой – заткнись и немедленно свяжись с…

Пауза. Только сиплое натужное дыхание.

– С кем?

– С Замком.

– Свяжись с Замком… А она… Она не связалась?

– Связалась, но поздно. Ты уже успел зайти в дом…

– А я успел уже зайти в дом… – Шатов сжал виски руками.

Все-таки – она. И все-таки, виновен он. Из-за него убили эту…

– А кто она?

– Продавщица. Раисой зовут… Звали.

– А дети?

– Дети?.. Им мы крикнули, чтобы они тебя задержали… Мы крикнули…

– А они до этого спокойно занимались зоологией… Кроликов убивали, – лед от мозга распространился по всему телу, до самых кончиков пальцев. Ноздреватый, шуршащий, рассыпчатый лед.

– Убивали… – простонал Жорик.

– И ты теперь хочешь, чтобы я тебя отпустил? Тебя – убийцу?

– Ты ведь не убийца…

– Я убил Дракона… Почему я не смогу убить тебя?

– Убей. Только сразу, вот сейчас. Убей. Только…

– Только не оставлять здесь? Почему?

Жорик заплакал.

– Не реви, ублюдок. Ответь внятно – почему?

– Варвары… Им сюда можно заходить… Они… – Жорик всхлипнул и забормотал, – к ним нельзя попадаться. Нельзя. Лучше умереть. Они… Они могут убивать целую неделю… Я видел тела… Видел съемки… Что они делают…

– Варвары? – спросил Шатов.

– Варвары. Они…

– Выв здесь все сошли с ума, – сказал Шатов. – Вы все сошли с ума.

Шатов встал.

– Не оставляй меня так…

– Знаешь, меня об этом просил и Дракон. Перед смертью. Мы с ним стояли в дождевом коллекторе… Бушевала вода… Я только что всадил в него пулю и держал его за одежду… – Шатов говорил медленно, словно во сне. – У меня пистолет был, а он свой после моей пули выронил… Ты был прав тогда – он был безоружен… Я тогда тоже подумал, что он был безоружен. И я начал с ним разговаривать… Он просил, чтобы я… Чтобы…

В голове снова зашумела вода. Как в ту ночь. Ледяная черная вода.

– Он ударил ножом, я выстрелил. И знаешь, что я понял тогда?

– Что? – спросил Жорик.

– Подонков нужно убивать сразу. С ними нельзя вести переговоры. Если бы там, в коллекторе, погиб я, то сейчас бы продолжали умирать люди на улицах моего города.

– А ты выжил, и начали умирать люди здесь, – прохрипел Жорик.

– Их начали убивать из-за меня… – согласился Шатов, приседая на корточки. – Но не я их убиваю. Убивал. Убью.

– Ты… – начал новую фразу Жорик, но Шатов с силой вогнал кляп ему в рот.

– Полежишь.

Мальчишка… Убийца замычал.

– Извини, – сказал Шатов. – Эту игру придумал не я. И не я ее начал. Извини.

Шатов пошел к зданию клуба.

Охотник, варвары, Раиса, Дракон… Дракон, варвары, охотник…

А он надеялся, что все осталось позади, что теперь он сам может жить и не оглядываться назад.

Далеко он его оттащил от клуба. Даже если этому малолетнему ублюдку очень повезет, то до людей он доберется только через несколько часов. За это время может произойти много чего…